Тьма надвигается

– Благодарю вас, сударь, – промолвила, не поднимаясь с мостовой, старуха, которую Бембо вытащил первой.

Жандарм хотел было снять шляпу, но обнаружил, что потерял ее – если в развалинах, то головной убор можно было смело считать потерянным.

– Сударыня, – ответил он, поклонившись, – это был мой долг и… – он прервался в очередном приступе кашля, – мой долг и большая честь.

– Прекрасно сказано! – Старуха – судя по манерам, благородного сословия – снисходительно наклонила голову.

Бембо снова поклонился.

– Сударыня, надеюсь только, что мы врежем елгаванцам сильней, чем они нам. Газеты болтают, что так и есть, любой хвастун в хрустале скажет, что так и есть, но откуда нам знать?! Елгаванские газеты беспременно уверяют, что из нас уже дух вышибло!

– Вы, юноша, давно ли в жандармерии служите? – поинтересовалась старуха не без насмешки.

Бембо стало любопытно, что она нашла в его словах веселого.

– Десятый год, сударыня.

Старуха кивнул.

– Очевидно, этого хватило, чтобы сделать из вас прожженного циника.

– Благодарю, – ответил жандарм.

Старуха расхохоталась. Почему – Бембо решительно не в силах был понять.

Когда на заре Талсу бросил взгляд с гор на альгарвейскую равнину, над горящим Трикарико поднимался дым. Солдат ухмыльнулся. Офицеры уверяли, что Елгава причинила Альгарве куда больше ущерба, чем трусливые воздушные корсары врага – его родной стране.

Те же офицеры, впрочем, уверяли еще, что скоро, очень скоро армия Елгавы сорвется с горных вершин и сокрушительной лавиной пройдется по альгарвейским равнинам. В последние месяцы Шестилетней войны войска его страны уже обрушили на окрестности Трикарико погибель и разрушение, и Талсу не видел причин, почему бы не повторить это достижение снова.

Но вот почему оно до сих пор не превзойдено – он никак не мог уловить. Все соседи Альгарве равно ненавидели ее. Все, о которых стоило упоминать, вступили в войну. Их много. Альгарве одна, осажденная с востока, запада и юга. Так почему его соотечественники еще не спустились с гор и не рвутся вперед, чтобы пожать руку напирающим фортвежцам? Солдат почесал бесцветную, до прозрачности коротко стриженную в пику пышному вражескому стилю бородку. Загадка, да и только!

Внимание его отвлек пленительный аромат. Обернувшись, Талсу увидал, что слуга полковника Дзирнаву тащит в сторону командирской палатки внушительный поднос, накрытый серебряным колпаком.

– Эй, Варту, что у тебя там? – окликнул он вполголоса.

– Завтрак его светлости, что же еще? – ответил денщик.

Талсу раздраженно фыркнул.

– Я и не думал, что его ночной горшок! Я спрашиваю, чем наш сиятельный граф будет наслаждаться этим утром?

– Сколько могу судить – ничем, – отозвался Варту, закатив глаза. – А если ты имел в виду «Чем он изволит завтракать?» – так на этом подносе свежевыпеченные корзиночки с черникой, яйца-пашот с беконом на тостах с масляным соусом, зрелый сыр и канталупа с побережья. А в чайнике – это, что б ты ни думал, не ночной горшок – чай с бергамотом.

– Хватит! – Талсу вскинул руки. – Ты разбиваешь мне сердце. – В животе у него заурчало. – И желудок.

Оба разговаривали негромко: палатка полкового командира стояла в десятке шагов от них.

– Видишь, чего ты лишен из-за цвета крови? – съехидничал Варту. – За дорогую нашу Елгаву можно проливать и красную кровь, но чтобы получить такой завтрак на передовой, нужна голубая. А мне пора пошевеливаться. Если горячее остынет, а холодное нагреется, его светлость мне голову точно отгрызет…

Денщик нырнул в палатку.

