— Ты готова помогать?
— Да, я помогу, — кивнула она. — Если пообещаешь, что они подохнут. Все они, включая Хоффмана, где бы он ни находился там у вас.
— Насчёт Хоффмана мне сложно сказать: он уже не у меня.
— Мне плевать, у кого он, — отрезала она. — Ты обещаешь мне его смерть — я помогаю тебе. Я тебя нанимаю, если угодно. — И прежде, чем я успел вставить слово, добавила, хлопнув ладонью по столу: — Всё, таковы условия! Наш следующий контакт будет только в обмен на доказательства их смерти.
— Хорошо, — кивнул я после недолгой паузы. — Я обещаю.
Вообще-то они ещё и единственные, кто сможет уличить Светлану в двойной игре. Так что в её благородном гневе может быть и практическая подоплека. Даже наверняка есть, или это будет уже не Светлана.
— Что мне сделать? — спросила она, встав с дивана и подойдя к окну с видом на море.
— Самое главное — займи его место. Не облажайся, — сформулировал я сверхидею.
— Не облажаюсь, — обернулась она ко мне. — Ещё что?
— Ещё тебе нужно будет помочь прикрыть историю, — начал я осторожно. — Через несколько дней Родман схватит полмиллиона экю, усядется в служебный самолёт вместе с Маллиганом — и исчезнет навсегда. Надо подать историю таким образом, что Родман с перепугу сбежал, прихватив деньги из бюджета Отдела и из домашнего сейфа. А испугался он того, что облажался на этой должности. И чего ещё — придумай уже ты.
— Полмиллиона — мало, — чуть не по слогам произнесла она. — Надо больше украсть. У него лимит оперативных расходов до двух миллионов: никто не поверит, что он взял меньше. Если человек бежит, то он забирает всё, до чего может дотянуться руками.
— Что делать? — уточнил я.
— Что делать? — усмехнулась она. — У меня есть доступ к его личному коду и его канал связи с банком. Ему иногда лень приезжать, чтобы что-то сделать, — вот я и изображаю его за его компьютером. Я могу снять с оперативного счёта Отдела ещё полтора миллиона. Причём их привезут сюда, я их возьму, а потом как будто отвезу ему на дом. Но нужно это сделать вечером, как раз перед тем, как он исчезнет навсегда.
— И что для этого нужно? — спросил я. — Это же не просто так?
Мысль мне откровенно понравилась. Два миллиона всегда больше и лучше, чем полмиллиона. Можно будет и к вопросу покупки самолёта обратиться.
— Нет, разумеется, — подтвердила она, затем спросила: — Как он будет передавать полмиллиона?
— В золотых слитках Банка Ордена.
— Понятно, — кивнула Светлана. — Тогда эти полтора доставят наличными. Если тоже в золоте, то будет подозрительно.
— Это сто пятьдесят килограммов, к тому же не считая веса упаковки, — добавил я.
— Тоже верно, — согласилась она. — Полтора будет в «игральных картах». И знаешь, что ты с ними сделаешь?
— Догадываюсь, но ты мне скажи, — попросил я.
— Ты возьмёшь две сумки и положишь в каждую из них по семьсот пятьдесят тысяч, — взялась за объяснения Светлана. — Ты возьмёшь у меня бумажку, на которой будут записаны имена и номера трёх Ай-Ди. Ещё там будут записаны суммы. Ты повезёшь эти сумки на материк, пойдёшь с одной из них в Банк Содружества — и внесёшь деньги из одной сумки на эти счета согласно списку. А вторую сумку ты оставишь себе, купишь на эти деньги всё, что придёт в голову твоей испаночке и тебе, и скажешь мне большое спасибо. По-другому мы не договоримся.
— А мы уже договорились, — усмехнулся я. — Можно сказать, ударили по рукам.
Ещё бы не договориться. От таких предложений не отказываются. Куча денег плюс лояльность Светланы, которая тоже в этой луже изваляется до самых ушей.
