неспокойно, поэтому Ухо и Джованна ждали терпеливо. Они знали, что солдату ордена может помешать только смерть, а раз так – отец Витторио прибудет.
Джованна ходила к соседке за углями, и сейчас возвращалась, прикрыв куском парусины горячее ведерко. Она уже подошла к дверям, когда сквозь неплотно прикрытый ставень услышала голоса. Мэтр был не один. В этом не было бы ничего удивительного, Ухо не изображал здесь затворника, зайти мог кто угодно из соседей… но голоса звучали на родном для нее языке, итальянском! И второй голос не был голосом отца Витторио, тут Джованна ошибиться не могла. Невольно замедлив шаг и даже задержав дыхание, она прислушалась.
– Вы самовольно изменили задание, – говорил напористый тенор, – упустили женщину, потом мне пришлось ее ловить, исправляя ваш промах. Как вы это объясните, брат Лоренцо?
– Обстоятельно и убедительно.
– Ну-ну. Любопытно будет послушать…
– Может быть, и услышите. Если тот, перед кем я буду отчитываться, сочтет ваше любопытство уважительной причиной для присутствия при конфиденциальном разговоре.
– Вы, кажется, не поняли, брат Лоренцо, – в голосе, который отчего-то показался Джованне знакомым, зазвучали угрожающие нотки, – сейчас я требую вашего отчета. Обстоятельного и убедительного. Он должен быть таким для вашего же блага.
– А вас не заносит, брат Винченцо? Чин у нас одинаковый. – Джованна словно воочию увидела, как Ухо улыбается своему собеседнику – иронично и слегка вызывающе.
«Брат Винченцо!» Это было плохо. Очень плохо. Давний соперник Уха! С терпением кота у мышиной норки он много лет ждал, когда брат Лоренцо подставится. И таки дождался. Джованна нахмурилась. Даже себе она бы ни за что не призналась, что ей страшно. Что же случилось? Почему сюда прибыл этот самонадеянный карьерист, а не друг, которого они ждали?
– Отец Витторио погиб, – произнес голос, словно отвечая на незаданный вопрос Джованны, – сейчас я исполняю его обязанности и обладаю всей полнотой власти епископа Лучано. И если вы не хотите в ближайшее время оказаться в подвале замка Ангела, то немедленно расскажете мне, где это мифическое письмо, ради которого вы позволили себе пренебречь заданием…
– Ну, на этот вопрос вы можете ответить и сами. – Ухо пожал плечами, потягивая красное вино, слегка подогретое по случаю холодного дня. – Просто посмотрев вокруг. Судя по тому, что делается в Англии, письмо каким-то образом все же дошло до адресата. Видите же, брат, принца встречают элем, а не пушками. Значит – они договорились.
– Не «они договорились», а вы позволили им договориться, – брюзгливо произнес брат Винченцо. Со смесью пренебрежения и любопытства он оглядел небольшую, чистую, но удручающе бедную комнату, где Джованна и Ухо обрели свой рай. «Ну и убожество», – говорил его взгляд. Брат Винченцо был полной противоположностью Уха – молод, красив и глуп. Именно поэтому он сделал блестящую карьеру. – Если допустить, что это письмо действительно было, что это не плод вашей фантазии.
– Допустить можно что угодно. Даже то, что Бога нет, Папа – тайный мусульманин, а я буду подчиняться вам, смешной вы мальчик… Еще вина? – Игнорируя замешательство брата, забавно, но оно было совершенно искренним, Ухо встал, потянулся и сделал несколько шагов к окну. – Мы ждали отца Витторио. Если ждать бесполезно, то при первой же возможности мы возвращаемся в резиденцию ордена. Боюсь только, возможность эта представится нескоро. Зима…
Брат Винченцо выдохнул. И постарался взять себя в руки. В конце концов, не думал же он, в самом деле, что с Ухом удастся справиться, лишь показав ему перстень епископа.
– Вы остаетесь здесь, – произнес он, как мог твердо.
– А смысл?
– Смысл в том, чтобы поддержать верных католиков, оставшихся рядом с английским троном, – отчеканил брат Винченцо.
– Но рядом с английским троном не осталось ни одного католика.
