приподнялся на локте: оказывается, он лежал между узлов с вещами, прямо на палубе. Финн мотнул головой, прогоняя сон, затем проследил взгляд Михалыча: от катера к берегу шла нагружённая ящиками с водкой лодка; на берегу у небольшого дощатого пирса стоял мужичок в ушанке и стёганом ватнике.
— Кузьмич! — заорал проснувшийся Лёва. Он перегнулся через борт рядом с генералом и замахал мужику рукой. Раймо, опасаясь, что тот свалится в воду, схватил его за полу бушлата. — Кузьмич!.. — снова прокричал Лёва, но на его крики никакой ответной реакции с берега не последовало.
— Выгружаемся! — скомандовал Михалыч.
Сергей Олегович тут же принялся подтаскивать вещи поближе к борту.
Выгрузились за три ходки. Раймо вылез из лодки последним и осмотрелся. На берегу тихой бухты стояли выбеленные снегом строения, бегала собака, тут же бродили куры и худая корова. Раймо обошёл вокруг ближайшей избы и с удивлением обнаружил рядом с огородом небольшой, заботливо ухоженный пятачок с причудливо раскиданными валунами среди аккуратно подстриженной травы: это был почти натуральный японский «сад камней», излюбленное место для медитаций у дзэн-буддистов.
Раймо вернулся на берег. Местный егерь Кузьмич — костлявый мужичок неопределённого возраста — по очереди обнимался с приехавшими к нему охотниками.
— Ну, теперь держись, — орал он, — Михалыч! Такая охота идёт! Чистый праздник!
— Когда мы пойдём на охоту? — поинтересовался у Жени Раймо.
— Отдохнём немного и пойдём… — почему-то тяжело вздохнув, ответил Качалов.
— Будем пить? — понял Раймо.
— Будем… — снова вздохнул Женя. Он морщился — у него от выпитого болела голова.
— Ну, что встали, как неродные? — суетился Кузьмич. — В дом, в дом проходите!..
— А баня готова? — спросил у него Сергей Олегович.
— Сейчас всё будет в полном ажуре! — пообещал егерь. — Как вас услышал — так сразу и стал готовить. Уже скоро!..
Пока прогревалась банька, мужики хозяйничали. Михалыч руководил выгрузкой надувных катеров из сарая. Женя и Сергей Олегович накачивали их. Лёва Соловейчик проверял моторы.
Раймо поручили таскать вместе с Кузьмичом воду в баню.
— Когда мы пойдём на охоту? — спросил Раймо у егеря после четвёртой или пятой ходки.
— Чего это он спрашивает? — окликнул Качалова не знающий английского Кузьмич.
— Когда, говорит, на охоту!.. — Женя из последних сил подкачивал насосом тугие зелёные борта лодки.
— Скоро! Скоро охота! — закричал Раймо, как глухонемому, Кузьмич. — Туда пойдём! — он махнул рукой в сторону заходящего солнца. — Там лосей до… Всем хватит! Лось, понимаешь?
Кузьмич попытался изобразить рога на своей голове и даже промычал что-то нечленораздельное.
— Элк? — сообразил Раймо и добавил одно из немногих знакомых ему русских слов: — Хорошо!
— А то! — продолжил разговор Кузьмич. — Во какие! — он показал финну животное немыслимых размеров. — Так и, бегают! Во какие! — теперь он продемонстрировал ему уже ширину зверя. — Я в это лето таких четырёх завалил!.. — по-прежнему жестами объяснялся Кузьмич.
Как ни странно, но Раймо всё было понятно.
— Лось — большое животное, отличный трофей… — согласился он с егерем.
Когда бочка в баньке наполнилась до краёв, Кузьмич махнул Раймо рукой — отдыхай, дескать, а сам направился к возящимся у лодок мужикам.
— Михалыч, на дальний кордон пойдём… — то ли вопрошающе, то ли утверждающе заявил егерь. — Свояк пишет — там лосей…
— Что, ближе нет ничего, что ли? — расстроился Соловейчик. — Это же вёрст сто!
— Ближе нет. Тут столько уже было охотников, всю дичь распугали… — посетовал Кузьмич.
— Не может быть! — не поверил Сергей Олегович. — Ведь много же было!
— Мало ли что было… — вздохнул Кузьмич. — А теперь вот нет. Ушёл лось! — проорал он для Раймо, изображая над головой руками рога.
— Да, у лося очень большие рога… — согласился тот, подходя поближе. — Очень красивое животное…
Финн показал руками, какое красивое животное лось.
Снаряжённые лодки уже стояли у берега. В одной из них сидел Соловейчик и пытался завести мотор. После двух или трёх рывков за стартёрный шнур мотор мощно взревел. Соловейчик уселся на корме и рванул от берега, делая замысловатые виражи по ровной водной глади. Вскоре так же резво стартовала и вторая лодка, в которой устроились Михалыч и Сергей Олегович.
— …ноги красивые, грудь широкая. Очень сильное и красивое животное. Глаза большие… — продолжал Раймо свою беседу с егерем.
— Да, — внимательно слушал его Кузьмич, — девки у нас красивые, глаза большие… Места здесь тихие, можно увести её и там… — Кузьмич показал, что там можно сделать с девками.
— Как?! — удивился Раймо. — Лося?
— Чего тут! Места красивые, она обалдеет от природы, а ты её!.. — Кузьмич снова показал, что нужно делать.
— Вы? Лося? — уточнил финн. — Лося?
Финн для наглядности повторил жест егеря.
— Да-да! — орал Кузьмич. — Мы с тобой это ещё сделаем!
