Действительно, времени хворать не было. С пола на нее с укором смотрели пустые чемоданы, с нетерпением ожидавшие поездки в Мексику. А с календаря красным квадратиком подмигивал приближающийся День Благодарения.
Утром Дича позвонил на работу и взял отгул, чтобы присмотреть за своей болящей. А Вича болеть и не собиралась.
Сидя на кухне, она усердно перелистывала свои поваренные книги в поисках нового рецепта приготовления праздничной индейки. Хотя здесь птицу почему-то называли турчанкой.
Наверное, из соображений все той же политкорректности, на которой все были помешаны. Ну или просто делали вид, что не хотят задеть чувства индейцев. О чувствах турок никто думал, да и, наверное, мало кто здесь знал, что вообще есть такой народ.
К празднику Вича совсем оправилась и уже с утра пропадала у соседей на кухне. Она всегда любила готовить праздничные столы. Несмотря на неважное самочувствие, она уже успела нафаршировать индейку-турчанку гречневой кашей с черносливом и засунуть дичь в духовку. Оставив птицу на попечение соседей, она вернулась домой, уставшая, но довольная. За пару часов, оставшихся до застолья, ей нужно был успеть отдохнуть и нарисовать себе личико. Когда наряженные и красивые Дича с Вичей пришли на праздник, соседский дом уже был полон народу. Разношерстная компания долго не раскачивалась и сразу же набросились на хрустящую корочкой индейку. Довольная Вича как должное принимала комплименты своему кулинарному таланту.
Однако одному из гостей, привыкшему быть центром общего внимания, никак не терпелось распушить свой павлиний хвост. Каждую вечеринку он не забывал всем напомнить, что перед тем как стать таксистом работал танцором в стриптизклубе. Вот и сегодня он не преминул продемонстрировать свое искусство. Надув грудь, он начал играть мышцами под футболкой, которая была намеренно на два размера меньше.
— Он себя в зеркало-то видел? — спросила Вича так, чтобы подвыпивший стриптизер услышал.
— Да я! Да у меня! — полез в бутылку оскорбленный эталон мужской красоты, брызжа через стол слюной.
Бывший продавец своих играющих мышц вскочил и попытался стянуть крепко сидевшую на нем футболку. Его невеста еле удерживала его, не давая разгуляться. Поняв, что стриптиз не получится, тот сник и плюхнулся обратно на стул. Хлопнув очередную стопку водки, он обнял свою будущую половину и начал делать вид, что внимательно слушает ее приглушенные наставления о правилах хорошего тона.
— На месте этого кач я бы давно собрала чемоданы и бежала без оглядки, — как-то поделилась с друзьями Вича. — Только слепой не видит, что над его невестой висит венец безбрачия.
История избранницы стриптизера-таксиста не внушала оптимизма. Первого ее мужа зарезали в пьяной драке. Ее сестра была уже дважды вдовой. Темные слухи ходили и о смерти ее отца. Да и мальчики в их семьях не рождались. Ничего хорошего мужчин в таком семействе не ожидало. Поэтому Вича пропускала мимо ушей откровенное хамство культуриста и не обращала внимания на его пьяные выходки.
«Забудь. Нечего тратить на него свои силы, которых и так кот наплакал. Его бы по большому счету надо пожалеть. Он уже обречен».
Ее предвидение не заставило себя долго ждать. Одной из тех ночей, когда Вича уже лежала в коме, к таксисту-стриптизеру на заправочной станции подошел обдолбанный негр и потребовал пару долларов на поправку здоровья.
— А что, в зоопарке рацион уменьшили!? — пошутил наш мускулистый детина.
Да, видно, в этот раз он недооценил темпов эволюции. Примат неожиданно выдернул заправочный пистолет из бензобака такси и окатил из него брата своего старшего. Потом, не пожалев тлеющего косяка марихуаны, бросил его в опешившего бледнолицего. Испугавшись огня, как и подобает дикой твари, он скрылся в каменных джунглях Балтимора. Несмотря на старания подоспевшего с огнетушителем работника заправки, эталон мужской красоты в ту ночь был серьезно подпорчен.
Ну, а пока ни культурист, ни Вича не догадывались о приближающихся ударах судьбы. Они были просто счастливы. Каждый по-своему. Вича была довольна, что может приносить близким не только проблемы и страдания, но и порадовать их своей стряпней. Бывший стриптизер в это время с наслаждением упивался одновременно и собой, и водкой. Когда алкогольные па загнали все человеческое в дальний угол его сознания, наружу выбрался самодовольный самец.
Мозг вернул отвергнутую звезду стриптиза в те незабываемые места, где он как царь зверей выхаживал среди визжащей толпы подвыпивших дамочек и выбирал себе лучшую львицу.
