серьезных документах, имеющихся у Стилиана.
Следом за знаменосцами проехал и новый автократор. Подобно Малеину, он восседал на прекрасном белом жеребце, который, наряду с позолоченными доспехами, выделял Стилиана среди офицеров. Несмотря на округлое лицо, Стилиан смотрелся крепче и закаленнее, чем ожидал Ршава, — и определенно крепче Малеина. Родственник Ршавы большую часть жизни провел в имперской столице, а Стилиан — в походах вместе с солдатами.
«Я могу указать на него пальцем и…» — подумал Ршава. Но чего он этим добьется? Малеина уж точно не воскресит. Смерть Стилиана, вероятно, лишь развяжет новую гражданскую войну, а может быть, и не одну. Ршава взглянул на свои руки. Даже у возможности убивать есть предел. Кто бы мог такое представить?
Стилиан проехал мимо, направляясь во дворец. Слуги будут заботиться о нем так же, как заботились о Малеине. С ними никогда и ничего не случалось, кто бы ни правил Видессом. Они были необходимы, и знали об этом.
Солдаты Стилиана выглядели как… солдаты. Ршава не видел, чем они отличаются от воинов, которых возглавлял Малеин. Насколько ему было известно, некоторые из них были теми, кого повел за собой Малеин. Теперь Стилиан командовал всеми солдатами империи — и будет ими командовать, если какой- нибудь новый мятежник не свергнет его.
Небольшая группа горожан двинулась за парадом, восхваляя солдат и их повелителя. Большинство же разошлось по своим делам, как только парад закончился. Автократоры приходят и уходят. Жители столицы восхваляют их, когда они садятся на трон, и обычно насмехаются над ними потом. Иногда какой- нибудь автократор отвечает на издевательства и глумления резней. Она редко останавливает поток насмешек, зато очерняет его имя в истории Видесса.
Ршава вернулся в гостиницу. Он почти не удивился бы, увидев там солдат, поджидавших его, чтобы отвести к Стилиану. Но солдат не было.
— Вы не захотели увидеть нашего нового правителя? — спросил он трактирщика.
— Только не я. — Лардис пересыпал маслины из кувшина в миску. — Я ведь не каких-нибудь там благородных кровей. Так какая мне забота до того, чье лицо окажется на золотых монетах, пока я могу их тратить? — Он поставил кувшин, пошарил под стойкой и достал свернутый кусок пергамента. — Какой-то парень принес это для вас.
— Спасибо. — Ршава взял пергамент.
На нем была оттиснута печать с четким изображением лика Фоса из Собора. «Созомен», — подумал Ршава. Он сломал печать — причем сделал это с особым удовольствием — и развернул пергамент.
Почерк вселенского патриарха был тонким, словно паутинка, но ровным и разборчивым. Ршава прочел:
Подойдя к очагу, Ршава бросил записку в огонь. Пергамент свернулся, почернел и вспыхнул. Через несколько секунд его не стало. Зато память о нем не сгорела. Созомен противостоял Ршаве всем сердцем, всей душой. И тем не менее, похоже, патриарх не желал видеть Ршаву мертвым.
Подобное великодушие казалось Ршаве… бессмысленным. Если бы он сам был вселенским патриархом, а Созомен — его богословским противником, Ршава сделал бы все, лишь бы его уничтожить. А не получили ли солдаты Стилиана приказ арестовать любого священника, который попытается тайком выбраться из города? Ршаву бы такое не удивило.
— Что там было написано, святой отец? — поинтересовался Лардис.
— Ничего. — Ршава махнул рукой. — Ничего особенного.
В назначенный срок синод возобновил работу. Солдаты перед Собором разглядывали Ршаву со смесью презрения и осторожности. Осторожность победила: никто из них не осмелился произнести ни слова насмешки или угрозы. Вероятно, история о том, что случилось с Аркадием, ничего не утратила при пересказе. Кто захотел бы рискнуть в надежде, что с ним не случится такое же?
