не учил, и также другие непонятные вещи. Что они означают?
— Они означают то, что, если бы я заглянул в эту книгу пять лет назад, я бы знал, что приближается ночь оборотней, поскольку это было указано в этих столбцах. Но я просто считал ее любопытным образчиком дотошности математиков города Элабон, поэтому она пылилась на полке без дела.
Он нахмурился, недовольный собой.
— И что бы ты мог сделать, узнай о ночи оборотней заранее? — спросила Силэтр.
— Учитывая то, что я находился в пути, когда это произошло, Наверное, ничего, — ответил он, — Зато с тех пор я пристально слежу за фазами лун. Через десять, нет, одиннадцать дней Мэт снова будет полной, еще днем позже — Эллеб и Нотос, а еще через день — Тайваз. Это не совсем то же самое, что было в ту жуткую ночь, — такое случается не чаще, чем один раз в тысячелетие. Но и в эти несколько ночей люди, в жилах которых есть капелька крови оборотней, станут очень близки к своему образу и подобию. Ближе, чем в любую другую ночь. И это…
— …еще одна причина для беспокойства, — закончила за него Силэтр.
Лис уставился на нее удивленно и радостно.
— Так, так, — сказал он. — Не знал, что ты потихоньку освоила и мой язык.
— Я только учусь, — ответила девушка.
X
Через три дня после нападения чудовищ на деревню Безанта караульный на сторожевой башне длинно прогудел в рог и закричал:
— Приближается колесница с юга! — Спустя несколько минут, он взволнованно добавил: — Клянусь богами, это Утрейз, сын Эмброна!
Джерин был на конюшне — прилаживал к колеснице новую спицу. Он бросил нож, которым обтесывал ее конец. Раффо, помогавший ему в работе, сказал:
— Сейчас мы все узнаем.
— Это точно, — отозвался Джерин и поспешил на внутренний двор.
Из замка тоже торопливо выходили люди: каждому в Лисьей крепости да и в любом уголке владений Джерина было жизненно важно узнать, открыта ли снова дорога на Элабон. Вэн поймал взгляд Джерина и сказал:
— Удачи, капитан.
— Благодарю, постараюсь, — ответил Джерин.
Подъемный мост, казалось, еле двигался. Джерин сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Наконец мост с грохотом опустился на опоры с другой стороны канавы, окружающей крепостной вал. Колесница Утрейза с лязгом въехала на него. Еще до того, как воин заговорил, у Джерина отлегло от сердца: и сам Утрейз, и его возница, и другой воин, находившийся в колеснице — все светились улыбками.
— Слава Даяусу и остальным богам, мы сокрушили их! — вскричал Утрейз.
Он попытался продолжить, но громогласные, радостные вопли тех, кто толпился вокруг, заглушили его слова. Райвин Лис вскочил в колесницу и чмокнул ошеломленного Утрейза в щеку — без каких-либо поползновений, просто у южан было принято таким образом выражать свой восторг. Однако в суровых северных землях такие поступки не приводили к добру.
— Отвали от меня! — проревел Утрейз и добавил словечко пожестче, что, к счастью, потонуло в радостном гаме.
Когда шум немного стих, Джерин сказал:
— Расскажи же нам, как это произошло. Может… — он многозначительно оглядел присутствующих, — нам удастся что-либо расслышать.
— Да, милорд.
Утрейз развернулся, собираясь скинуть Райвина с колесницы, но тот уже сам спрыгнул вниз. Глупо сморгнув, вестник продолжал:
— С одной стороны, все было, как вы и говорили: Рыжий Рикольф и его люди пришли с юга и присоединились к нам и Бевандеру, чтобы противостоять Бевону и двум другим его сыновьям. Поскольку они завладели дорогой, нам пришлось пробраться на запад через лес, чтобы в тот же день начать общее наступление. Мы выступили на рассвете и застали их врасплох. Все кончилось много быстрей, чем тогда, когда они отбили у нас этот участок дороги. Бевонис мертв. Бевиона мы схватили, и он предлагал мне все, что угодно, только бы я не отдавал его Бевандеру. А вот проклятый Бевон сумел скрыться и засел в своей крепости.
Последнюю часть рассказа ему пришлось прокричать: вновь поднялось ликование. Силясь его перекрыть, Джерин сказал:
— Отличная работа! Теперь и дорога открыта, и наши люди вернулись от Шильда, так что…
— О чем это вы, господин? — перебил его Утрейз, и Джерин вдруг понял, что тот ничего еще не знает, что Крепыш тоже просил о подмоге.
Он коротко обрисовал вассалу, как было дело, а под конец с невозмутимым видом произнес:
— Ты бы, наверно, предпочел, чтобы наши парни чуток задержались у Крепыша, ведь Райвин был с ними. Теперь нам остается лишь ждать солдат Араджиса.
«И надеяться, что они явятся», — добавил он про себя.
— Это все нужно крепко отметить! — вскричал вдруг неугомонный Райвин.
Его предложение вызвало еще более громкие крики восторга у воинов, заполнивших внутренний двор. Даже Джерин хлопнул в ладоши, чтобы они не подумали, что он против. Если люди желают повеселиться, а в ближайшее время не предвидится драки, почему бы и нет. А Райвин не унимался.
— И хорошо бы откупорить вино, которое щедрый Шильд прислал нам за помощь?
Некоторые из солдат вновь зааплодировали. Остальные — особенно Вэн и Драго — взглянули на Джерина.
— Нет, — сказал он голосом, предвещающим сход лавины.
— Но, дружище Лис… — запротестовал Райвин.
Джерин прервал его резким, рубящим взмахом руки.
— Я сказал: нет, и так оно и будет. Разве тебе не хватило неприятностей с вином и с Мавриксом, дружище Лис?
Он вложил в последнюю фразу львиную долю сарказма. Райвин покраснел, но продолжал настаивать:
— Я ведь не собираюсь сейчас вызывать владыку сладкого винограда, милорд. Я хочу лишь немного пригубить его вино, а не напиваться.
— Нет, — повторил Джерин в третий раз. — Твои намерения и то, во что они выливаются, как правило, вещи совершенно разные. Тем более что этому дармовому вину Шильда я доверяю не больше, чем кувшинам, полным гадюк.
— Ты думаешь, этот сукин сын хочет нас отравить? — пробасил Вэн, — Если это так…
Он не нашел слов, лишь вытащил свою булаву и принялся постукивать ее рукоятью по левой ладони. Но Джерин помотал головой и снова сказал:
— Нет.
Вэн выглядел озадаченным, а Райвин — так, словно ему вновь вернули ослиное ухо. Остальные смотрели с недоумением, и Джерин продолжил:
— Вот что я хочу сказать: боюсь, Маврикс намерен утвердиться на моих землях.
И он объяснил, что ситонийский бог вина, плодородия и изобретательности в последнее время постоянно напоминает ему о себе, а в заключение заявил:
— Учитывая то, что произошло между этим богом и мной, а также между ним и Райвином, чем меньше он станет здесь себя проявлять, тем лучше буду я себя чувствовать. Я не осмелился вернуть Шильду привезенное им вино, поскольку это явилось бы прямым оскорблением Мавриксу. Но я также не собираюсь
