выслушал несколько незначительных фраз и ответил тем же. Они пока примеривались. Ланин знал: сегодня выходов из этого кабинета только два — вверх или на улицу. За тем и был зван. Однако то, ради чего он был приглашен, еще не началось, и Ланин радовался этому: что-то незримо мешало ему, скользило по поверхности сознания стрекозиным крылышком, досаждало. Михаил Львович все не мог сосредоточиться и мучительно не понимал, какой взять тон, как говорить с этим тридцатипятилетним румяным юнцом, не глядящим в глаза, и пока просто «делал лицо», соглашался, в нужный момент улыбался или слегка сводил брови, незаметно разглядывая побрякушки, которыми Сланцев уже успел заселить кабинет.
Перед ним стоял в пластмассовой подставке прозрачный айфон с салатовыми кнопочками и бесцветным экраном, по которому плыли мерцающие серебряные рыбки. Сам айфон казался Ланину медузой (неприятной), под стать медузе была и застывшая над столом, свившаяся в жгут металлическая змея с лампочкой в пасти, только в компьютерной мышке-самолете было хоть что-то человеческое — возможно, просто подсветка, оранжевая, обманчиво-теплая… Слишком прозрачно, слишком стеклянно и насекомно — насекомых Ланин не любил, всегда морщился, если смотрел на них с расстояния близкого. И вдруг он поймал эту стрекозу, аккуратно накрыл ее старой дачной соломенной шляпой: Сланцев гудел. Вот что. Его отрывистая, чуть смазанная невесомым южным акцентом речь сопровождалась дополнительным гудением, жадным, но вместе с тем неуверенным. Осторожным урчанием молодого хищника, еще не понявшего пределов собственных сил.
И сразу же этот краснощекий кудрявый блондин, брутальный, мускулистый, почти красавец, если бы не глаза — бледно-голубые, водянистые — стал ему ясен. Телевизионщик до мозга костей, человек скользящий, мыслящий картинками, со звериным чутьем, фантастически энергичный, амбициозный и циничный особым, молодым цинизмом, без предела и ограничений. Такие не шагали по головам, а откусывали головы, такие не сомневались: чем прямей и грубее они выполнят заказ, тем выше поднимутся — все это Ланин отметил и на общем собрании, на котором Сланцев представился коллективу. Тогда он был лаконичен, почти резок, сказал только, что канал ждет ребрендинг, «не фатальный, но вряд ли вы сможете его не заметить», и ухмыльнулся чуть-чуть. Но сейчас же оборвал себя, добавив, что об этом он поговорит с каждым в отдельности. Сидевший рядом с Ланиным техдиректор толстяк Ватников только присвистнул: шеррибрендинг! Глянул на усмехнувшегося Ланина и продолжил: «Вот ведь бреднинг, а, Львович?» Ланин снова растянул губы в ответ.
Но теперь, когда стрекоза уже печально прикрыла свои стеклянные глазки под шляпой, Ланин разглядел:
Итак, Сланцев боялся. Оттого и гудел, звучал дополнительным, неприятным звуком, эхо которого, казалось, звенело, даже когда он молчал и слушал. Ланина охватило ощущение, что он говорит не совсем с человеком, скорее, с какой-то недоброй игрушкой, и понял: разговор провалится, если только сейчас же не найти к этому заводному зубастому зайчику ключ. Уже ясно было — современность, а еще лучше ближайшее будущее — вот чем его надо брать, но пока, для разминки, для большей уверенности Ланин кинул в самое подножие разговора, который уже стал поворачиваться к делу, два имени, и на каждое щенок среагировал адекватно: остановившимся фотографирующим взглядом.