– Где тебя носило, дармоеда?! – приглушенно заорал Дзирнаву. – Голодом меня уморить вздумал?

– Нижайше прошу прощения вашей светлости, – смиренно отвечал Варту, как и подобает слуге перед лицом барского гнева.

Талсу уткнулся в рукав собственного буро-зеленого мундира, чтобы не расхохотаться. Дзирнаву был пузат, как мячик. Чтобы уморить его, потребовались бы годы.

Снабдив завтраком командира, полковые кухари могли заняться кормежкой простой солдатни. Талсу пристроился в хвост очереди, состоявшей из парней в таких же навозного цвета мундирах, как его собственный. Добравшись, наконец, до котла, он протянул оловянную тарелку и деревянную кружку. Один заморенный повар вывалил на тарелку поварешку жидкой ячневой каши и бросил сероватую сардельку. Другой нацедил кислого пива в кружку.

– Мое любимое, – сообщил им Талсу, – хрен мертвеца и его моча.

– Шутник нашелся, – буркнул один из поваров, которому шутка, верно, успела приесться. – Проваливай, шутник, пока я тебе котелок на голову не напялил.

– Про хрен мертвеца у зазнобы своей спроси, – добавил второй.

– Это ты про свою жену, что ли?

Посмеявшись, Талсу устроился на большом валуне, снял с пояса нож и принялся резать на куски сардельку – жирную и почти безвкусную, если бы не начинала подванивать. Полковым пайком можно было набить живот, но и только. Талсу стало любопытно, пробовал ли хоть раз полковник Дзирнаву, чем питаются его люди. Вряд ли: когда бы Дзирнаву отведал такую сардельку, его вопли услыхали бы альгарвейцы в Трикарико.

В конце концов полковой командир соизволил покинуть палатку. Обросший в два слоя усыпанными самоцветами почетными наградами буро-зеленый мундир так туго обтягивал его брюхо, а форменные брюки – массивное седалище, что его светлость более всего напоминал героический кокос.

– Солдаты! – провозгласил он, потрясая тройным подбородком. – Солдаты, вы продвинулись вперед недостаточно далеко и быстро, чтобы заслужить благосклонность нашего блистательнейшего сюзерена, его сиятельнейшего королевского величества Доналиту Пятого! Отныне наступайте отважнее, дабы его величество были вами довольны.

– Как думаешь, – пробормотал один из приятелей Талсу, тощий и длинный Смилшу, – его величеству не приходило в голову, что мы продвинулись недостаточно далеко и быстро, потому что нами командует полковник Дзирнаву?

– Он еще и граф Дзирнаву, так что ничего с ним не поделаешь, – ответил Талсу. – Если бы мы взялись наступать быстрее, полковник бы просто отстал. – Он примолк на миг. – Может, тогда нам всем бы стало полегче.

Смилшу хихикнул так громко, что заработал недобрый взгляд сержанта. Талсу сержантов ненавидел и жалел одновременно. Те, как могли, измывались над рядовыми представителями своего сословия и в то же время знали, что офицеры презирают их за низкое происхождение, и, как бы героически они ни служили своей стране, офицерское звание им не светило.

Полковник Дзирнаву вновь скрылся в палатке, очевидно, утомившись от натуги.

– Ты, кстати, заметил, – продолжал Смилшу, – что король недоволен нами, а не хотя бы нами и полковником?

– Так всегда и бывает, – смиренно заметил Талсу. – Вот когда мы выиграем эту войну, он будет доволен полковником и, может быть, если припомнит, – нами.

Из палатки донесся нечленораздельный рев Дзирнаву. Мимо пробежал Варту – узнать, чего требует командир, – потом выскочил из палатки снова и умчался, чтобы вернуться с квадратной бутылочкой темно- зеленого стекла.

– Это что ж такое? – поинтересовался Талсу.