— Хорошо. — Крисп улыбнулся непоколебимой деловитости Барсима.
Вестиарий махнул рукой, и перед Криспом выстроились в два ряда положенные Автократору двенадцать зонтоносцев. В тени разноцветных шелковых зонтов Крисп двинулся к вишневой роще, окружавшей его личные палаты, — если только у императора вообще может быть хоть что-то личное.
— Твое величество! — Стоявшие на страже халогаи при виде императора вытянулись по стойке «смирно».
— Ваши родичи рьяно рубились, рассекая ряды мятежников, — сказал Крисп.
Северяне заухмылялись.
— Как он говорит по-нашему! — заметил один из них.
Крисп ухмыльнулся в ответ, довольный, что его усилия не пропали даром. Он поднялся по лестнице и распахнул двери. Барсим обогнал его.
— Позвольте мне позвать кормилицу с вашим сыном, ваше величество. — Евнух ринулся по коридору, выкликая кормилицу. Та выглянула из комнаты, сжимая в руках Фостия, и при виде Криспа изумленно взвизгнула.
— Ваше величество! Мы вас так рано не ждали. Поглядите-ка, какой у вас крепкий сынок!
Она приветливо протянула Криспу младенца. Император взял сына на руки. С той поры, когда Крисп уезжал на запад, Фостий изрядно подрос.
Крисп вглядывался в лицо Фостия, пытаясь, как всегда, определить, кого же напоминает ребенок. Словно нарочно, Фостий походил только на мать — и на самого себя. Теперь его лицо казалось намного более индивидуальным, чем сразу после рождения.
Но глаза он унаследовал от матери — и от деда.
Фостий тоже вглядывался в Криспа, с любопытством, но не узнавая.
Взгляды их встретились, и Фостий улыбнулся. Крисп восхищенно улыбнулся в ответ.
— Как вы ему приглянулись, — ворковала кормилица. — Славный наш…
Малыш сосредоточенно нахмурился, и по руке Криспа потекло что-то горячее. Он поспешно вернул ребенка кормилице.
— Кажется, он обмочился. — На самом деле никаких сомнений в этом не оставалось.
— Есть у них такая привычка, — ответила кормилица радушно.
Крисп кивнул: выросший в деревне, он был близко знаком с привычками младенцев.
— Я сейчас его перепеленаю. А вы, наверное, хотите повидаться с госпожой?
— Да, — ответил Крисп. — Не думаю, что долго пробуду в городе.
Кормилицу это не удивило; впрочем, она узнала о разгроме под Имбросом раньше него.
— Ее величество в это время дня занимается вышиванием, — сообщил Барсим, ведя Криспа мимо портрета Ставракия. Криспу было бы интересно узнать, как оценил бы старый воин Автократор его первую войну.
Большое окно вышивальной выходило на север. Дара сидела под ним, низко склонясь над гобеленом. Работа эта могла и не быть завершена до ее смерти; когда гобелен будет готов, он займет место в Тронной палате. Дара черпала немало гордости в том, что лучшие вышивальщицы города сочли ее мастерство достойным такого ответственного труда.
Дара не услышала, как отворилась дверь. Она подняла взгляд, только когда Крисп встал перед окном, заслонив свет, и даже тогда она не сразу оторвалась от павлина, чей роскошный хвост распускался все шире с каждым стежком.
— Прекрасная работа, — похвалил Крисп.
Дара без ложной скромности кивнула.
— Сегодня у меня хорошо шло. — Она воткнула иглу в основу, отложила вышивку и встала. — Но это не значит, что я не отложу работу, чтобы поприветствовать триумфатора. — Она прижалась к нему так сильно, что Крисп шумно выдохнул, и с улыбкой подставила губы для поцелуя.
— Да, одна победа за нами, — проговорил наконец Крисп. Руки его скользили по телу супруги, не желая отрываться. Он видел, что Дара не против, но сведенные брови говорили, что она не всем довольна. Крисп знал, почему. — И, как мне только что сказали, поражение к ней в довесок, — мрачновато добавил он.
— О да, — печально согласилась Дара и, чуть помолчав, спросила:
— Что значит — только что сказали? Ведь Мавр должен был сообщить тебе о том, что случилось с Агапетом.
— Ни словечка я от него не услышал, — резко бросил Крисп, — как и о том, что он сам собрался на войну. Наверное, он скрыл это от меня, думая, что я запрещу ему рисковать собой, помнишь письмо его матери?
— Я и забыла. — Глаза Дары расширились. — И что ты будешь делать?
— Поеду за ним, — ответил Крисп, злой и на Мавра, и на себя, — и попытаюсь вылечить от глупости. Надо было сразу сказать ему, что писала Танилида. Но я боялся, что он рванется в бой, чтобы показать какой он независимый. И я молчал — а он все равно сбежал у меня из-под носа.
Он испытывал недоброе предчувствие — словно злая судьба поработала здесь. Чураясь, Крисп очертил на груди солнечный круг; Дара сделала то же.
— Слава богу благому и премудрому, не все предсказания сбываются. Как иначе мы могли бы жить, зная, что будущее открыто не только богу благому? Может быть, Танилида преувеличила материнские страхи. Теперь, с Фостием, я знаю, как это бывает.
— Может быть. — Но Крисп ни на минуту не поверил бы в подобное. Танилида назвала его «ваше величество», когда лишь безумец мог бы представить его в императорских одеждах и императорских палатах. Только безумец — или тот, кому будущее и в самом деле открыто.
— Потребуются ли вам в дальнейшем мои услуги, ваши величества? — осведомился Барсим. Не сводя друг с друга взглядов, Крисп и Дара одновременно покачали головами. — Тогда, если вы мне позволите… — Вестиарий откланялся и ушел.
— И сколько покорных деревенских красавиц грели тебе постель, пока ты гулял по западным землям? — поинтересовалась Дара, стоило евнуху удалиться.
Судя по тону, это могла быть и шутка. Но Криспу в это верилось с трудом. После брака с Анфимом Дару трудно было упрекать за то, что она сомневалась в верности супруга, пока того нет рядом — и когда он есть.
— Ты думаешь, — ответил Крисп после минутного раздумья, — я такой дурак, чтобы изменять тебе, когда палатка твоего отца стоит рядом с моей?
— Вряд ли, — неохотно признала Дара. Она уперла руки в бедра и подняла голову — иначе ей было не глянуть мужу в глаза. — Так ты, значит, все это время спал в гордом одиночестве?
— Именно.
— Докажи.
Крисп зашипел сквозь зубы.
— Да как я, интересно…
Как именно, Крисп понял на середине фразы. В четыре шага он подошел к двери, захлопнул ее, запер, так же торопливо вернулся и стиснул жену в объятьях. Их губы сомкнулись…
Потом, значительно позже, Дара прошептала:
— Слезь с меня. Пол тут не просто твердый — он холодный. А мозаика у меня, наверное, на спине отпечаталась.
Крисп сел на корточки. Дара перекинула через него ногу и откатилась в сторону.
— Так и есть, — заметил он.
— Вот и мне так показалось, — мрачно согласилась Дара. Но изобразить раздражение ей не удалось. — Я и не ожидала, что твое доказательство будет таким… бурным.
— Это? — Крисп картинно поднял брови. — После столь долгого воздержания — это только начало.
— Хвастун, — ответила она, не отрывая от него глаз. Потом взгляд опустился, а брови взлетели. — Это еще что? — Она протянула руку, пощупать, что это там. Это последовало примеру бровей.
— Не подождет вторая часть доказательства, пока мы не доберемся до спальни? — осведомилась