Разгоряченные его видом девы томно рычали и тянули к нему пушистые лапы. В первые ряды вырывались те, кто хотел похвастаться своим бесстыдством перед подругами. Толкались у сцены и одинокие женщины, уставшие от бесплотных поблекших мечтаний. Они желали прикоснуться к живой плоти, которая будет жить в их окрашенных свежими красками мечтах до следующего визита сюда. В руках шуршали зеленые бумажки различного достоинства, служившие пропуском к манящим стрингам накаченного парня. Цепкий взгляд стриптизера вылавливал купюры с приличествующими его красоте цифрами. К нимто и направлялись его мускулистые стройные ноги.
Предпочтение отдавалось постоянным клиенткам. Им он позволял больше, чем другим. Они не довольствовались лишь хлопками по его упругим ягодицам. Засовывая деньги за поясок его стрингов, они могли на какое-то мгновенье прижаться ладонью к его могучей возбужденной плоти. Когда он был в игривом настроении и циферки на купюре к тому располагали, смелая львица одаривалась несколькими поступательными движениями в ее прижатую ладонь. Зал ревел, а дамочки лезли в сумочки, возбужденно заменяя одни зеленые бумажки на другие, достоинством побольше.
«Вот это была жизнь! — умилялся таксист своим воспоминаниям. — Если бы не тот конфуз, он наслаждался бы ею и по сей день».
С горечью и сожалением он окунулся в свой последний вечер невозвратного счастья. Ничто не предвещало беды. Взгляд стриптизера, как обычно, скользил по шелестящей листве, произрастающей из леса наманикюренных рук, пока не уперся в увядающий ствол, на котором весело играл зеленый листочек сотенной купюры. Ноги сами понесли его к подвыпившей дамочке не первой свежести. Нули на зеленом листочке делали толстый слой ее макияжа не таким заметным, а глубокое декольте с обвисшей грудью не таким отталкивающим. Встав перед ней на колени, мускулистый парень откинулся назад, так, чтобы плотно обтянутое содержимое его стрингов выставилось в лучшем свете. Не веря своим глазам, пьяная женщина схватила его за ягодицы и завизжала в экстазе. Зал подхватил ее вопли плотскими стонами и улюлюканьем. Позабыв о руках потасканной львицы на своей заднице, царь зверей с тревогой смотрел на бесхозную сотню, упавшую на сцену. Тем временем разгоряченная дамочка вошла в раж и неистово ласкала его скользкое потное тело.
Как жаль, что ей не хватало роста. С каким наслаждением она бы укусила эту манящую попочку. Женщина потеряла над собой контроль. С нечленораздельным воем она подпрыгнула и, как хищница вцепилась в дразнящую плоть обеими руками. Через мгновенье в зале наступила гробовая тишина. Ошалевшая львица держала разорванные стринги, а на ее ладонях покоился оторванный член. Грохот упавшего тела вывел окружающих из оцепенения. На полу, перед сценой, живописно распласталась членовредительница со своей страшной добычей в руках.
Подбежавшие охранники быстро привели ее в чувство и отобрали прикрепленный к стрингам муляж. Зал взорвался оглушительным хохотом. Убегая со сцены, наш стриптизер- неудачник и сам в истерике заливался смехом…
Несмотря на этот инцидент, красота его тела была по достоинству оценена, и кто-то настойчиво приглашал его на фотосессию. Он сидел, погруженный в свои грезы, и глупая улыбка играла на его лице.
— Пошли фотографироваться! — растолкала его невеста. — Сколько тебя можно звать?! Довольные гости наперебой уступали друг другу место в первом ряду. Сытые и пьяные, они все как один пытались поставить Вичу в середину их живописной группы. Но она вежливо отказывалась и пряталась за мужа.
— Никто не должен видеть мои глаза, — сказала она Диче, отворачиваясь от фотоаппарата. — Только ты! По злой воле рока это был их последний снимок вместе.
Фотография с той вечеринки запечатлела лишь профиль смеющейся Вичи, а ее любящий взгляд принадлежал только Диче.
Когда гости расходились, Вича краем уха уловила чей-то озабоченный шепот: «Наша Вика совсем плохо выглядит».
Это уже не так обижало ее и давно не пугало. Она знала, но не хотела признаваться себе в том, что, как говорят американцы, живет на время, взятое взаймы.
В последнее полнолуние, отдавая свою энергию незримым сестрам, она отправила им свои личные небольшие послания.
