Нож в руке пирата на секунду замер.
– Не знал, что я так знаменит в этой части света, – бросил он, – и что вам, автограф?
Монах хлопнул глазами. Последних слов он явно не понял.
– Как вы узнали меня, и что вам от меня нужно? – «перевел» Рик и внимательно посмотрел на монаха. Тот был довольно молод, черноглаз, с правильными чертами лица, немного узковатым подбородком, который его здорово портил, но в остальном лицо у него было симпатичное и располагающее.
– О, это не сложно, – заверил он и, запустив руку в свою большую холщовую сумку, выудил лист бумаги, сложенный вшестеро. Развернув, монах с поклоном подал его Рику, и тот отметил, что манеры у долгополого вполне светские. Впрочем, в монастыри часто шли потомки знатных родов, так что удивляться было нечему.
– Опаньки! – Рик шумно выдохнул и с трудом удержался, чтобы не оглянуться. Мысль о том, что удивляться нечему, была неправильной. Его удивили, да еще как. С листа на него смотрела собственная физиономия, изображенная кое-как, карикатурными штрихами, но легко узнаваемая. На заднем плане неизвестный, но талантливый художник буквально тремя-пятью линиями набросал силуэт двухмачтового корабля под полными парусами. Вероятно, «Фортуны». Или «Немезиды», один черт. Вверху, большими буквами было по-английски написано: «Розыск», а ниже шел текст: «За поимку Джеймса Рика, известного как капитан Рик или Счастливчик назначено сто фунтов стерлингов; за другого капитана пиратского брига, шлюпа или барки – сорок фунтов стерлингов; за старшего помощника, шкипера или интенданта двадцать фунтов, за младшего помощника, боцмана или плотника – пятнадцать фунтов, а за рядового матроса – десять фунтов. Розыск объявил Джон Спенсер, губернатор острова Мартиника».
– Господи, а старине Джону-то что я сделал плохого?
– Абсолютно ничего, – кивком подтвердил Дерек, – если не считать того, что вы, сэр, помогли его дочери бежать в старый свет с женихом, которого ее папа не одобрил.
– Прямо так и помог… Всего-то пару выстрелов сделали в сторону виллы Его Превосходительства. Почти ничего не сломали и даже никого не убили.
– Ну да. Кроме любимой лошади губернатора, – снова педантично уточнил Дерек.
– Лошадь жалко, – согласился Рик, – она совершенно ни при чем. Лошадь-то ни в кого не влюблялась. Ну ничего, может быть, за муки в следующий раз родится человеком.
Монах с любопытством переводил взгляд с одного моряка на другого, слушая их бредовый диалог.
– Простите, – вставил он, – вы всерьез считаете наградой родиться человеком?
– Святой брат хочет сказать, что если человек помер в муках, он может в награду родиться лошадью, – прокомментировал Дерек, отдавая должное поданному блюду.
– Откуда у вас эта мерзость? – спросил Рик, – вы их что, коллекционируете? Садитесь, ээ?
– Брат Доминик, – помог монах, – нет, я не коллекционирую мерзость. Я ее перевожу. А вас я разыскиваю по просьбе вашей жены.
– Ирис? – у Рика мгновенно пропал аппетит. – Вы знаете, где она?
– Вы это тоже знаете, иначе вас бы здесь не было, – проговорил брат Доминик.
– Она?..
– Она в замке Святого Ангела. Пока жива.
– Что значит «пока»?
Доминик вздохнул и, понизив голос почти до шепота, произнес:
– Ваша жена вздумала добиться свободы, угрожая Его Святейшеству разоблачением некой тайны…
– Идиотка, – сказал Рик с раздражением и нежностью, – ее же придушат.
– Или отравят, – кивнул монах, – поэтому я здесь. Вы ведь собирались договориться с церковью?
– Насколько я понял, теперь этого лучше даже не пробовать.
– Верно. Ее угостят ядом с отсроченным действием, прежде чем передать вам. Она умрет раньше, чем корабль отчалит.