Один из упомянутых Ланиным людей был непосредственным начальником Сланцева и самым крупным их акционером, по приятному совпадению однокурсником и давним приятелем Ланина. Своим в доску, к которому можно было прийти и, похлопав по плечу, решить вопрос, он не был никогда, но невзначай упомянуть о добром знакомстве с ним в разговоре, финал которого неизвестен, Ланину показалось не лишним. Другой, по прозвищу Кокон, был из высших чиновничьих сфер, когда-то он работал с Михаилом Львовичем в одном институте и даже секторе. Однажды, еще в глухое застойное время, Ланин спас Кокона, любителя опасных и запретных удовольствий, от больших неприятностей, спас из чистого азарта — получится, нет? Получилось. С тех пор оба знали: надо будет, бывший коллега вернет должок, они раскланивались на званых обедах, и вознесшийся на чиновничьи высоты приятель не раз давал Ланину понять, что помнит и, если что, поможет — только обратись.
И едва он произнес имя Кокона, сейчас же подумал, что, возможно, делать этого не стоило, зачем демонстрировать начальнику, что есть кое-кто и посильнее его, зачем обнажать и собственную слабость — разве сам он, без покровителей, не силен? Но, к счастью, на Кокона Сланцев почти не повелся, возможно, был не в курсе, разговор двинулся дальше, и Сланцев повторял сейчас примерно то, о чем говорил уже на общем собрании. Расширить аудиторию за счет молодых от двадцати пяти, развлекать, но не быдло — тех, кто с мозгами, использовать новые технологии, запустить новые сериалы, и снова повторил, видимо, полюбившуюся ему формулировку: «Политика только через репортаж»… Наконец, заговорил и о ланинском «Вечном празднике», который, конечно же, вряд ли сможет существовать в прежнем виде. В ответ Ланин неторопливо достал из сумки бумаги — это были сведения о рейтинге его программы за последние два года. Рейтинг неуклонно рос. Высшей точки он достиг три месяца назад, в начале декабря, перед каникулами.
— Да, — вежливо согласился со Сланцевым Ланин, передав ему графики, — в этом формате дальше нам расти просто некуда. Хотя и совершенно отказаться от программы, с ее названием, заставкой, музыкальным, специально заказанным Рыбникову вступлением значит — отправить зрителя на другой канал, поэтому может, быть, имеет смысл…
— Запустить новый проект, — нетерпеливо перебил его Сланцев. — Похожий.
— Да, — снова согласился Ланин, — но для начала параллельный, до тех пор, пока он не наберет силу и не оттянет аудиторию от прежней привычной программы.
И Ланин в нескольких предложениях рассказал Сланцеву о давней своей затее — интерактивной и совершенно «прагматичной» программке, для любителей путешествовать на автомобиле — а их становится все больше, — которая выдавала бы краткий маршрут с гостиницами, ценами и достопримечательностями. Подключить видеоблоггинг, народ, который ездит с камерами — а таких немало. Сделать прямые включения. Интернет-телевидение, вот оно, за спиной. В кабинете вдруг стало тихо. Жужжание прекратилось. Ланин понял, что попал. Сланцев заерзал, закивал. Он сам не раз так ездил по Европе, на своем авто, инфу приходилось выкапывать в Сети, а тут все готовенькое. И ему понравилось. Понравилось и то, что программа насыщенная, но не слишком длинная, получасовая — и что на сайте можно давать ее краткую выжимку для тех, кто не успел, с картами и адресами, отправлять ссылку на нее подписчикам, и еще открыть сопутствующую рубрику в их небольшом тонком журнальчике, охватывающем другой сектор аудитории.
Сланцев оживился, заговорил. Брызжа слюной, стал вываливать на Ланина все, что еще хотел бы сделать с каналом. «Видеоблоги», «жестко», «позитивный драйв», «информативное напряжение», Ланин подпевал: мобильное телевидение, телеящик, нет, телекоробка в кармане, в любой точке пространства и только любимое, заранее выбранное и записанное. Не одни путешествия, но и искусство, кино, театр… Ланин ронял имена, названия стран, проектов, Сланцев смотрел на него все с б