— Тогда я получаю деньги, должность Родмана, благополучие, а эти твари в полном составе следуют в ад. — Она выдержала короткую драматическую паузу. — Но! Если они останутся живы — никогда больше меня ни о чём не проси. Ты меня понял?
— Понял, разумеется, — подтвердил я своё обещание. — Они умрут.
— Родмана ты похитишь, потому что на него повесят всех собак, — продолжила она. — А Бернстайн должен быть убит здесь, и мне всё равно, как ты это сделаешь и как представишь. Здесь и сразу. Ты меня понял? И Родман потом тоже должен подохнуть, и Хоффман, и Маллиган, а ты представишь мне доказательства их смерти.
Да, позиция у неё более чем конкретная, но если быть честным — я её понимаю. Мне тоже бы не хотелось оставлять в живых никого из этой милой компании. Хотя с Бернстайном был план другой. Но всегда следует идти на уместные компромиссы. Компромисс со Светланой — самый уместный из всех других компромиссов на данный исторический период.
— И как мне передать тебе доказательства?
— А ты уже сотрудник Отдела, можешь сюда летать, когда вздумается, — пожала она плечами. — Прилетишь и передашь.
— Эта «оболочка» может сгореть в ближайшие дни, — напомнил я.
— Дашь мне другую, — пожала она плечами. — У тебя их несколько. А я её «надую изнутри».
— Ты не забыла, что у меня есть девушка? — напомнил я.
— Нет, не забыла, — усмехнулась она. — Просто прилетать ты будешь для другого. Я даже догадываюсь, что ты работаешь ещё и на Разведуправление Русской Армии. Потому что по-другому быть не может: они просто обязаны тебя использовать. Меня это не удивляет, и в данный момент мне это ничуть не мешает.
— Правда? — с иронией осведомился я.
— Правда, — кивнула Светлана. — Просто ты будешь работать ещё и на меня. Мы же не только с русскими воюем. Мы боремся с бандами, с пиратами, с агрессивными людьми с южного берега Большого залива. Не рассчитывай получать от меня сведения о деятельности Ордена, и я не буду требовать сведений об РА от тебя, но зато я смогу давать вашей команде заказы и смогу платить за них. Много платить. Что ещё нужно наёмникам? И мне всегда нужен друг, который сможет в случае чего защитить даже такую беспринципную стерву, как я. А по поводу секса… мы об этом чуть позже поговорим.
Кто же сомневался, что поговорим? Сейчас или чуть погодя, но разговор к этому вернётся, двух мнений быть не может. А вообще она предложила много. У меня останется доступ на остров и через Светлану — к информации и ресурсам Ордена. Пусть даже ей удастся скрывать от меня закрытую информацию, но я всё равно смогу понимать, над чем они работают. У меня появляется такая вещь, как «допуск». Её мотивы понятны, и секс здесь ни при чём. Мы будем теперь с ней одной верёвочкой повязаны, зависимы друг от друга, и при этом между нами будет больше доверия, чем между кем бы то ни было. Чем мы сейчас занимаемся? Устраиваем заговор с целью похищения и убийства её начальника, его гостя и его сотрудника, хищения казённых средств и ограбления частного дома. Зачем? С её точки зрения, мы его таким образом «подсиживаем». Но зато мне можно при Светлане не упоминать о деньгах в сейфе Родмана. Это теперь не дружба, а стратегическое партнёрство.
— Мне нравится идея, — согласился я. — Нам нужны заказы. Мы можем поработать вместе. И мы прикроем тебя, если у тебя что-то пойдёт не так. Это я тебе обещаю. Отбить и вывезти в безопасное место мы тебя сумеем.
Она глубоко вздохнула и заметно расслабилась:
— У тебя есть что-то кроме пива? Наверняка имеется хорошее вино.
