В отличие от них смекалистый Проныра не задавал ненужных вопросов. Он кубарем скатился с сиденья и пригибаясь обежал автомобиль, уступая мне кресло водителя. Я бы выкинул и его тоже, но у него были документы на машину.
Неподалеку от нашего спортивного комплекса стояла белая «девятка» с начерно тонированными стеклами и приглушенными фарами. Еще один невзрачный автомобиль, тоже тонированный и тоже с включенными габаритными огнями, был припаркован в нескольких метрах. Теперь наружное наблюдение осуществлялось почти открыто.
Во дворе комплекса, огороженного высоким забором и освещенного прожекторами, помимо машин Виктора и Васи, я увидел джип Плохиша и белый «Мерседес» Пономаря. Вероятно, Виктор собрал на совещание расширенный состав.
Мой джип красовался на самом видном месте, у тяжелых металлических ворот. Возле него маячила грузная фигура Николая. Понурившись, он переступал с ноги на ногу, и меланхолично бил одним огромным кулаком о другой. Остальные охранники с любопытством бросали в его сторону взгляды. Значит, все, кроме меня, уже были в курсе случившегося. Между прочим, ни Гоши, ни «БМВ» я не обнаружил.
Я подъехал вплотную к Николаю и резко затормозил, но тут со мной приключилась досадная неприятность. Я сто лет не ездил на автомобилях с механической коробкой и от злости забыл выжать сцепление. Машина дернулась и позорно заглохла, как это бывает у новичков-водителей. Мой промах распалил меня еще больше.
— Где Савицкий? — крикнул я Николаю, выскакивая наружу.
— В джипе он, — глухо пробормотал Николай, виновато глядя на меня исподлобья. — Ему там, короче, плохо стало...
Я зашел с другой стороны и увидел Савицкого, который, открыв дверь, свешивался вниз с сиденья. Его пальто было распахнуто, воротник рубашки расстегнут, его мутило. Он надсадно кашлял, глубоко вдыхал морозный воздух и тер лицо грязным снегом, который лежал кое-где тонким слоем.
— Что с вами? — воскликнул я, бросаясь к нему и встряхивая его за плечо.
Он хотел поднять голову, но не сумел и лишь бессильно помотал ею из стороны в сторону.
— Укачало дорогой, — нечленораздельно пожаловался он. — Я сейчас, — он прервался, вновь закашлялся и судорожно сглотнул, подавляя приступ тошноты.
И тут до меня дошло.
— Да вы выпили, что ли?! — изумился я.
— Еще как! — отозвался он с непостижимым укором. — Лыка не вяжу! А все вы виноваты!
На мгновенье я растерялся. Я никогда не видел его в таком состоянии и не имел понятия, что наш скрупулезный полковник имеет привычку нетрезвым носиться глубокой ночью по просторам губернии. Впрочем, в этом открытии было утешающее обстоятельство: значит, в родном городе мне предстояли встречи не с одними сумасшедшими. Здесь были еще и просто пьяные.
Краем глаза я заметил, как стоявшие поблизости чужие охранники прислушивались к нашему диалогу и конфузливо улыбались. Формально все они подчинялись Савицкому, который частенько устраивал им разносы за расхлябанность. Сейчас его плачевный вид будил в них злорадство. Я скорчил людоедскую гримасу, и они тут же отвернулись, делая вид, что заняты своими делами.
— Мне вообще алкоголь принимать нельзя! — продолжал выговаривать мне Савицкий. — У меня язва желудка. А в меня сегодня не меньше трех бутылок водки влили.
— Я вам столько не наливал, — возразил я осторожно.
— Менты наливали! — сердито парировал Савицкий. — Без этого ваших гвардейцев не отпускали! С обеда только вашей охраной и занимаюсь. Пью и пью. Их ведь в разные районы забрали. Пришлось сначала с одним начальником отделения надираться, а потом с другим. Если бы троих задержали, а не двоих, я бы, наверное, вообще живым не остался.
Он с трудом выбрался из машины и, держась за дверь, утвердился в вертикальном положении, слегка покачиваясь.
