О втором зимнем отпуске уже не могло быть и речи. И, как результат, ей снова пришлось вспомнить давно позабытую боль сломанных ребер. Это стало неприятным подарком к ее приближавшемуся дню рождения.
— Как я буду такая кособокая встречать гостей? — злилась на себя Вича. — Вот так всегда. Если со мной что-то случается, так обязательно перед каким-нибудь праздником.
— А может, ну его к бесу? — успокаивал ее Дича. — Да и вообще, отмечать сорокалетие не принято.
— Сколько мне осталось дней рождения? Не могу я ими разбрасываться.
Как муж ее ни убеждал, подготовка к празднику шла полным ходом. Многие женщины не любят своих дней рождения, но Вича к их числу не относилась. Ей нравилось видеть счастливых людей вокруг себя и радоваться, что хоть у кого-то в жизни все складывается хорошо. С гостями дом наполнялся светом и ее собственная жизнь уже не казалась такой безнадежной. Однако последнее время веселые компании у них стали собираться намного реже.
— Кому охота окунаться в чужие проблемы и чужое горе? — философствовала Вича. — Даже медработники лишний раз не заходят к безнадежным больным.
Дича пытался растормошить ее. Он постоянно предлагал поболтаться по ее любимым магазинам или сходить в греческий ресторан, от которого она была без ума. Но в бутиках ей уже не хватало сил на переодевания, а ресторанов она стеснялась из-за необходимости носить с собой кислородный баллон.
— Вкусно готовить я и сама умею, а наряды можно покупать и в Интернет-магазинах, — уклонялась она.
Несмотря на то, что последнее время Вича сама выбирала себе подарки в Интернете, она знала, что на каждый праздник ее все равно ждет сюрприз. Дича всегда покупал ей что- нибудь неожиданное. Вот и в это утро она высунулась из спальни и разглядела какую-то коробочку. Белая с золотым упаковка выглядывала из-за огромной открытки, стоявшей между нежными розами и воздушным шариком в форме сердечка. Шарик прыгал в потоках теплого воздуха отопительной системы, и также прыгало и замирало Вичино сердце. Она не стала спускаться в залу, а с радостным ожиданием вернулась в спальню продолжать свои дыхательные упражнения.
— Интересно, что мой миленок припас для меня в этот раз? — гадала она натужно откашливаясь.
Дича знал любовь жены к сюрпризам и не переставал удивлять ее. Каждый праздник она находила что-нибудь на журнальном столике в зале. А иногда небольшие подарки появлялись там и без повода. Случалось это обычно в те дни, когда она была особенно плоха. Как это у мужа получалось, она не знала.
Наверное, за столько лет вместе он научился чувствовать ее как себя. И его подарки всегда были к месту. Каждый раз разворачивая сюрприз, Вича находила там вещи, на которые когда-то вскользь или мимоходом обращала внимание, будь то магазин или страничка в Интернете. Ее Дича все откладывал в памяти.
Иногда Вича даже этим пользовалась.
— Тебе нравится это колечко? — звучал невинный вопрос.
— Так себе.
— А мне-то как нравится… — мечтательно произносила она.
Удочка была закинута, и теперь оставалось только ждать ближайшего праздника. Ей, конечно, было стыдно, но упомянутое колечко уже давно живет в ее шкатулке с драгоценностями…
Очистив свои легкие от накопившейся за ночь мок, Вича спустилась в залу. Развернув красочную обертку, она нашла навороченный солнцезащитный крем для лица от Диора. Жалко, что Дича был на работе, а то она зацеловала бы его до смерти.
Ну ничего. Пусть поживет до вечера.
Она давно мечтала о таком креме, но, зная его цену, даже боялась заикаться о нем.
«Приберегу-ка я это сокровище для будущей поездке в Мексику».