Я встал с кресла и направился к бару, заявив:
— Есть, но ты же приставать сразу начнёшь.
— Ха, размечтался!
Пивной бокал чуть не выскользнул у меня из руки — я едва удержал его. Но на бамбуковом паркете появилась пивная лужа. Я обернулся. Она глядела на меня с торжествующим видом победительницы. Я подумал, что ослышался.
— Ещё раз, пожалуйста… — попросил я.
— Нет, я, конечно, помню про два обещанных минета и готова тебе их исполнить в любую секунду, по первому требованию… — Она подняла руки в жесте капитуляции. — Я даже готова дать себя трахнуть, если тебе очень уж подопрёт, а рука будет в гипсе. Но вообще… как бы тебе сказать… если с патетикой в голосе, то мне открылся свет истины в форме лесбийской любви. Поэтому ты можешь чувствовать себя со мной в безопасности. Но только ты, потому что я по-прежнему угроза твоей семейной жизни. Теперь уже твоя Кончита не может чувствовать себя в безопасности.
Это она хохмить начала, я её уже достаточно знаю, чтобы определить, когда она дурачится, но вот начало речи было правдой.
— Катя? — высказал я своё предположение.
— Разумеется. Единственный мужчина, с которым мне хотелось спать, прятался от меня. — Она выразительно посмотрела мне в глаза. — Да и вообще мы живём на разных концах континента, так что нормальных отношений у нас с тобой всё равно не получится. Местные мне не нравятся, к тому же из них половина гомосексуалисты или другие перверты. Здесь это вообще поощряется, даже очень полезно для карьеры.
— Это почему? — удивился я.
— Потому что здесь считают, что именно гомосексуалисты придерживаются более широких и либеральных взглядов на жизнь, к тому же у местного руководства инстинкт из Старого Света везде поощрять геев — из страха прослыть реакционным и фашиствующим гомофобом.
— Почему? А, ну да.
Действительно — в правлении Ордена в основном американцы, и в основном те самые либералы. Это уже всё объясняет. Именно они убрали из некоторых американских школ уроки обычной истории, зато ввели курс «Истории гомосексуализма», в котором детям объясняют, чем этот мир обязан… им самым, в общем. Чему я тогда удивился?
— В общем, моя интимная жизнь стремительно катилась под гору, вплоть до психоза, — продолжила Светлана, но сбилась. — Эй, ты вина налей даме, раз обещал, а потом расскажу! Стоит, рот раскрыл.
Ну да, ну да. Вино же нужно было. А тут целый винный шкаф со стеллажами бутылок, прекрасный выбор.
— Белое? Красное? — спросил я, читая этикетки.
— Красное! И сухое!
— Само собой, сухое, — пробормотал я.
Мы пообедали, вино просто пить будем, вместо десерта, так что можно взять что-то постарше. А что здесь есть? О! Прекрасно! «Шато Потенсак» восемьдесят девятого года. Прекрасный год и прекрасное вино. В это шато ушёл в своё время главный винодел с виноделен Ротшильдов, производивший то самое легендарное «Шато Мутон Ротшильд». И вино из Шато Потенсак буквально стартовало вверх по градациям качества, в течение считаных лет попав в классификацию «крю».
Я достал большие тонкие хрустальные бокалы, настоящий «Ридель», если не ошибаюсь, выставил на поднос. Нашёл штопор, срезал резаком фольгу над пробкой, ощупал пробку. Не выпуклая, под срез горлышка, значит, вино хранилось правильно. Нашёлся и графин-декантер. Я ополоснул его холодной минеральной водой, чтобы смыть запах затхлости, открыл бутылку штопором и аккуратно, с высоты, тонкой струйкой перелил вино в декантер. Пусть наберётся воздуха, из аромата исчезнет намёк на спирт, и можно будет пить.
Поставил графин на поднос рядом с бокалами, принёс к столику.
— Рассказывай дальше.
— А вино? — показала она на бутылку.