— Он говорит, что с тобой это сделает… — перевёл Качалов, видя, что Раймо никак не поймёт, куда клонит Кузьмич.
— Нет! Нет-нет, я понимаю, но я не люблю это, — сказал Раймо. — Я люблю женщин.
— Он любит женщин, — перевёл Женя Кузьмичу.
Но тот уже ничего не слышал: егерь стоял у самой кромки берега и со всё возрастающей тревогой наблюдал, как лодки носятся по воде.
— Куда?! — вдруг дико заорал Кузьмич и бросился в воду. В это время лодка с Михалычем помчалась к берегу. — Назад! Поворачивай назад!!!
— Смотри, как заждались… Правь на него! — прокричал Сергей Олегович с кормы.
Лодка послушно рванула прямо на то место, где бегал по мелководью Кузьмич.
На огромной скорости она выскочили на берег, подхватив днищем волну — благо, берег был пологий. Михалыч отточенным жестом вовремя успел заглушить мотор и откинуть его.
— А-а-а!.. — Кузьмич рванулся к берегу, пошарил руками в воде и вытащил садок с оставшимися бутылками водки. — Я же кричал вам! Кричал!..
— Да ладно, не переживай… — попытался успокоить его Сергей Олегович. — Здоровее будем.
— Шесть бутылок!.. Специально для вас!.. Сам — ни грамма!.. — продолжал сокрушаться егерь.
— Кузьмич, у нас её много… — внёс свою лепту Женя.
— Кузьмич мне сейчас рассказал, что он любит заниматься любовью с лосем… Может, я его неправильно понял? — подойдя к Качалову, спросил Раймо.
— Он любит лосей, — кивнул Женя. — У Кузьмича года два жила лосиха, он её в лесу подобрал. Она жила у него, понимаешь?..
Раймо со странным чувством посмотрел на Кузьмича, который всё ещё искал в воде среди осколков целые бутылки.
К берегу подплыла вторая лодка с Лёвой Соловейчиком. Он посмотрел на осколки бутылок, на понурого и всклокоченного Кузьмича.
— Ну и ну… — протянул Лёва. — Кто же это мог сделать? А, Кузьмич?
— Следователь… — поморщился Михалыч. — Мне Серёга кричит: правь на Кузьмича, он, мол, нас зовёт, вон как руками машет! Я и поехал к нему!..
— Как что — сразу я виноват! — возмутился Сергей Олегович. — Я, что ли, на руле сидел?!
— Да ладно вам, — вмешался Женя, — нашли, о чем горевать! Пьянству — бой! Что мы сюда за триста вёрст водку пить приехали?
— Ладно… — Кузьмич всё же нашёл одну бутылку с отбитым горлышком, в которой осталось немного водки. Это несколько успокоило его и примирило с потерей. — А!.. От вашей химии всё одно только муть в башке и похмелье тяжкое. Это от моего напитка только в ногах слабость, глаз не двоит и голова прочная!
Баня уже давно поспела. Через полчаса, по нескольку раз побывав в раскалённой парилке, все сидели в предбаннике. Уже полностью умиротворённые и распаренные. На самодельном табурете был накрыт немудрёный стол: водка, хлеб, солёные огурчики…
— Ну, за дружбу! — произнёс очередной тост Михалыч.
Все дружно выпили.
Тут же, в предбаннике, сидел хозяйский пёс по имени Филя и провожал глазами руки закусывающих мужиков: ждал щедрой подачки.
Беседа велась общая; говорили все сразу и, как обычно бывает в таких случаях, никто никого не слушал.
— Не понимаю, зачем на дальний кордон тащиться? Как мог зверь уйти? — всё не мог успокоиться Сергей Олегович.
— Ногами ушёл, вот как! — Кузьмич был серьёзен. — Михалыч, ты меня уважаешь? Тогда помоги коровку на кордон переправить к свояку. Мне она вроде как и в обузу, а ему в самый раз будет…
— Так вот почему на дальний идём!.. — понял Сергей Олегович. — Корову ему надо к свояку везти! Мы что же, её на лодке повезём?
Сама идея переправки коровы на лодке показалась Сергею Олеговичу очень смешной, и он мелко захихикал, заливая алым и без того пунцовые щёки.
— …я в милицию пошёл, чтобы не думала, что, если еврей, то, значит, где-то там… а я в самую грязь, через участкового до опера… — вещал Лёва Раймо. Тот внимательно слушал непонятные русские слова и кивал головой. — У нас, знаешь, как? Это тебе не Чикаго-Купчино! Я для неё это сделал, а она за другого вышла замуж… А я вот так и осел в ментах…
— …Михалыч, ты же генерал, у тебя ум и хитрость, — не унимался Кузьмич. — Как коровку к свояку забросить? Напряги ум…
— Как? Да на самолёте!.. — ни секунды не думая выложил Михалыч.
— У нас же только военные… — не понял Кузьмич.
— Запихать в бомболюк и на малой высоте перевезти; у нас на Курилах так делали. Рядом с дальним кордоном аэродром подскока есть… — Генерал пустил в потолок густую струю сигарного дыма.
Его ещё более раскрасневшееся от парилки лицо выражало незыблемую уверенность в том, что он предлагает.
— А ведь точно, есть!.. — задумался Кузьмич.
— Вот так и надо перевезти… — окончательно решил генерал. — Только я тебе в этом не помощник, сам договаривайся. Я только идею высказал… Ну, за братство!
Подняли стаканы за братство.
После пятого или шестого генеральского тоста снова вернулись в парилку. Распаренные, выбегали голышом из бани и плюхались в воду. Плескались там, как дети, дурачились. По берегу носился, отчаянно лая, Филя.