Рик стиснул нож так, что пальцы побелели, но внешне остался невозмутим.
– Значит, план номер два. Ее нужно выкрасть, – он повернулся к монаху. – Это возможно?
Доминик покачал головой:
– Отсюда вам не добраться до Рима. Сейчас по приказу Его Святейшества перекрывают все дороги. Порт тоже закроют. Я опередил курьера на час.
– Из-за кого такие меры предосторожности? – удивился Дерек.
– А ты не догадываешься, – буркнул Рик, – из-за нас с тобой. Мы ведь изрядно потрепали долгополых в море… Черт! Всегда знал, что недоделанное дело хуже, чем несделанное вообще. Надо было позволить им плыть своей дорогой и даже не смотреть в ту сторону. Да и мы тоже хороши, упустили пинас! А там была Ирис! Черти бы взяли Хамида вместе с его Аллахом и всеми гуриями! Надеюсь, там, в раю, они затрахают его до смерти.
– Как можно затрахать до смерти покойника?
– Не знаю. Но если есть способ, то гурии его должны знать.
– Остия, – тихо проговорил монах. Оба пирата мгновенно прекратили спор и с интересом уставились на него.
– Остия, – повторил он, – древние ворота Рима. Там вас искать не будут.
– Поясни? – коротко приказал Рик.
– Здесь хозяин – Папа, а там – герцог. Они не ладят. Герцог и не подумает исполнять приказы Папы, а если его люди и увидят вас случайно, то отвернутся.
– Это мысль, – Дерек на радостях хлопнул в ладоши, – я и сам думал об Остии. Оттуда до Рима рукой подать.
– Один вопрос, – Рик сдвинул брови, – тебе-то какая корысть помогать моей жене. Уж не влюбился ли ты в нее с первого взгляда?
– Убереги Господь! – воскликнул брат Доминик и торопливо перекрестился.
– Что так? – Рик почувствовал что-то вроде обиды.
– Вы не так меня поняли, – монах оттянул двумя пальцами ворот рясы, – я принял постриг. Мне женщин любить нельзя. Если только по-братски, а это неинтересно. А ваша супруга – очень красивая. И бесстрашная.
– Безголовая она, – буркнул Рик, – но это, к сожалению, не лечится. Ладно, что-то подсказывает мне, что чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше. Вы знаете место, где можно поговорить без лишних ушей, брат Доминик?
Монах пожал плечами:
– Вся Италия – место, где можно говорить без лишних ушей. Нужно только свернуть за угол. Идите за мной, господа.
– Не верю я этому долгополому, – сказал Дерек, не понижая голоса, – заведет он нас в ловушку.
– Не заведет. Иначе сам первый и погибнет.
– А если он хочет обрести мученический венец и попасть в рай? – возразил Дерек.
– Не получится, – неожиданно брат Доминик улыбнулся, – думаю, архангел Михаил не дурак, и любой, кто пытается крутить с вами, господа, проходит у него в списках как самоубийца.
Дерек замолчал, но, шагая по узенькой улочке вслед за монахом, руку демонстративно держал на рукояти пистолета.
Вторые сутки с неба, затянутого серой пеленой облаков, сыпались противные мелкие иголки дождя. Вечерело. Наверное, серп убывающего месяца уже показался в небесах, но разглядеть его не было никакой возможности. Кроны больших вязов не гнулись под ветром, и это было плохо – стояло полное безветрие, а значит, не было никакой надежды, что эту хмарь разнесет к утру… или хотя бы когда-нибудь.
Под копытами коня хлюпала грязь, и умное животное время от времени поворачивало рыжую морду к всаднику, словно спрашивало: «Долго еще?.. Что скажешь?»
– Да сказал бы, если бы знал, – пробормотал всадник, по самую шляпу укутанный в толстый плащ, – уж от тебя не скрыл бы, ты ведь не проболтаешься. Да только знаю я не больше, чем ты. Отправились они
