Вскоре фильм Чулюкина с участием Савелия Крамарова вышел на экраны больших кинотеатров, его имя красовалось в титрах, но отношения с Людой разлаживались. Савелия съедала ревность, он похудел, появилась резкость в движениях, стал путаным разговор, но стоило ему подумать о маме, о ее мечте увидеть его актером, и он ушел в работу, в репетиции, заглушавшие тоску и грусть от неудачной любви.
Савелий искал рассказ, с которым он мог бы показаться в театре. Читал Зощенко. Смеялся. Но не представлял себя в его героях. Один рассказ все-таки выучил, но увидел, как его исполняет непревзойденный мастер юмора артист Театра сатиры Хенкин, и отложил в сторону. Савелию хотелось во что бы то ни стало найти нового автора с таким произведением, которое бы органично ложилось на его фактуру, соответствовало бы его возрасту и могло поднять его пока еще не окрепшее актерское мастерство.
— Почитай Шукшина, — посоветовал ему Марк Розовский, — он народен, в хорошем смысле слова, его герои бывают нелепы и причудливы, выделяются своими характерами на фоне нашей серой и однообразной жизни.
Савелий стал занятым деловым человеком, много времени проводил в библиотеке, а вечерами выступал на сцене в ЦДРИ и не заметил, что Люда не приходит домой уже несколько дней. А когда понял, что произошло, сжалось до болей сердце, но вскоре они прекратились. «Наверное, у нас была не глубокая, а поверхностная любовь, — подумал Савелий, — и я виноват, что не предоставил Люде такую жизнь, на которую она рассчитывала со мной. Прости, Люда, и прощай!» — мысленно расстался он с ней. Они развелись и больше не виделись. Однажды ему показалось, что она сидит в зале на премьере нового фильма с его участием, но, возможно, он ошибся, и не в этом было дело. Люда навек ушла из его сердца, и о возврате к прошлому он даже не подумал. Когда он прочитал рассказ Василия Шукшина «Ванька, ты как здесь?», то почувствовал себя рыбаком, выудившим золотую рыбку, которая исполнит все его желания, по крайней мере, главное — выведет его на сцену Театра миниатюр, где его пытался показать педагог ГИТИСа Михаил Иосифович Рапоппорт. В рассказе был понятный Савелию герой, шли съемки фильма, и разворачивалась неудачная любовь, то есть то, что знал и даже пережил сам его будущий исполнитель. Рассказ понравился Рапоппорту, и он предложил Савелию написать заявку, а еще лучше — сделать его инсценировку, которую он покажет завлиту Театра миниатюр.
— Это как? — спросил Савелий. — Я не драматург.
Он сразу решил обратиться за помощью к Марку Розовскому, но передумал, считая, что слишком часто пользуется его советами, Можно было позвонить Виктору Славкину, но он сам писал сейчас пьесу, окунулся в работу с головой.
— Перепиши рассказ так, как будешь с ним выступать. Оставь только те места, с которыми выйдешь на сцену, но связанные между собой действием и мыслью. Понимаешь? — назидательно произнес Рапоппорт.
— Вроде, — смутился Савелий, — попробую положить его на себя.
Театр миниатюр, куда привел Савелия режиссер, переживал труднейший момент в своей короткой жизни. Создал его и возглавил писатель Владимир Соломонович Поляков, известный как автор сценария фильма «Карнавальная ночь» (совместно с Борисом Ласкиным) и множества эстрадных программ для Аркадия Райкина. На афишах его фамилия значилась маленькими буквами в правом верхнем углу. Видимо, это ущемляло амбиции автора, но таково свойство эстрады: автор умирает в актере. Не может, к примеру, конферансье объявлять автора каждой репризы или связки к номеру. Зритель должен думать, что остроумный и веселый человек обязательно тот, кто выходит на сцену. Лавры успеха от исполненного текста должны доставаться актеру. Так было испокон веков. Но в последнее время авторы эстрады решили порушить эту традицию, громко заявить о себе, начали сами выступать на эстраде, в громадном количестве просочились на телевидение и, по существу, стали артистами. На мой взгляд, это вполне допустимо, если авторы не продают артистам те же тексты, что исполняют с эстрады. Владимир Соломонович Поляков, написавший для Райкина свыше десяти программ, поступил честнее, чем иные современные авторы эстрады. Он создал театр миниатюр под своим художественным руководством, набрал в него способных артистов: Вадима Деранкова, ставшего ведущим артистом, Зиновия Высоковского, Эрика Арзуманяна, Марка Захарова, кстати, игравшего там роль Остапа Бендера, Рудольфа Рудина и даже совсем еще молодого Владимира Высоцкого. Владимир Соломонович писал для своего театра отличные злободневные программы, собиравшие в залах аншлаги, но, тем не менее, гений Аркадия Райкина все же превосходил успех театра Полякова. Впрочем, у двух ярчайших звезд эстрады — артиста и автора — сохранились добрые отношения, и Аркадий Исаакович на шестидесятилетии Полякова в Центральном доме литераторов исполнил две его лучшие интермедии и сказал: «Нашему театру тридцать лет. За пятнадцать — спасибо тебе, Володя!»