Когда Ршава вошел в Собор, священники и прелаты шарахнулись от него, словно он был переносчиком какой-нибудь отвратительной болезни. «Так оно и есть, — подумал Ршава. — Болезнь эта называется правда. И нет более глухих, чем те, кто не желает слушать». А теперь в его жилах еще и текла неправильная кровь, что лишь усугубляло ситуацию.
Неподалеку от входа Созомен разговаривал с двумя священниками. Едва заметив Ршаву, он прервал разговор.
— Святейший отец! — окликнул патриарх, торопливо направляясь к Ршаве. — Разве вы не получили мое письмо? — Его морщинистое лицо исказила гримаса отчаяния.
— Получил, — спокойно ответил Ршава.
— Тогда почему вы не последовали моему совету?
Ршава взглянул на патриарха… сквозь него:
— Полагаю, это достаточно очевидно, пресвятой отец.
— Нет. — Созомен покачал головой. — Нет, это вовсе не очевидно. Если только… — Он прервал себя на полуслове, склонил голову и закрыл лицо руками. Когда патриарх снова взглянул на Ршаву, в его глазах блеснули слезы. — Я не верил… действительно не верил, что темный бог поселился в вашем сердце, дабы внушить недоверие к тем, кто остался бы вашим другом, даже если бы они думали, что вы ошибаетесь.
Когда он плюнул, отвергая Скотоса, то сделал это с очевидным сожалением.
В списке того, чего Ршава не выносил, на первом месте находилась жалость. Не надо его жалеть! Лицо Ршавы передернула судорога ненависти.
— Будь ты проклят, Созомен! — прорычал он. — Проклинаю тебя до смерти.
И ничего не произошло.
Изумленный, Ршава уставился на вселенского патриарха. Он не ощутил сопротивления своему проклятию, как было в случае Кубаца и магов, ехавших с Гимерием. Оно просто… не коснулось Созомена, и даже ради спасения собственной жизни Ршава не смог бы сказать почему.
— Я буду молиться за вас, святейший отец, — тихо сказал патриарх. — Те, кто потерян, не всегда бывают потеряны навсегда. — Он вздохнул. — Поскольку вы здесь, нам следует продолжить это злосчастное мероприятие. Прошу меня извинить…
— Подождите. — Ршава поднял руку. Созомен остановился. — Будьте вы прокляты, но почему вы не упали?
Ну вот. Он опять произнес эти слова, отчаянно желая, чтобы они исполнились. В ответ Созомен лишь слегка пожал плечами.
— У вас, похоже, есть свой бог, в силу которого вы верите, — печально сказал старец. — Разве вы не видите, что меня тоже есть свой?
Он направился к кафедре. Если бы Ршава был меньше погружен в уверенность в собственной правоте… Но он был тем, кем он был. Он был уверен, что понимает, как устроен мир. А если произошло нечто противоречащее этому? Он этого не увидел — и не захочет увидеть.
Столь же вежливо, как если бы Ршава не пытался его убить, Созомен предоставил ему слово и позволил Ршаве сделать все, что было в его силах, дабы убедить церковников в правоте его новой доктрины. И Ршава постарался. Он завалил собравшихся грудой все более наглядных примеров из жизни и цитат из священных писаний в довесок к предисловию, начатому во время первого собрания синода. И он их встревожил. Он привел их в ужас. И совершенно не убедил.
Некоторые из их контраргументов тоже были взяты из писаний. Другие оказались более прагматичными.
— Что сделает с нами автократор Стилиан, если мы впадем в эту черную ересь? — риторически вопрошал толстый аббат. — Он предаст нас мечу — вот что он сделает — и выставит наши головы возле Вехового камня! Если святейший отец желает, чтобы его голова там оказалась, то это его право. Если он хочет, чтобы туда попали и наши головы, то это уже совсем другое дело.
— Даже если Фос правит миром, во что вы ошибочно верите, то одной твоей трусости будет
