— Это разумно, — согласился Джерин, хотя сомневался, что Эранасту нравится, что Мэрланз Сырое Мясо все время за ним присматривает. Тут ему в голову пришло еще кое-что. — В первый раз, когда ты отправил Мэрланза на переговоры со мной, с ним, как я помню, был воин постарше. Видимо, тоже для того, чтобы наставить его на верный путь, если он с него собьется.
— А с тобой здесь твой сын, — сказал Араджис, кивая на Дагрефа. — Который однажды поведет за собой собственную армию. Пока же он еще учится.
Джерин кивнул, однако остался при мнении, что это совершенно разные вещи. Дагрефу явно не хватало опыта, чтобы сейчас возглавить войско. Со временем он, естественно, его наберется. Араджис же, видимо, взял за правило приставлять опытного человека к тому, кто только начинал что-то осваивать. Идея, кажется, не из самых плохих, подумалось ему вдруг.
В тот вечер, когда неуклонно растущее войско принялось разбивать лагерь, вдали что-то загромыхало. Какая-то колесница неслась по Элабонскому тракту. Колеса ее, подскакивая на булыжнике, дребезжали, а возница нахлестывал лошадей, пытаясь заставить их наддать еще хоть чуть-чуть.
Как только колесница остановилась, из нее выпрыгнул какой-то малый.
— Лорд король, — произнес он, тяжело дыша, и на мгновение смолк, чтобы перевести дыхание.
Его пошатывало. Твердая почва кажется зыбкой только тому, кто проделал неблизкий путь, причем на мчащейся во весь опор колеснице. Джерин подошел ближе, чтобы послушать, какие новости принес этот человек. Араджис нахмурился при его приближении, но ничего не сказал. Гонец вновь заговорил:
— Лорд король… э-э… лорды короли, за мной едет один из имперских чинов. Вы встретите его на дороге завтра, не сомневаюсь, но я могу сообщить, что он намерен сказать.
— Хорошо, — отрывисто произнес Араджис. — Говори, Сэндифер.
Он взглянул на Лиса и слегка пожал плечами, признавая, что дело касается их обоих.
Сэндифер кашлянул.
— Лорды короли, он предложит вам в десять дней распустить свое войско, иначе будет война… «война многотомная»… так он сказал. Я сам слышал, что бы это ни значило.
— Это значит, что он выражается как южанин, — пояснил Джерин. — Они любят время от времени ввернуть где ни попадя модное словцо, не слишком заботясь о правильности его употребления.
— Я все слышу, — крикнул Райвин.
— Если они хотят получить много «томов» сражений, — сказал Араджис, не обращая внимания на Райвина (как, впрочем, и Джерин), — мы дадим им столько, что библиотека Лиса наполнится под завязку.
Такой подход к слову «многотомный» был тоже неверным, но Джерину вовсе не улыбалось наводить литературный глянец на высказывания своего собрата по титулу.
— Если дело дойдет до войны… нет, когда дело дойдет до войны, — спросил он, — ты что, собираешься со своими вассалами засесть в крепостях и ждать, пока империя не выкурит вас оттуда поочередно?
— Только если придется, — тут же ответил Араджис. — Если бы я сражался с империей в одиночку, то, наверное, так бы и поступил, поскольку имперские войска гораздо сильнее моих. Но они разорили бы у меня все и вся, поэтому, даже если бы мне удалось прогнать их, это могло повлечь за собой проигрыш тебе в следующем году. Ведь ты знаешь, что мои земли, словно щит, прикрывают твои.
— Это твоя пеня за то, что ты обитаешь южнее.
Джерин почесал в затылке.
Араджис, оказывается, способен понять, что если Элабонская империя и не разгромит его, то ослабит его силы настолько, что ему будет очень нелегко противостоять Лису. О, он не глуп, совсем не глуп. Однако ему никогда не придет в голову, что сам он все эти годы неуклонно подводил свои земли как раз к тому состоянию, в какое Элабонская империя может их ввергнуть всего лишь за один военный сезон. Что в глаза не бросается, того он и не видит.