Надежда на то, что к следующей зиме она поправится, ни на минуту не покидала Вичу. Хоть она уже давно ничего не загадывала наперед, ей хотелось верить, что она еще сможет протянуть без пересадки легких. Последнее время она все чаще задумывалась об их с Дичей жизни и понимала, что надо начинать исподволь готовить его к мысли, что счастье их не вечно и что довольно скоро придет ее срок. Виче становилось все хуже, но она боялась не за себя, а за него.
«Как он будет один? Он у меня такой беспомощный, — с нежностью думала она. — Он ведь даже не знает, где что лежит.
Надо потихоньку приучать его к самостоятельности. Вот поедем в Мексику, заставлю его самого собираться. Тогда он хоть узнает, где находятся его вещи».
Отогнав грустные мысли, Вича пошла на кухню готовить что-нибудь вкусненькое к приходу мужа.
— Ты знаешь, мне стало полегче и я даже чувствую силы отпраздновать мой день рождения в ресторане, — сообщила она Диче за ужином.
— А как же твое ребро? — Ничего страшного. Давненько мы не чревоугодничали у греков! Так программа дня рождения была утверждена. В выходные гости встретились у них дома и веселой компанией отправились в прибрежный район Балтимора, где располагался греческий квартал.
За столом царило радостное веселье. Подогретая крепленным греческим вином, компания оживленно беседовала. Как в старые добрые времена Вича была королевой бала. Она вся светилась, как будто не было той ужасной зимы и новогодних праздников в больнице. Дичина душа ликовала. Он жил ежеминутной радостью и не хотел заглядывать в будущее.
— Зачем вы меня смешите!? — морщилась Вича, пытаясь подавить смех.
Не в силах больше сдерживаться, она схватилась за больной бок и заразительно расхохоталась: «Вы же знаете, что мне нельзя смеяться!» От смеха у Вичи выступили слезы радости, вдогонку за которыми спешили слезы боли от потревоженного ребра. Озорные огоньки маленькой плутовки сверкали в ее глазах. И все вокруг понимали, что она не прочь прохохотать весь вечер. Острые края сломанного ребра могут сколько угодно тереться друг о друга.
Их злобный скрежет ее не остановит.
«Ничего! Мы еще поборемся! — превознемогала боль Вича.
— Мое время еще не пришло!» Да и не могла она позволить себе уйти и бросить своих сестер на растерзание вражьей силе.
«Мне обязательно нужно продержаться как можно дольше», — твердо решила виккианская воительница.
После надежды После вердикта заведующего Дича замкнулся в себе. Он молча держал Вичу за руку и смотрел в ее спокойное лицо. Шура и Сю что-то говорили ему, но он их не слышал. Чтобы как-то вырвать его из лап депрессии, Шура развил бурную деятельность.
— Нам нужно срочно пробивать визу для Яны, — тормошил он Дичу. — Иди, вылавливай семейного адвоката.
— Сделайте это без меня. Я побуду с Вичей, — это было все, чего от него смогли добиться.
Когда письмо в американское консульство в Питере было готово, его принесли Диче. Он медленно читал его, и одна фраза задела его своей жестокостью. В письме говорилось, что Виктория активно умирает.
«Как человек может активно умирать? Что это, особенности английского языка или режущий ухо медицинский жаргон? Как его любимая может активно участвовать в своей собственной смерти? Она всю жизнь активно боролась с ней! Если это такая уловка, то зачем? Что там, в консульстве, не люди? Что они, не поймут, что семья должна быть вместе в такой тяжелый момент?» От злого блеска в глазах мужа умирающей семейному адвокату стало не по себе и он осторожно спросил: «Все в порядке?» «Какой, к черту, порядок!? — хотелось выкрикнуть в ответ. — Я держу в руках смертный приговор моей Викуле, какой здесь может быть порядок!?» Желваки играли на Дичиных скулах, рука с письмом мелко дрожала.
— Успокойся, — тихо сказал подошедший Шура и аккуратно вытащил листок из его побелевших пальцев.
Вместе с Сю они отсканировали письмо и отправили в Питерское консульство по электронной почте.
