интерпретации), виниловое мини, коротковатые, но аппетитные ножки в чем-то тяжелом и гриндероподобном. Типичный журfuck. Тем более что в ее правой руке был зажат кондовый крупнокалиберный диктофон.
— Вы не могли бы дать мне интервью? — хлопая наштукатуренными ресницами, спросила девчонка.
ИНТЕРВЬЮ 4
— Да, конечно. Почему бы нет?
— Прямо так, сразу? Хорошо.
Длительная пауза. Звуковой фон: гул толпы. На переднем плане — заикания и всхлипывания интервьюирующего.
— Что, первое интервью?
— Ххи-хи… Вообще-то, да.
— Журfuck?
— Ага, точно.
— Практическая работа?
— Все-то вы знаете… Да, типа того.
— Вы не стесняйтесь. Я думаю, времени у нас теперь достаточно.
— Хи-хи… Ээээ… Ну ладно. Хххи-хих! Ну… как дела вообще? Что нового?
— Да все нормально. А нового… трудно сказать. Очень много нового.
— Нет, давайте поподробнее.
— Вы действительно хотите получить подробный ответ на вопрос «что нового»?
— Ну так я же его вам задала. Значит, хочу.
— Вы уверены? И не боитесь, что я окажусь именно тем психом и извращенцем, который вдруг начнет отвечать на этот вопрос по существу?
— Не боюсь. Тем более что времени у нас, как вы сами сказали, достаточно.
— Ладно. Последний раз спрашиваю: вы уверены в том, что это именно ваша спичка?
— Какая спичка?
— Ладно, проехали. Я просто повстречался сегодня с одним чудиком и перенял его сленг. Короче: если сочтете, что я отвечаю на ваш вопрос слишком подробно, просто перебейте меня, о 'кей?
— Договорились.
— Ну, значится, так. Обычно вопрос «что нового» подразумевает, что спрашивающий интересуется у отвечающего, что произошло с ним с момента их последней встречи или разговора. Но, поскольку мы с вами до сегодняшнего дня не встречались, я возьму на себя смелость рассказать, что произошло со мной начиная с сегодняшнего утра, ладно?
— Это будет здорово.
— Хорошо. Сегодня утром я проснулся в поезде Владикавказ — Москва, которым вместе с толпой нахерачившихся спирта ублюдков возвращался с выездного матча «Спартак» — «Алания». Поезд приходил в Москву в шесть с копейками утра…
ИНТЕРВЬЮ 4 (продолжение) (читать начиная с 1-й страницы)
ИНТЕРВЬЮ 4 (окончание)
— Да… Никогда не встречала такого словоохотливого персонажа.
— Конечно, не встречали. Это же ваше первое интервью.
— Хи-хи… Да нет, не в том смысле. Я имею в виду, вообще не встречала. Хорошо, что у меня были с собой запасные кассеты. Между прочим, по вашей милости мне пришлось стереть несколько своих любимых альбомое. Земфира, «Мумий Тролль» и Чичерина, а еще саундтрек к фильму «Брат-2».
— Ну, ничего страшного. Это все равно безнадежное старье, а Мумий Тролль — вообще позорный лагутентный педрила. А насчет словоохотливости — я же предупреждал. Вопрос формирует ответ. Не хочу быть журналистско-литературным папиком, который с высоты прожитых лет дает уроки неоперившейся студентке, но это ведь самое главное в любой интервьюхе. Да и не только в ней — вообще во всем. Правильно формировать вопросы. Иначе рискуете получить от какого-нибудь шизофреника вроде меня такую вот многочасовую отповедь.
— Так это же просто здорово. Вы сами не представляете, как скрасили мне досуг. Иначе бы я всю дорогу тупо стояла в толпе придурков и ждала начала этого треклятого шоу.
— Вы хотите сказать, что встретили меня случайно? И никто вас не нанимал?
— Эээ… Откуда вы знаете?
— А вы не поняли?
— Блин… по-моему, не совсем. Сейчас… черт возьми, так ведь получается, что и вас он тоже нанял!
— Вот именно. Как хорошо, что до таких милых девушек все так быстро доходит.
— Вы хотите сказать, что все эти люди… вся толпа…
— Думаю, каждый из них тоже выполняет только ему отведенную функцию. Точнее, думает, что выполняет. Я знаю одно: каждый из находящихся здесь людей должен был по заранее заключенной договоренности зачем-либо присутствовать сегодня в восемнадцать ноль-ноль на Манежной площади. Я должен сделать фоторепортаж, а вон тот пьяный работяга, к примеру, подвязался установить какую-нибудь декорацию. А тот карнегианец в галстуке и с каплями пота на лбу, вероятнее всего, собирался заключить с кем-нибудь какую-нибудь сделку. А еще кто-то снимает кино, новое слово в индустрии развлечений — они с ним договорились еще много лет назад, когда он бухал в говно на памятнике Ломоносову. Кстати, что здесь делаете вы?
— Ой, я… Не знаю… Не думаю, что могу вам об этом говорить.
— Не бойтесь. Теперь можете.
— Ну ладно… вы только не обижайтесь. Мы всей учебной группой пишем курсовую на тему: роль психически больных людей в новой русской литературе. В качестве одного из объектов исследования мы выбрали вас.
— Да… Мне следовало самому догадаться. Забавно.
— Я бы никогда не сказала вам, но вы сами рассказали, что всегда были в курсе. Извините, если я вас обидела.
— Нет, нет, не беспокойтесь. Я уже давно лишен пафоса, связанного с собственной персоной. Скажите, а вашего научного руководителя часом не Натальей зовут?
— Ха. Наталья Алексеевна. Очень продвинутая журналистка.
— Да уж… Знает свое дело. Почти что Дарья Асламова.
— Да, интересно. Но как же он мог договориться со всеми людьми, которые здесь присутствуют? Смотрите — их же миллионы.
— Ничего странного. Яне удивлюсь, если выяснится, что вся его роль свелась к тому, чтобы сделать один-единственный клик компьютерной мышкой.
— Вы меня пугаете!
— Бояться теперь бесполезно — все уже свершилось. Вас уже наняли. Вы в игре. В его игре.
— Вы тоже. Если я поняла вас правильно, получается, что вы продали душу дьяволу за пять тысяч долларов.
— Гораздо хуже, солнышко. Я продал ее за двадцать рублей. Тогда, когда вошел в этот сраный кинотеатр. На треть дешевле, чем Иуда. А может, я продал ее за пару пыхов. Еще очень давно…
— Вы хотите сказать, что вы все еще в Кадре?
— В моем собственном Кадре. У каждого он теперь свой. Но это не важно. Вы поймите — нет никакой разницы, выходил я из этого кинотеатра или нет. Может, я все еще там. А может, все обстоит иначе, и мне просто показали в нем кусочек из моего ближайшего будущего, наступившего через несколько часов после рекламного просмотра — дело не в этом. То есть оно, конечно, довольно интересно с аналитическо-