Лучник сказал:
— Но раз ты теперь со мной, Лис, я намерен бить этих имперских ублюдков, чтобы отогнать их как можно дальше на юг. А о тебе могу сказать вот что. После того как ты дал обещание воевать со мной бок о бок, я не думаю, что ты нападешь на меня, вместо того чтобы драться с нашим общим противником. Хотя кое к кому в северных землях я не стал бы поворачиваться спиной.
Джерин слегка поклонился. В оценке событий, касавшихся ближайшего будущего, Араджису не было равных, кроме, пожалуй, его самого. Может ли он доверять Араджису? Время от времени — вот единственное, что пришло ему на ум. Вслух он сказал:
— Правильный выбор врага — кропотливое дело, но оно того стоит.
— О, несомненно. — Араджис обнажил зубы, демонстрируя одну из своих пугающих улыбок. — Но разве я не положился на тебя, в надежде, что ты поймешь, что Элабонская империя представляет для нас обоих большую опасность, чем мы с тобой друг для друга? Разве я не отдал свою жизнь в твои руки, полагаясь лишь на твое понимание и более ни на что?
— Йо, это верно.
Джерин задумался над тем, поступил бы он так же, если бы, например, гради были близки к тому, чтобы разгромить его пять лет назад? Может быть, да. А может, и нет. Поскольку Араджис живет лишь настоящим моментом и рассматривает только ближайшие перспективы, любой кризис ставит его на грань жизни и смерти. Он же, Джерин, умеет ждать. Терпения у него много больше, чем у его порывистого собрата.
— Значит, мы бросим вызов в лицо врагу и разобьем войско империи на поле брани.
Глаза Араджиса, хищные глаза сокола, свирепо поблескивали. Он горячо верил в каждое произнесенное им слово.
Возможно, благодаря этой вере его мечты воплотятся в реальность. Быть может, благодаря ей он сделает даже больше того, на что способен на деле. Джерин пожал плечами. Вскоре он это узнает.
Когда показались колесницы посла Элабонской империи и его свиты, Джерин почувствовал (уже не в первый раз после отъезда из Лисьей крепости), будто вернулся в прошлое, перелистнув назад добрую половину жизни. В последний раз он видел людей в ниспадающих тогах, какие предпочитали носить за Хай Керс все знатные элабонцы, более двадцати лет назад.
Вождь дикарей тоже увидел посланцев, хотя мало что понял.
— Что, империя теперь стала посылать на переговоры женщин? — спросил он.
— Нет, просто у них там такая манера одеваться, — пояснил Лис. — А еще они бреют не только щеки и подбородки, как вы, трокмуа, но и верхнюю губу тоже. И я так делал, когда жил в столице.
— Но у тебя хватило ума вернуться к нормальному облику, — сказал Адиатанус.
Джерин покачал головой:
— Иногда другое — это просто другое, ни больше ни меньше.
Он огляделся по сторонам в поисках Фердулфа и, найдя глазами маленького полубога, махнул рукой, подзывая его к себе. Фердулф приблизился. Вид у него был настороженный. Обычно Джерин всегда прогонял его прочь. По крайней мере, пытался.
— Чего ты хочешь? — спросил Фердулф.
— Видишь тех молодцев впереди? — Лис показал на них. — Это посол Элабонской империи со своими друзьями.
Фердулф презрительно скривил губы:
— И что? Ты хочешь, чтобы я с ними что-нибудь сделал? С этими жалкими имперскими…
Его речь перешла в неразборчивое сердитое бормотание.
Этого Джерин и добивался.
— Скорее всего, ты им не понравишься, — сказал он со скрытой усмешкой. — Ведь это они подчинили себе Ситонию, и все ситонийцы им не по душе.
— Чем бы таким мне их поприветствовать? — проворчал, хмурясь, Фердулф, уже, казалось, напрочь забывший, что является также и элабонцем.
Дагреф с бесстрастной физиономией оглянулся через плечо. Лис предпочел бы, чтобы он стоял, как стоял, опасаясь, как бы это движение не навело Фердулфа на мысль, что им манипулируют. Но раз уж ему