– Значит, вам придется сделать так, чтобы они появились.
– Хм… А принца Вильгельма обратить не нужно? – съехидничал Ухо.
– Если вы это сделаете, – брат Винченцо ехидства демонстративно не заметил, – орден простит вам промах с кладом Ферье.
Ухо вскинул бровь.
– У вас что, только одна порция яда?
– Объяснитесь?
– Чего тут объяснять, – пожал плечами Ухо, – такое задание можно выдумать только с одной целью: уничтожить и меня и сестру Кармелу.
– Сестре Кармеле и так придется умереть, – безразлично произнес брат Винченцо. – Она ведь нарушила обет. И проводить ее по дороге грез придется вам, брат Лоренцо. Считайте это приказом генерала ордена. Неподчинение повлечет за собой смерть.
– Та-ак, – Ухо потер переносицу, пытаясь совладать с собой и не придушить наглого и самоуверенного брата прямо сейчас, ведь намучаешься потом труп прятать… – А то, что я тоже нарушил обет, это как?
– Ну… к братьям генерал более снисходителен, чем к сестрам. Ведь мы же не невесты Спасителя.
– Понятно, – кивнул Ухо. – И когда я должен это сделать?
– Чем раньше, тем лучше. Женщина свяжет вам руки, так что отделаться от нее придется прямо сейчас. Я… отмечу в своем отчете вашу непоколебимую верность.
Джованна, невидимая для обоих собеседников, опустилась прямо в снег. Ноги отчего-то перестали ее держать. Как ни странно, вопроса: «Как он мог?!» даже не возникло. Он не мог иначе. Для солдата ордена не существует свободы выбора, только приказ. Как же ему тяжело, Господи! Своей рукой! Ведь он по- настоящему любит ее, в этом Джованна больше не сомневалась. Он не сможет! И погубит себя… Решение созрело мгновенно. Итальянка поднялась и быстро, пока не иссякла решимость, потянула на себя дверь, нацепив приветливую улыбку.
Мужчины сидели за высоким столом, на котором красовался натюрморт из бутыли сладкого красного вина и трех бокалов на небольшой деревянной тарелке.
Видеть такое вино и такую посуду в обычной деревенской хижине, среди простой крестьянской утвари, было дико. У них с Ухом после побега из города, охваченного холерой, ничего не осталось. Выходит, брат Винченцо все взял с собой. И вино, и посуду… и яд. Предусмотрительный, однако, молодой человек.
– Сестра Кармела, – начал было Винченцо, слегка привстав.
– Я все слышала, – перебила женщина, – так что сделайте мне последнее одолжение, избавьте от этих версальских реверансов.
Она шагнула к столу и взяла бокал с вином. Тот, что стоял ближе к краю.
– Это – он? – спросила Джованна, – мой бокал?
Глаза гостя суетливо забегали. Джованна перевела взгляд на мэтра.
– Это он, моя голубка, – кивнул брат Лоренцо.
– Хорошо. – Женщина поднесла его к губам. – Я люблю тебя, – сказала она Уху то, что еще никогда не говорила, и, приподняв бокал в ритуальном жесте, тихо добавила: – За жизнь вечную!
Взял свой бокал и Ухо.
– А вы? – спросил, нет, потребовал он, поймав жестким взглядом взгляд Винченцо. – Поддержите даму.
Мерзавец протянул руку. Она чуть дрогнула, но вино он не пролил. Не глядя больше на мужчин, Джованна в два глотка выпила благородное вино, которое вообще-то полагалось пить смакуя. Но смаковать собственную смерть… Увольте. Женщина прислушалась к себе, ожидая, когда в желудке возникнет острая боль. Но ничего не произошло. Ничего не понимающим взглядом она уставилась на Ухо. Он улыбался от одного уха до того, что осталось от другого.
Внезапно брат Винченцо взвыл по-кошачьи и сложился пополам.
– Предатель! – прохрипел он. – Ты отравил меня!
– Клевета, – возразил Ухо, – позвольте напомнить, что это именно вы всыпали яд в вино. Я лишь чуть-чуть повернул тарелку. Мои руки чисты.
Брат Винченцо его уже не слышал. Яд, который выбрал незадачливый претендент на пост епископа,
