Однажды Уленшпигель пришел в Ашерслебен. Было этой зимой – время дороговизны и нужды, – и он подумал: «Что бы такое предпринять, чтобы как-нибудь перезимовать?». В работниках в городе никто не нуждался. Но там жил один скорняк, который принял бы в работники странствующего подмастерья, знающего его ремесло. И Уленшпигель подумал: «Что делать? На улице зима, к тому же все дорого. Надо перетерпеть сколько можешь, пока минует зимняя пора». И Уленшпигель нанялся к скорняку работником. Когда он, непривычный к этому запаху, сел за рабочий стол и начал шить мех, то сказал: «Тьфу, тьфу! Ты бел как мел и воняешь как дерьмо!». Скорняк сказал: «Тебе этот запах не по нутру, а пришел сюда сидеть. То, что это воняет, естественно, это от шерсти, которая у овцы на шкуре растет». Уленшпигель промолчал и подумал: «Клин клином вышибают» – и выпустил такой кислый дух, что мастер и его жена заткнули носы. Скорняк сказал: «Ты что делаешь? Если тебе охота дурной ветер выпустить, выйди из дому во двор и проветрись там, сколько тебе угодно». Уленшпигель говорит: «Для человека это куда естественнее и здоровее, чем вонь от овчины». Скорняк сказал: «Здорово не здорово, а хочешь проветриться, отправляйся на двор». Уленшпигель говорит: «Мастер, это напрасный труд. Эти ветры не любят холода, так как все время пребывают в тепле. Проверьте это и выпустите одного. Из тепла, откуда он вышел, он опять ударит вам в нос».
Скорняк молчал, он хорошо понял, что навязал себе на шею плута, и решил, что недолго будет его держать. Уленшпигель все сидел и шил, перхал, откашливался и сплевывал волосы изо рта. Скорняк наблюдал за ним и молчал до вечера, когда они стали ужинать. Тут мастер сказал Уленшпигелю: «Милый слуга, я хорошо вижу, что у тебя к этой работе душа не лежит. Думается мне, что ты и не настоящий скорняцкий подмастерье. Это я заметил по тому, как ты себя ведешь. Может, ты недавно при этом деле, не привык к нему. Если бы ты среди таких кож проспал хотя бы четыре ночи, ты бы не морщил кос; и если бы не расспрашивал столько, тебе бы не было противно. Поэтому, мой дорогой, раз тебе не хочется оставаться здесь, так завтра можешь идти. Твоя лошадь ждет». Уленшпигель сказал: «Дорогой мастер, вы правильно сказали. Я недавно занимаюсь этим ремеслом. Но если только вы разрешите мне, чтоб я четыре ночи переспал в мастерской, чтоб я привык, тогда сами увидите, что я смогу сделать». Скорняк этому обрадовался, так как Уленшпигель умел хорошо шить и он ему нужен был.
52 История рассказывает, как Уленшпигель спал в меховых шкурах – просушенных и сырых, как ему велел скорняк
Скорняк довольный пошел со своей женой почивать. А Уленшпигель снял приготовленные шкурки с вешала. Он взял сухие, уже дубленые шкурки, взял сырые и все вместе отнес на чердак, залез в середину кучи и заснул до утра. Тут мастер встал и видит, что шкурки с вешала куда-то делись. Он бросился на чердак и хотел спросить Уленшпигеля, не знает ли он, где шкурки. Уленшпигеля он не нашел там. Но увидел, что шкурки сухие и сырые лежат вперемешку. Скорняк был крайне огорчен и плачущим голосом стал звать служанку и жену. От его крика Уленшпигель проснулся, высунулся из-под шкурок и сказал: «Милый мастер, что с вами случилось, что вы так громко зовете?». Скорняк удивился, не понимая, что там такое в ворохе меха и шкур, и спросил: «Где ты?». Уленшпигель сказал: «Я здесь». Мастер сказал: «Чтоб тебе в жизни счастья не видать. Это ты поснимал меха с вешала, сухие шкурки и мокрые от извести вместе свалил и все их погубил? Что за сумасбродство?». Уленшпигель сказал: «Мастер, как же вы за это сердитесь, когда я на шкурах всего одну ночь пролежал? Знать, вы еще больше разозлились бы, если бы я тут четыре ночи проспал, как вы давеча сказали, поскольку я к этой работе не привык». Скорняк сказал: «Ты врешь, негодяй! Я тебе не приказывал, чтобы ты носил на чердак готовые шкуры и сырые и в них спал!». И стал искать дубинку, чтобы его побить. Тем временем Уленшпигель стал спускаться с лестницы и хотел выбежать к дверям. Тут появились перед лестницей жена скорняка и служанка и пытались его задержать. Но он закричал с жаром: «Дайте мне идти за врачом, мой мастер упал и сломал себе ногу». Они пропустили его и побежали вверх по лестнице, а мастер в погоне за Уленшпигелем бежал вниз, споткнулся и сбил с ног жену и служанку, так что все трое полегли кучей малой. Уленшпигель оставил их и скрылся за дверью.
