накинул на них пару шерстяных одеял. Им было хорошо, поэтому Лис не видел необходимости будить их и перекладывать в постель. После этого они могут и за полночь не угомониться.
Дарена он нигде не увидел. Вероятно, его старший сын тоже нашел способ отпраздновать свое возвращение. Способ, который, возможно, заставил бы его женушку накинуться на него точно так же, как Фанд накидывается на Вэна. Но поскольку у него нет жены…
А вот Силэтр сидела перед ним. Учитывая, что Дагреф, Клотильда и Блестар спокойно спали, ему кое-что пришло в голову. Он поймал ее взгляд, затем посмотрел в сторону лестницы, ведущей наверх, в их спальню. Она улыбнулась и кивнула.
Теперь, когда в кровати их было только двое, она показалась им непривычно большой и роскошной. Заниматься любовью без спешки, не беспокоясь, что дети могут проснуться в самый неподходящий момент, тоже казалось непривычной роскошью.
Чуть позже Джерин вспомнил о красотке трокмэ, которой не удалось соблазнить его и заставить последовать примеру Вэна. Посмеиваясь, он рассказал Силэтр эту историю, а потом спросил:
— Интересно, а каково это — спать с королем?
— Мне, например, нравится, — сказала она.
Джеродж с подозрением посмотрел на Джерина, когда тот подошел к нему с небольшой чашей, наполненной превосходной сырой глиной. Тонкие губы чудовища поджались, обнажив его огромные зубы. Они были настолько ужасающими, что Джерин засомневался, стоит ли воплощать свой план в жизнь. Но потом решил, что все-таки стоит.
— Открой рот, — велел он чудовищу.
— Ты хочешь заставить меня съесть эту глину? — запротестовал Джеродж. — Ты не говорил, что придется есть глину.
— Ничего подобного, — заверил его Джерин. — Ты просто должен позволить мне прижать ее к твоим зубам, чтобы я получил форму того клыка, который у тебя остался. Я использую ее, чтобы отлить такой же золотой зуб на замену тому, что у тебя забрали в Айкосе подземные боги.
— У нее ведь ужасный вкус, — заныл Джеродж. — Мне не хочется этого делать.
— Это всего лишь грязь, — ответил Джерин. — И даже не слишком грязная грязь, если ты понимаешь, о чем я. Это превосходная глина, из которой лепят горшки. — После того как Джеродж вновь покачал своей массивной головой, Лис вздохнул и сказал: — Когда мы закончим, я дам тебе кружку эля, чтобы ты мог избавиться от неприятного вкуса.
— О, ну ладно.
Джеродж по-прежнему говорил с неохотой, даже, несмотря на заманчивое обещание, что свидетельствовало о том, насколько неприязненно он был настроен уже изначально.
— Открой рот, — попросил Джерин.
Закатив глаза, Джеродж сделал, что ему велели. Лис взял комок глины и поднес его к пасти монстра. С немалым трепетом: если Джеродж вздумает вдруг стиснуть челюсти, быть ему одноруким до конца своих дней. Пока Джерин снимал отпечатки его клыка и соседних зубов, Джеродж фыркал. Постепенно фырканье сменилось порыкиванием, но пасть он не закрыл и стоял смирно.
— Великолепно, — объявил Джерин, осторожно вытаскивая глину. — Если бы ты дернулся, пришлось бы начать все сначала.
«Ну и вралем же я становлюсь», — подумал он. Сделать такое один-то раз нелегко, а уж дважды… Он не решился бы на это даже в мыслях.
Джеродж с интересом рассматривал отпечатки, оставленные в глине его зубами.
— Они большие, верно? — заметил монстр. — Я и не знал, что они такие огромные. Я думал, они похожи на твои.
— Неужели? — удивился Джерин. «Вот что значит провести всю жизнь среди людей — мы для тебя образец, эталон, на который должно равняться». Это, возможно, делает Джероджа с Тармой более безопасными в плане сосуществования с людьми, чем если бы они рассуждали иначе.
