– За мной! – добавил капитан и первым ринулся в зияющий пролом.
Вскочив на ноги, Теальдо бросился за ним. Офицер, который не прячется за спинами солдат, способен повести их куда угодно – то был урок старый, как сама война. Офицер, который не прячется за спинами солдат, скорей всего погибнет скоро и страшно – этот урок заставила усвоить Шестилетняя война.
Урок этот следовало повторить. Ларбино не сделал и двух шагов за развороченным порогом, как сложился бескостно – луч пробил ему голову. Но устремившиеся вслед командиру альгарвейцы сожгли вначале сибианина, который убил капитана, а затем, завывая по-волчьи и выкликая вместе с именем короля Мезенцио имя капитана Ларбино, штурмом принялись занимать кабинет за кабинетом.
– Стоять! – взвыл Теальдо в спину кинувшемуся к окну сибианскому моряку.
В свете пожара, льющемся в окно, на рукавах мундира пламенели золотые галуны. Много. Офицер… Но не из тех, что идут впереди солдат, а из тех, что отступают за их спинами.
Теальдо показалось, что островитянин вот-вот сиганет через подоконник. Это было бы ошибкой – смертельно опасной ошибкой. Должно быть, сибианский офицер это понял. И поднял руки.
– Я граф Дельфину, командор флота, – проговорил он по-альгарвейски медленно и внятно. – Я ожидаю обхождения, подобающего моему титулу и званию.
– Очень мило, – бросил Теальдо. К альгарвейским дворянам он мог относиться с внешним почтением, но за роскошные титулы иноземцев не дал бы и фиги. – Пошли за мной, приятель, – продолжал он, взмахнув жезлом. – Кто-нибудь разберется, что с тобой делать.
Пленный командор – достаточно веская причина, чтобы выйти ненадолго из боя. А если в остальных местах все прошло так же гладко, как здесь…
Теальдо рассмеялся.
– Пошли, приятель, – повторил он. – Тырговиште в наших руках. Похоже, все ваше царство- государство в наших руках.
Корнелю беспомощно выругался. Они с Эфориелью выходили на обычное патрулирование и ничего не обнаружили. Но когда левиафан возвратился в бухту Тырговиште… Подводник выругался снова, выругался и расплакался. Соленые слезы мешались с соленой морской водой.
– Порт у них в руках, – простонал он. – Город у них в руках.
Огни пожаров на городских улицах озаряли мачты и рангоут альгарвейского флота. Корнелю потребовалось немного времени, чтобы понять, что сотворили солдаты короля Мезенцио. Теоретически он мог бы восхититься их дерзостью. Попадись на пути парусной армады несколько сибианских становых крейсеров, и бойня вышла бы чудовищная. Но этого не случилось. Галеоны, или как там назывались в старину такие суда, пересекли становые жилы, будто призраки, не потревожив никого. А по пятам за ними, разумеется, двинется весь альгарвейский флот.
– Костаке! – простонал моряк.
Ему оставалось лишь надеяться, что его жена и ребенок, которому вскорости предстояло появиться на свет, в безопасности. Он не верил, что альгарвейцы причинят ей вред намеренно – в конце концов, они же цивилизованные люди! – но в бою всякое может случиться.
Эфориель покачнулась на волнах, пытаясь глянуть на своего всадника огромным черным глазом, и недоуменно фыркнула. Корнелю понимал, почему: подводник вел себя не как обычно, когда они возвращались в родную гавань. Эфориель не понимала, что, если сейчас они легкомысленно войдут в бухту Тырговиште, Корнелю заработает луч в голову, а ее саму или забросают ядрами, или возьмут в плен и заставят служить морякам короля Мезенцио.
И, вместо того чтобы двинуться к гавани, Корнелю направил ее к узкой полоске пляжа на краю города. Там он сможет слезть со спины зверя, выбраться на берег и… «И что?» – спросил он у себя. Что делать ему потом? Отправиться в город, спасти жену, вернуться к левиафану и бежать? Герой приключенческого романа, наверное, справился бы, да еще выкроил по пути время для бурной любовной сцены. В реальности же Корнелю представления не имел, как совершить этакий подвиг.