— Не помню даже, здоровался с вами или нет, — спохватился он, вытирая ладонь о пальто и протягивая мне. — Даже неудобно в таком виде людям на глаза показываться.
Его лицо тоже было в разводах грязи. Тонкие очки съехали набок, редкие волосы топорщились. Я почувствовал к нему сострадание.
— Не стойте на ветру, — сказал я. — Вы же простудитесь. Пойдемте в здание.
— Не пойду! — уперся Савицкий. — Куда я в таком виде! Вы уж там сами объясняйте Виктору Эдуардовичу, что хотите. Я лучше еще немного здесь на холодке побуду, быстрее в себя приду, — он сжал виски и тихонько застонал. — А Геннадию вашему надо как следует по шее надавать! — прибавил он с несвойственной ему свирепостью.
— Это за что же?! — раздался обиженный голос Гоши, и его силуэт показался из-за машин. Выражение лица у Гоши было страдальческим. К нам Гоша, однако, не приближался, предпочитая сохранять безопасную дистанцию. — На меня и так целую охоту устроили! Из-за политики все.
— Что ты плетешь! — прервал его Савицкий. — Какая охота?! Ты эти басни кому-нибудь другому рассказывай! Завтра с утра мне докладную на стол!
— Конечно! — с укоризной отозвался Гоша, снова скрываясь между машинамви. — У сильного всегда бессильный виноват!
— Доберусь я до тебя! — пригрозил ему Савицкий и повернулся ко мне. — Короче, сегодня днем он на вашем «БМВ» приехал в центр города с девушкой.
— Не с девушкой, а с женой, — ворчливо вставил Гоша, опять возникая в отдалении. — А «БМВ» я помыть хотел. По-вашему, Андрей Дмитриевич должен на грязной машине ездить, да?
Савицкий поначалу собирался проигнорировать его реплику, но не удержался.
— Там поблизости ни одной мойки не было, — возразил он.
— А потому что я сначала хотел Андрею Дмитриевичу сигарет купить! — нашелся Гоша. — У него в машине сигареты закончились. Он же много курит. Не бережет себя, — Гоша тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой.
— Затнись, — посоветовал я ему, ничуть не растроганный его заботой.
— Машину он поставил вплотную к киоску, так что подойти стало невозможно, — рассказывал Савицкий. — А сам преспокойно отправился с женой в магазин. Продавец из киоска выскочил на улицу и попросил его убрать машину.
— Не попросил, а начал орать! — поправил Гоша. — А я ему вежливо ответил.
— Вежливо ответил! Ну да! Ушиб головы у него. Подозрение на сотрясение мозга. Множественные гематомы, ссадины. Слава богу, ничего не сломано. Еле уговорили его назад заявление забрать. Заплатить ему придется, конечно.
— Вот вымогатель! — возмутился Гоша. — Он сам на меня напал. При жене. Стал оскорблять. Бить. Я чувствую: провокация. Думаю, нипочем не поддамся. Отошел в сторону и так вот руками закрылся. — Гоша скособочился и показал, как он закрывался руками. — А он опять. Я его оттолкнул немного. А у него там, в ларьке, сообщники сидели. Они сразу милицию вызвали. Вот, собственно, и вся история. Извините, конечно, если подвел, но тут ведь не убережешься. А травмы он, скорее всего, себе сам нанес. Видит, машина дорогая значит, можно денег стребовать.
— Уберись с глаз! — прикрикнул на него Савицкий.
Гоша не спеша ретировался, демонстрируя своим видом, что наша несправедливость его ранит, но он подчиняется, поскольку долг для него выше самолюбия.
— А с Николаем что? — спросил я.
— С этим все просто! — махнул рукой Савицкий. — Оказывается, еще две недели назад у него украли сумку с документами. И никому из нас он не сказал ни слова. Удивительно, как его раньше не задержали. Вы только поставьте себя на место гаишников. Останавливают они джип за превышение скорости, там сидит человек с пистолетом. И при себе у человека нет никаких документов! Ни прав, ни паспорта, ни разрешения на оружие. Что они должны были сделать?
— Справка-то у меня была, — пробасил Николай виновато.