Как потерявшийся в просторах океана матрос бросает в море бутылку с мольбой о помощи, так и виккианская воительница доверила воздушной стихии свои маленькие просьбы. Она умоляла сестер не оставлять ее одну в самый последний и страшный момент: «Вам, не ведающим болезней, меня не понять. Но когда придет мой час, дайте мне легкой и быстрой смерти!» Вича знала, о чем просить. За годы, проведенные в больницах, она не раз видела, как долго и мучительно умирают люди с ее недугом. Это было выше ее сил — представлять себя беспомощно сидящей в инвалидном кресле, прикованной к кислородному баллону. Смотреть в страдающие глаза родных и близких.
Медленно угасать и знать, что спасения нет. Она не хотела мучить ни их, ни себя…
Однажды Вича невзначай выдала свои страхи. Случилось это во время их последнего отпуска в Южной Каролине, куда они уже многие годы выезжали всей коммуной. В тот раз все прошло на удивление гладко, словно это было затишьем перед бурей. Они отдыхали и душой, и телом. Не в пример первой вылазке, когда их незаслуженно оштрафовали в Виргинии, никакие дурные мысли не беспокоили друзей. Не беспокоили до тех пор, пока они не увидели ужасную картину на пляже. Зрелый мужчина катил к океану свою полнотелую жену на плавающем инвалидном кресле, с огромными надувными колесами. Та сидела и радовалась как ребенок. Мужчина зашел по колено в воду, кресло начало мирно покачиваться на колесах- баллонах. Но вот неожиданно набежала большая волна и, вырвав кресло из рук мужчины, опрокинула его назад. Испуганное лицо женщины скрылось под водой. В ее глазах застыл ужас, крупные пузыри воздуха прорывались сквозь плотно сжатые губы. Плавающее кресло удерживало нижнюю часть тела на поверхности прижимая голову ко дну. Подбежавшие отдыхающие с трудом вытащили грузную женщину на берег.
— Не дай бог дожить до такого! — вырвалось у Вичи. — Уж лучше сразу умереть! Слишком поздно она поняла, что натворила. Дича тут же изменился в лице, и до конца отпуска налет грусти уже не покидал его глаз. Она смотрела на него и не могла представить, через какие муки ему придется пройти, когда ее не станет.
«Пусть он будет рядом в мои последние минуты, — посылала она заклинание сестрам. — Я не могу позволить, чтобы мой Дича мучился мыслями, будто если бы он был со мной, то наверняка спас бы меня от неминуемой гибели. Я помогаю вам, сестры, помогите же и вы мне. Когда я растворюсь в небытие не бросайте моего Дичу. Берегите его. Поддержите в трудностях и защитите от несчастий. Мои силы уже на исходе и час мой близок».
Нет, Вича еще не сдавалась. Преодолевая страх, она готовилась к пересадке легких. Это могло отодвинуть неминуемое на год, на два, а если повезет, то и на пять лет. Да, именно везение играло не последнюю роль в успехе операции. Легкие — настолько нежный орган, что не могут долго ждать, и у врачей просто нет времени проверять их на совместимость с будущим реципиентом. Поэтому легкие подбирают только по размеру да группе крови, а остальные факторы совместимости превращаются в лотерею.
Вича тянула до последнего еще и потому, что боялась потерять свою силу.
«Смогут ли новые, генетически нормальные легкие пропускать сквозь себя потоки темной энергии? Что будет, если сестры останутся без моей поддержки? Пока я сама хожу, рисковать не стоит», — каждый раз решала она, не находя ответа.
Найти ответы на эти вопросы ей уже вряд ли придется. Вдоволь поиздевавшаяся над Вичей, природа наконец сжалилась над ней и подарила покой…
Виккианские сестры не забыли свою бесстрашную воительницу, они исполнили ее последние желания. Если верить врачам, то от большой потери крови сознание Вичи отключилось еще до того, как она стала ощущать жестокое удушье. Ее Дича был рядом с ней до последнего вздоха.
Не забыли они и о своем новом подопечном. Перед глазами дремлющего у кровати жены Дичи уже в тысячный раз проходило видение последних секунд борьбы за жизнь его любимой.
Вдруг страшная картина резко оборвалась. Неизвестно откуда пришла убаюкивающая мысль и нежно закачала его. Он вдруг отчетливо представил, что его захлебывающаяся кровью малышка вспомнила прошлый декабрь, когда она точно также потеряла сознание. Уже позже, придя в себя, она грустно смеялась над разговорами о загробной жизни.
— Ничего там нет, — не то с жалостью, не то с печалью говорила она. — Только черная пустота.
— Пусть ты думала, что после знакомой черной пустоты ты опять очнешься в реанимации, — склонился Дича над своей любимой. — По-другому нельзя! Нельзя, чтобы человек жил