Здоровая конкуренция не мешала работе двух театров миниатюр, но брал свое возраст Полякова, к тому же безумно пожалевшего о многих годах, потраченных на эстраду; он успел написать две прекрасные прозаические книжки, вышедшие в лучшем тогда издательстве страны — «Советский писатель» — и покинул свое эстрадное детище. Режиссер Михаил Рапоппорт ставил там программу «Скрытой камерой» по рассказам авторов «Клуба 12 стульев» «Литературной газеты», куда, кстати, вошел и мой рассказ, инсценированный и исполненный Рудольфом Рудиным и его партнершей. Органично вливался в эту программу смешной рассказ Василия Шукшина, выбранный Савелием, на инсценировку его он потратил массу сил и времени, поскольку работа была для него новой. Опыт, полученный им от нее, я ощутил, когда писал для Савелия его телебенефис. Он боролся против каждого лишнего слова, нарушающего органичность интермедии, требовал от меня краткости и точности в выражении каждой мысли.
Рассказ Шукшина, если мне не изменяет память, в исполнении Савелия Крамарова выглядел приблизительно так: «У меня, у Проньки Лагутина, в городе училась сестра. Раз в месяц я привозил ей харчи, платил за квартиру, покупал ей и ее подругам пару бутылок красного вина и учил:
— Тут народ разный. Если он к тебе: «Вы, мол, мне глянетесь, то-се, разрешите вас под ручку», — вы его по руке: «Не лезь! Мне, мол, сперва выучиться надо, а потом уже разные там дела. У меня, мол, пока одна учеба на уме».
Однажды сижу я в парке, жду поезда, и вдруг подходит ко мне красивая молодая женщина с портфелем и присаживается на скамейку.
— Разрешите, я займу минутку вашего времени?
— Зачем?
— Мы в этом городе находимся в киноэкспедиции.
— Кино фотографируете?
— Да. И нам для эпизода нужен человек. Вот такого типа… вашего.
— А какой у меня тип?
— Ну, простой. Нам нужен простой сельский парень, который первый раз приезжает в город. У вас есть сейчас минут двадцать времени?
— Есть.
— Тогда пошли. Я покажу вас режиссеру.
— А этот тип, что вроде меня, зачем приезжает в город? — интересуюсь я.
— Он из тех, кто гонится за длинным рублем, — говорит женщина.
— Интересно, — говорю я, — мне длинный рубль тоже сейчас не помешал бы: домишко к осени хочу перебрать. Жениться надо, а в избе тесно. Пойдут детишки — повернуться негде будет. У вас хорошо платят?
Женщина засмеялась и повела меня в гостиницу к режиссеру. Тот усадил меня в кресло:
— Есть у нас в фильме эпизод: в город из деревни приезжает парень. Находит знакомых. Они летом отдыхали в деревне, в его доме. Это понятно?
— Ага.
— Пойдем дальше.
— Куда?
— В город. Городская семья недовольна приездом парня — лишняя волокита, неудобства…
— А как же так, — говорю я, — сами жили — ничего, а как к ним приехали — не нравится!
— Ну, бывает, — говорит мне режиссер, — они не так уж явно показывают, что недовольны.
— Значит, темнят.
