Иностранная литература. 1992, №8
.
ЭДУАРДО ГАЛЕАНО. Первые голоса
Перевод с испанского Ю. ВАННИКОВА
Женщине и мужчине снилось, что Бог видит их во сне. В том сне, который видел Бог, он пел, тряс маракасы, окутывался клубами табачного дыма; он был счастлив, но в то же время его одолевало сомнение и он страшился неизведанного — тайны.
Индейцы макиритаре знают, что когда Бог видит во сне еду, он наяву дает им плодородие и кормит их.
Женщине и мужчине снилось, что Богу в его сне является большое сверкающее яйцо. А внутри яйца — они сами, они поют и танцуют, они кричат и машут руками, потому что их обуревает желание родиться. Им снится, что во сне Бога радость пересиливает сомнение и страх тайны, и Бог создает их и говорит нараспев:
— Я разбиваю это яйцо и рождаю женщину, и рождаю мужчину. Они будут жить вместе и вместе умрут. Они умрут и родятся вновь. Они будут рождаться, умирать и снова рождаться. И никогда не прервется череда рождений, потому что смерти не существует.
Время индейцев майя родилось и получило название, когда еще не существовало неба и не пробудилась земля.
Дни появлялись на востоке и оттуда отправлялись в путь.
Первый день извлек из своего нутра небо и землю.
Второй день сделал лестницу, по которой спускался дождь.
Третий сотворил морские приливы и отливы, смену погоды на земле и многое другое.
По воле четвертого дня земля и небо наклонились и коснулись друг друга.
Пятый день привел все в действие.
На шестой день вспыхнул первый свет.
В те места, где не было ничего, седьмой день насыпал земли. Восьмой — вонзил в землю руки и ноги.
Девятый день сотворил преисподнюю.
Десятый день определил, что преисподняя уготована тем, чьи души отравлены ненавистью.
Одиннадцатый день создал в недрах солнца камень и дерево.
Ветер был порожден на двенадцатый день. Ветер задул, и его назвали духом, потому что в нем не было смерти, он был живой.
Тринадцатый день смочил землю и вылепил из глины тело, подобное нашему.
Так вспоминают на Юкатане.
Первое солнце, солнце воды, смыл потоп. Все, кто обитал в том мире, превратились в рыб.
Второе солнце съели тигры.
Третье солнце разрушил огненный дождь, он сжег и людей.
Четвертое солнце, солнце ветра, было унесено бурей. Люди, жившие в то время, превратились в обезьян и разбежались по горам.
Собрались боги на Теотиуакане и стали думать.
— Кто возьмется зажигать зарю?
Властелин Улиток, известный своей красотой и силой, вышел вперед и сказал:
— Я буду солнцем.
— Кто еще?
Никто не откликнулся. {132}
Все посмотрели на Малого Бога Сифилитика, самого уродливого и жалкого среди богов, и решили:
— Ты.
Властелин Улиток и Малый Бог Сифилитик удалились в горы, которые стали затем пирамидами солнца и луны. Там они постились и размышляли.
А потом боги набрали дров, разожгли огромный костер и позвали их.
Малый Бог Сифилитик разбежался и бросился в огонь. И тут же, раскаленный добела, вознесся на небо.
Властелин Улиток смотрел на костер и хмурил брови. Он то подходил ближе, то снова отходил и смотрел на огонь издалека. Несколько раз он обошел вокруг костра. Он никак не мог решиться, и его пришлось подтолкнуть. Он подйялся на небо с большим опозданием. Боги разгневались и отхлестали его по щекам кроликом, отчего лицо его сильно потускнело. Так заносчивый Властелин Улиток превратился в луну. А пятна на его лице — следы того наказания.
Солнце сияло, но не двигалось. Тогда обсидиановый ястреб подлетел к Малому Богу Сифилитику:
— Почему ты не ходишь?
И тот, жалкий, покрытый гноем, хромой и горбатый, ответил ему:
— Потому что я хочу крови и царства.
Это пятое солнце, солнце движения, светит тольтекам и светит ацтекам. У него когтистые лапы, и оно питается человеческими сердцами.
Облако уронило каплю дождя на спящую женщину. Через девять месяцев женщина родила близнецов.
Когда близнецы выросли, они захотели узнать, кто их отец.
— Завтра утром, — сказала женщина, — посмотрите на восток. Там вы увидите облако, похожее на башню.
Через всю землю прошли близнецы, потом поднялись на небеса и наконец добрались до своего отца.
Отец не поверил, что они его дети, и сказал им:
— Докажите.
Один из близнецов послал на землю молнию. Другой — гром. Но Облако еще сомневалось. Тогда близнецы вошли в море и вышли из него невредимыми.
После этого Облако освободило им место возле себя, и они остались на небе среди своих многочисленных братьев и племянников.
Когда Бог создал первых индейцев вавеноков, у него на земле осталось немного лишней глины. Из этих остатков Глускабе сотворил, сам себя.
— А ты кто такой? — с удивлением спросил Бог, увидев его с высоты.
— Я — чудо, — ответил Глускабе. — Я сам себя сделал.
Бог встал около него, обвел рукой вокруг, показывая на мир.
— Посмотри, что я создал, — сказал он строго. — А теперь, если ты и впрямь чудо, покажи, на что способен ты.
— Я могу создать ветер, если захочу.
И Глускабе дунул изо всех сил.
Ветер было зародился, но тут же умер.
— Я могу поднять ветер, — признался пристыженный Глускабе, — но не могу сделать так, чтобы он дул долго.
И тогда дунул Бог. Да так мощно, что Глускабе потерял все волосы и совсем лысый упал на землю. {133}
Дождь
Однажды у больших озер на севере одна маленькая девочка вдруг обнаружила, что она живая. С удивлением она огляделась вокруг и пошла куда глаза глядят.
Вскоре она увидела следы охотников и дровосеков народности меномини, которые привели ее к большому бревенчатому дому. Там жили десять братьев — десять птиц грома. Братья-птицы предложили ей кров и пищу.
В одно злосчастное утро, когда девочка набирала воду из родника, ее схватила волосатая змея и унесла в глубокую горную пещеру. Жившие там змеи собрались было съесть девочку, но та запела.
Далеко-далеко от пещеры птицы грома услышали песню.
Они обрушили свои молнии на гору, убили змей и спасли девочку.
Птицы грома посадили ее на развилку дерева.
— Живи здесь, — сказали они. — Как только ты запоешь, мы прилетим к тебе.
Когда на дереве начинает петь зеленая лягушка — грохочет гром и на землю проливается дождь.
Карлики подкараулили Йобуэнауабошку и отрезали ему голову.
Голова покатилась, подпрыгивая, и докатилась до земли, где жили кашинауа.
И хотя она научилась очень красиво подпрыгивать и поворачиваться, никто не хотел разговаривать с головой без туловища.