Хитрый народ эти швабы, и в тех местах, куда они первыми приходят за заработком и не находят его, другой человек совсем пропадает. Все же некоторые из них более привержены к пивному кувшину и попойке, чем к своей работе, по этой причине их мастерские часто пустуют.
Одно время жил в Берлине скорняк, уроженец Швабии. Он был искусен в своем ремесле, сметлив, к тому же богат и держал хорошую мастерскую, так как по роду своего ремесла общался с князьями, рыцарством, многими славными людьми и бюргерами. Случилось так, что государь этой земли решил устроить зимой большое празднество с турниром и охотой и разослал письменные приглашения своим рыцарям и другим господам. Поскольку никто из них не хотел отстать от других, то к праздничному дню заказали у названного мастера много волчьих шуб. Уленшпигель, узнав об этом, явился к нему и попросил дать ему работу. А мастер, который в это время нуждался в подручных, обрадовался его приходу и спросил, умеет ли он среди прочего хорошо шить «волка». Уленшпигель ответил, что да, в Саксонии его считают не последним в этом деле. Скорняк сказал: «Милый работник, ты пришел как раз во время, поступай ко мне, о плате мы легко сговоримся». Уленшпигель сказал: «Да, мастер, я считаю вас очень честным, а насчет меня вы сами убедитесь, когда увидите мою работу. Я только не работаю на глазах у других подмастерьев, я должен оставаться один, тогда я все делаю, как мне хочется и без стеснения».
Согласно такому желанию, хозяин отвел Уленшпигелю отдельную горницу, положил перед ним много волчьих шкур, уже выдубленных и готовых в раскрой, дал ему размеры отдельных шуб, больших и маленьких. И бот Уленшпигель принялся за работу, стал волчьи шкуры кроить, и сделал из них сплошь чучела волков, и набил их сеном, и сделал им ноги из палок, как будто они живые. Когда он все шкуры разрезал и смастерил из них волков, то сказал: «Мастер, волки готовы, есть еще какая-нибудь работа?». Мастер сказал: «Да, мой работник, ты шей их еще, сколько сможешь». И с этими словами он вошел в горницу, а здесь на полу лежали волки, большие и маленькие. Мастер увидел их и сказал: «Это что такое? Чтоб тебя лихорадка трясла! Какой огромный убыток ты мне причинил! Я велю, чтоб тебя схватили и наказали». Уленшпигель сказал: «Мастер, это и есть моя плата? А ведь я все сделал, как вы мне сказали. Ведь вы велели мне шить волка. Если бы вы сказали: „Сделай мне волчьи шубы', я бы их сделал. А если бы я знал, что за труд даже благодарности не заслужу, я бы не стал так усердствовать».
Так расстался Уленшпигель с Берлином, не оставив нигде о себе доброй славы, и направился в Лейпциг.
54 История рассказывает, как Уленшпигель в Лейпциге зашил живую кошку в заячью шкуру и продал ее в мешке скорнякам как живого зайца
Уленшпигель умел быстро придумать озорную штуку, как он хорошо доказал скорнякам в Лейпциге вечером на масленицу, когда скорняки собрались устроить празднество, иначе сказать, пирушку.
Скорняк отнес его в дом цехового старшины, где шумно и весело все мастера собрались, и рассказал, как он купил красивейшего живого зайца, какого он только видел за целый год. Все вокруг один за другим стали щупать зайца. Поскольку скорняки хотели приберечь зайца к масленнице, они пустили его бегать по огороженному лугу и привели охотничьих собак, чтоб над ним потешиться. И вот, когда скорняки собрались вместе, они пустили зайца бежать и собак за ним. Заяц не смог от них убежать, он прыгнул на дерево, закричал «мяу» и был бы рад оказаться опять дома. Как только скорняки это увидели, они закричали с жаром: «Собратья дорогие, сюда, сюда! Кто нас этой кошкой одурачил, убьем его!».
На этом дело и кончилось, потому как Уленшпигель снял крестьянскую одежду и изменил свой вид так, что они его не узнали.
55 История рассказывает, как Уленшпигель в Брауншвейге у одного