* * *
Ранним дождливым утром Яна уже стояла под закрытыми дверями авиакомпании, прячась под небольшим навесом с ярким логотипом авиаперевозчика. Похоже, что за этот логотип компания еще не рассчиталась, и драла за билеты три шкуры.
«Где те славные советские времена, когда по справке о болезни родственника давали билеты без очереди и по обычному тарифу? — с грустью думала она. — Куда катимся? Капитализм капитализмом, а человеческое сострадание где?» С такими невеселыми мыслями Яна отрешенно брела по мокрому от дождя Невскому проспекту, где так любила гулять ее сестренка. Вича так мечтала еще хоть раз навестить свой любимый город, да, видно, уже не судьба.
«Последний раз Викуля была здесь четыре, нет, пять лет назад, — вспоминала Яна. — Это был ее третий визит к нам».
Яна как сейчас помнила то нервное ожидание их прилета и сильные переживания мамы. В то время по восточному побережью Америки гулял ураган Изабелла, и как раз в день отлета сестры подходил к Вашингтону.
— Они не прилетят, вот увидите, — уже который раз повторяла Ванда, не отходя от телевизора.
В репортаже из Америки показывали разрушения, причиненные ураганом в Северной Каролине и Виргинии. Сообщения о его приближении к столице сквозили озабоченностью. Откуда Ванде было знать, что по настоянию Вичи обычный маршрут на Родину был изменен, и ребята вылетали из Филадельфии, до которой урагану еще было топать и топать.
Американские гости прилетели в срок и весь отпуск провели на одном дыхании. Все было для них ново в поразительно преобразившемся городе. И не удивительно, ведь они здесь не были целых шесть лет. Обойдя все любимые питерские места, Вича вдруг запросилась на дачу.
— Да там же нет никого! — отговаривала Яна. — Сезон отпусков уже давно закончился, огороды все убраны, дети пошли в школу, что мы там будем делать? — Ну хоть на денечек! — молила Вича.
— Хорошо. Дайте мне пару дней. Я попробую к выходным найти кого-нибудь из знакомых, кто нас сможет отвезти.
Вича не стала дожидаться, пока Яна найдет машину. В один из будних дней, когда взрослые были на работе, а Диана в школе, они с мужем сели на электричку и как в старые добрые времена поехали на дачу на перекладных. Пришедшую с работы Яну ждала лишь записка на столе. Только поздно вечером беглецы вернулись и шептались в коридоре, думая, что все спят.
— Я уже договорилась насчет машины на выходные, — с обидой в голосе сообщила Яна, выходя из своей комнаты.
— Ну и отлично! — обняла Вича сестренку. — Поедем в Петродворец.
Фонтаны уже не работали, и они бродили, шурша золотыми листьями и вспоминая вылазку в это волшебное место во время их последнего приезда. Совсем не верилось, что пролетело столько лет, и лишь здорово вымахавшая Диана была живым тому подтверждением. Такое долгое отсутствие еще крепче сблизило сестер, они никак не могли наговориться и насмотреться друг на друга. Счастье кружило вокруг осенним листопадом, и никто из них не мог предположить, что это был последний раз, когда они были вместе. Не зря восточные мудрецы говорят: «Блажен тот, кто находится в неведении»…
Яна шла по грустившему вместе с ней Питеру, по ее лицу стекали капли дождя, перемешенные со слезами. В памяти всплыл их последний душевный разговор. Тогдашний крик души ее сестренки оказался пророческим.
— Все можно изменить. Любую ошибку можно исправить.
Только оттуда никого не вернуть, — с тоской исповедовалась Викуля, и еле заметное облачко страха мучительной смерти промелькнуло в ее больших серых глазах.
Эти испуганные глаза смотрели теперь из каждой лужицы отражающей серое небо. И огромное облако страха замерло в них уже навсегда. Яна крепко держалась за ремешок своей сумочки как за последнюю нить, связывающую ее с сестренкой.
Ведь там лежали билеты до Вашингтона, втиснутые между пудреницей и зонтом, который она так и позабыла раскрыть.