Если спасти Костаке не удастся, быть может, ему следует направиться в глубь острова и присоединиться к сопротивлению захватчикам, которое там может зарождаться? Однако моряк сомневался, что сопротивление будет серьезным. Альгарве считалась державой куда более могущественной, нежели Сибиу, и армия его была куда более многочисленной. Сибиу опиралась на флот, призванный уберечь ее от вторжения, но король Мезенцио сумел обмануть адмиралтейство.
Кроме того, как солдат Корнелю не представлял собой ничего особенного. Как часть команды, в которую входила и Эфориель, он был куда полезней королю Буребисту, чем в одиночку. Жаль, подумал он, что на перевязи левиафана не осталось заряженных ядер – тогда он смог бы нанести захватчикам реальный урон. Эфориель хрюкнула снова: в отличие от драконов, левиафаны относились к людям с приязнью и неплохо понимали их.
– Я должен узнать больше, – пробормотал Корнелю, словно беседовал с женой. – Вот что мне больше всего нужно. Может быть – помоги нам силы горние! – на остальных островах вторжение провалилось. Если так, я смогу помочь нашим отбить Тырговиште.
Он шлепнул Эфориель по боку, указывая на запад в направлении Фокшани, ближайшего острова. Та подчинилась, но менее охотно, чем могла бы. Будь она способна говорить, наверное, задала бы вопрос вроде «Ты уверен, что хочешь именно этого?» Ко всяким новшествам она относилась еще более скептически, чем самые бывалые морские волки из адмиралтейства.
Корнелю всем сердцем желал найти иной выход, но не видел его. В окрестностях Тырговиште от него не будет пользы. Оставалось надеяться, что остров и порт Фокшани остаются в сибианских руках. Если так – прекрасно. Если нет… об этом подводник предпочитал пока не раздумывать.
Эфориель еще плыла на восток, когда над морем разгорелась заря. Высоко в небе парили драконы – слишком высоко, и Корнелю не мог различить, в какие они выкрашены цвета – сибианские или же альгарвейские. Ни один из них не спикировал к волнам, чтобы швырнуть в левиафана ядро, – и за то спасибо, подумал подводник.
В первый раз за этот день Корнелю нашел за что поблагодарить судьбу. Вскоре он окончательно убедился, что первый раз надолго окажется и последним. Прежде чем из волн поднялись холмы в центре острова Фокшани, над горизонтом показалось огромное облако дыма. Если только город не пострадал от катастрофы, то он, несомненно, пострадал от рук захватчиков.
Никогда Корнелю не мечтал так яростно о землетрясении. Но мечты, даже самые завлекательные, не имели колдовской силы. А в чародействе Корнелю смыслил не больше, чем волшебник в искусстве править левиафаном. В этом мире овладеть одним ремеслом и то непросто; овладеть двумя обыкновенно значит пересечь границы возможного.
И даже чародейство не в силах было сделать бывшее небывшим. Когда Эфориель приблизилась к выходу из гавани Фокшани, Корнелю убедился, что солдаты короля Мезенцио побывали здесь до него. Парусники высадили на причале десант, как и в Тырговиште, – как, следовало полагать, во всех портах архипелага.
И, как верно догадался моряк, за первыми агрессорами на юг последовал весь альгарвейский флот. Сибианские и альгарвейские корабли перебрасывались ядрами у входа в гавань, палили из тяжелых жезлов. Всякий раз, как луч проходил мимо цели, морские волны вскипали под его прикосновением тяжелыми клубами пара.
Эфориель беспокойно задергалась. Лучи ее не волновали, а вот рвущихся в воде ядер она боялась, и не без причины: близкий разрыв мог ее убить. И Корнелю не осмелился подойти к Фокшанскому порту ближе.
Вознесшийся над волнами в нескольких сотнях локтей фонтан пара подсказал моряку, что он и так уже, верно, подобрался слишком близко. Однако то не огненный луч коснулся воды, а вынырнул из глубин другой левиафан, вынося на поверхность своего седока.
– Ты кто? – окликнул Корнелю незнакомый подводник.
По-альгарвейски или на сибианском наречии? С двух слов и не поймешь.
– А ты кто? – бросил сибианин в ответ. – Скажи пароль!
Сам он никакого отзыва не знал, но надеялся, что ответ другого всадника подскажет ему, как поступить.