Он отнес чашу с полученными отпечатками к гончарной печи и обжег их, как гончары обжигают подносы или кувшины. Когда обожженная глина остыла, он отправился в хижину, где занимался волшебством. Он не собирался делать ничего магического, но там у него имелся собственный маленький горн. Куда он поместил другую небольшую чашу, в которой лежало несколько браслетов и колец из его сокровищницы — часть добычи, захваченной у трокмуа. Он возжег пламя в горне и с помощью мехов из козлиных шкур раздул огонь посильнее.
Щипцы он вырезал сам, из дерева, и облицевал их бронзой, чтобы не обуглились или не загорелись в неподходящий момент. С их помощью он поднял чашу и вылил расплавленное золото в подготовленную для этого форму. Туда поместилось почти все золото, что он расплавил. У Джероджа и вправду были очень большие зубы.
Когда металл остыл, Лис разбил форму. А потом с помощью бронзового долота отделил от золотого клыка отливки соседних с ним зубов. Затем он отполировал клык: потряс его в кожаном мешочке, наполненном чистым песком. Приделав пару тонких проволочек к основанию клыка, он понес его к Джероджу.
На этот раз монстр открыл пасть довольно охотно. Джерин вставил золотой зуб в дырку, откуда боги чудовищ вырвали подлинный клык. С помощью проволочек он прикрепил искусственный клык к настоящим зубам по обеим сторонам от него.
— Что ты об этом думаешь? — спросил он у Джероджа.
Чудовище поводило во рту языком, приспосабливаясь к перемене.
— Ощущение хорошее, — сказал он, широко улыбаясь. — А как он выглядит?
— Так же, как остальные зубы, только золотой, — ответил Джерин.
Это не расходилось с истиной, но Джеродж хотел услышать другое. Он подозвал Тарму, шедшую по двору, и предъявил ей работу Лиса.
— Как я выгляжу?
«Как чудище с золотым зубом», — подумал Джерин, но придержал язык: ему хотелось знать, что скажет Тарма.
— По-моему, ты стал очень важным, — ответила та после непродолжительного осмотра.
Джеродж возгордился собой и принял самодовольный вид. А Джерин так и не понял, обрадовал ли его этот ответ, как и реакция Джероджа на него.
Колеса боевых колесниц громыхали по вымощенному камнем элабонскому тракту. Вместе с колесницами Джерин вел за собой значительный отряд верховых. Армия, которую он сейчас возглавлял, была меньше той, что шла за ним на запад через Вениен против гради, но все-таки довольно крупной, чтобы казаться грозной. Как и в той армии, что шла на запад, в ней были и элабонцы, и трокмуа — по просьбе Джерина Адиатанус выслал отряд лесных разбойников ему в помощь.
Вэн оглянулся назад, посмеиваясь.
— Если даже при виде этого они не наделают в штаны, тогда я не знаю.
— Это точно, — ответил Джерин. — Все, что стоит того, чтобы быть сделанным, надлежит делать как следует, или даже лучше, если ты понимаешь, о чем я.
— Йо, еще как, — сказал чужеземец.
С учетом тех излишеств, которые он себе позволял всякий раз, когда оказывался вне поля зрения Фанд, Джерин вынужден был прийти к выводу, что его и впрямь понимают.
Дарен указал вперед.
— Вон пограничный пост между поместьями Бевандера и Рикольфа.
— Нет, неверно, — возразил его отец. — Это пограничный пост между поместьем Бевандера и твоими владениями. И если у кого-нибудь есть какие-то сомнения в этом, я думаю, нам удастся заставить его изменить свое мнение. — И он через плечо махнул рукой назад, показывая, что имеет в виду.
Стражники Рикольфа удивленно вытаращили глаза, завидев надвигавшееся на них войско. Джерин хотел велеть Дарену остановиться и переговорить с ними, но прикусил язык. Ведь это Дарен теперь здесь хозяин. Юноша все-таки остановился. Дрогнувшим голосом один из стражей спросил:
