Витек оглянулся, затем повернул какой-то рычажок на своём пульте — корпус подводной лодки завибрировал ещё сильнее…
Сильный рывок повалил полицейских на пирсе. Из-под воды, куда уходили натянутые канаты, показались белые буруны.
Раймо растерянно сел на доски, рядом со столиком. Осторожно потрогал свою голову.
Полицейские закричали — послышался треск. Часть пирса стала медленно отрываться от берега, пока не отошла совсем.
Полицейские ловко и быстро прыгнули на остаток пирса, задержавшийся у берега. Раймо смотрел, как часть пирса, на которой сидел он, быстро удаляется от берега. На берегу что-то кричали ему вслед.
Полицейский катер рванулся следом, но быстро отстал; скорость, с которой двигался по воде кусок пирса, была сумасшедшей. Раймо вздохнул и пересел на стул, под скромную тень зонтика.
Мерно покачивался на зыбкой волне водолазный катер. Лениво висели над мачтой чайки.
— Какой ящик?.. — переспросил Семёнов в ларингофон.
— У нас ящик деревянный был на баркасе? — спросил он Чердынцева. — Он ящик на дне нашёл…
— Был какой-то, — вспомнил прокурор. — На корме стоял…
— Был ящик… — сообщил на дно Семёнов. — А баркаса рядом с ящиком нет?.. Ладно, поднимай хотя бы ящик этот…
Сержант вздохнул.
У трапа из воды пошли пузыри воздуха, следом показался блестящий водолазный шлем. Чердынцев и матрос помогли поднять на палубу ящик, потом и самого водолаза…
— Дно илистое, — сообщил капитан катера, он же и водолаз, когда с него стащили шлем. — Течение сильное. Я на ящик ваш случайно наткнулся, ногой зацепил, — объяснил он.
— Старинной работы погребец, — рассматривал поднятый со дна ящик генерал.
— Такого у нас не было, — рассмотрел находку прокурор.
Иволгин просунул в щель дерева нож — крышка с трудом поднялась — в песке, полностью забившем внутреннее пространство ящика, лежали пузатые бутылки. Горлышки были залиты сургучом.
Генерал достал одну из бутылок, очистил стекло от песка и ила, прочёл: «Gaston de Lagrange. 1804.»
— Что это? — не понял прокурор.
— Год провозглашения Наполеона императором Франции, — вспомнил сержант Семёнов. — До этого года он был простым пожизненным консулом…
— Я спрашиваю, что это… в бутылках? — уточнил Чердынцев.
— Коньяк, — сказал Иволгин. — Гастон де Лагранж. Французский. Почти двести лет…
— Я такой никогда не пробовал, — признался капитан катера. — Двести лет… Это какая выдержка? Звёздочек не хватит со всех погон на нашей базе…
Остальные промолчали — так что не известно, может, кто и пробовал.
Иволгин всматривался в даль. Затем взял бинокль — по воде быстро двигался странный предмет. Плот или настил. Солнцезащитные зонты, пара столиков, за одним из которых сидел человек…
— Никогда такого не видел… — вывел генерал.
— Я тоже… — вздохнул Семёнов. — Такой коньяк — раритетный, можно сказать, — только на мировых аукционах купить можно.
— Интересно, сколько он сейчас стоит? — поинтересовался Чердынцев.
— Очень много… — вздохнул сержант. — Нам никогда не купить.
— Зачем покупать? — удивился капитан. — Вот он!
Кузьмич вылил очередную бутылку.
— Всё! Хотел бы я взглянуть на того конструктора, который такие двигатели выдумывает! — пробормотал егерь.
Соловейчик тяжко вздохнул. Подошёл к перископу, посмотрел в окуляры.
— Кузьмич, посмотри! Ты мне не верил… — уступил он место егерю.
Тот посмотрел:
— Раймо…
Финн сидел за столиком на куске пирса. Невозмутимый и спокойный.
— Витя, всплываем, — попросил Кузьмич. — Мы за собой часть Финляндии буксируем вместе с гражданином…
Вечер окружал водолазный катер и часть пирса со столиками и разноцветными зонтами. А может, была уже ночь — так как и ночью в наших широтах в это время года очень светло.
На пирсе расположились почти все — Иволгин, Раймо, Соловейчик, Кузьмич, Сергей Олегович, был и бесстрашный диверсант Витя, капитан третьего ранга, со своим мичманом, капитан водолазного катера, слесарь-хирург… Много народа вместила уютная площадка пирса — точнее, часть бывшего пирса.
Осторожно разлили по рюмкам коньяк.
— Я вот о чём хочу сказать — поднялся прокурор Чердынцев. — Случай свёл нас всех вместе, ходили бы мы рядом, жили тихо, даже и не подозревали о существовании друг друга, вот… а тут случай такой. Я очень рад, что так всё случилось». — он осторожно покосился в сторону Раймо. — Да. Рад, что мы все вместе… поэтому хочу поднять этот… эту рюмку со старым коньком, чтобы мы все помнили это время, чтобы нам было всегда так хорошо… хочу также…
— Ну, — не выдержал и встал Иволгин, — за рыбалку!
Все дружно откликнулись на этот тост.
— Ты оставайся у меня, — говорил Раймо Кузьмич, — я тебе нашу рыбалку покажу. Ты такой рыбалки больше нигде не увидишь…
— У нас в Финляндии тоже очень хорошая рыбалка, — ответил по-фински гость.
— О чём ты говоришь! Сидите и смотрите тупо на свои поплавки, — усмехнулся егерь. — А у нас весело, посидеть можно, поговорить, ну и вообще… отдохнуть душой.
— Душевный коньяк, мягкий, — похвалил Иволгин напиток. — Хорошо отдохнули… Давно у меня такой рыбалки не было…
С ним молча согласились.
Говорить не хотелось. Сидели на плавно покачивающейся части финского пирса среди тихой, родной для всех природы и молчали…
Очень хорошо было.
