Уже артист. И чувствуй себя увереннее. Ты артист, а не хулиган или вор, которых играешь в кино. Я прошел через это. Сыграл немало сатирических героев и заметил, что сходство с героями всегда есть, но это не значит, что ты такой же, как они. А есть зрители, которые считают, что если актер удачно сыграл Отелло, то может задушить свою жену.
Потом все ели приготовленные Евстигнеевым бифштексы.
— Водку не пьешь. Я слышал, — усмехнулся Евстигнеев, глядя на оторопевшего Савелия. — Значит, в тебе есть другой порок. Может, чрезмерно шалишь по женской линии, заранее извиняюсь перед твоей женой, или играешь в карты, на бегах… Хотя бы ходишь на футбол?
— Я верующий, — впервые вслух произнес Савелий. Об этом не знал никто, даже Маша. Видимо, был один человек на свете, которому Савелий не мог не признаться в том, что тщательно скрывал от других, даже от жены.
— Верующий! — серьезно посмотрел на Савелия Евстигнеев. — Все правильно. Вера без дела мертва. Играешь ты много. Чаще думай, кого играешь. Ведь я тоже ошибался. Кого приказывали — того играл. В «Сталеварах». Сталь нужно варить не на сцене, а в домне.
Время шло к полуночи. Неожиданно труба отопления издала громкий звук, повторившийся еще дважды.
— Это меня вызывает к себе Смоктуновский. Позвоню ему, узнаю, в чем дело, — объяснил гостям Евстигнеев и вышел в коридор. За ним в переднюю потянулись гости.
Когда Савелий с Машей вышли на улицу, накрапывал мелкий дождик. Савелий не замечал его.
— Ты знаешь, у какого артиста мы были? — сказал он Маше. — У творца искусства. Он играл великие роли и невеликие, но ни разу не сфальшивил, он органичен настолько, что в любой роли люди ему верят. Я никогда не смогу сыграть так, как это делает он… Он не знает себе цены и, как великие артисты, полностью ушедшие в творчество, никогда не спорит с администраторами. Сколько предложат денег за концерт — на столько соглашается. И не следит за здоровьем. Жаль…
— А ты? — иронически усмехнулась Маша. — Ты торгуешься с каждым администратором! А за своим здоровьем следишь лучше всяких врачей!
— Я — последний Крамаров, — тихо произнес Савелий и всю дорогу до дома, посадив жену в метро, прошагал пешком.
Маша потом сожалела о сказанных словах. У нее в душе накопились на Савелия обиды и внезапно выплеснулись наружу. Она подумала, что Савелий скромен, почитает родителей, боготворит Евстигнеева. За спиной Савелия не было ни МХАТа, ни «Современника»… Все, чего он достиг, пусть очень малого, он достиг своим трудолюбием и талантом. И пусть живет как можно дольше…
Прощай, Маша. На пути к Богу
Когда Савелий узнал, что ему присвоили звание заслуженного артиста СССР, то лицо его засветилось радостью. Ночью он плакал, вспоминая маму, не дожившую до триумфа сына. Они вместе растили в горшке на подоконнике лимонное дерево, надеясь на чудо, на то, что дерево даст в северных условиях плоды, но этого не произошло. Случилась беда — в один день погибли и мама, и дерево. Вспомнил трагическую судьбу отца.
В один из приездов Савелия в Москву из Америки я сказал ему, что можно получить дело отца в приемной КГБ на Кузнецком Мосту. Савелий обрадовался и обещал этим заняться в ближайший прилет в столицу.
— Не может быть! — сказал он. — Но я обязательно зайду на Кузнецкий.
— Лучше сделать запрос заранее, — предупредил я. — На розыск дела может уйти больше месяца.
— Хорошо, — поблагодарил он меня, но особенного желания я в его словах не почувствовал.
— А кто тебе рассказал о моем отце? — вдруг удивился Савелий.
— Оскар Волин.
Савелий утвердительно, кивнул, мол, Оскар знал о жизни его родителей. И больше к разговору об отце Савелий не возвращался.
Итак, Савелий Крамаров — заслуженный артист СССР. Многие люди, не знающие подоплеки присвоения и прохождения любого звания в те годы, не удивились этому факту. Яркий комик, сыгравший в десятках фильмов, давно заслужил это почетное звание.
Я верю в судьбу, а не в случай. Благоприятный случай может только помочь предначертанной судьбе человека. Вероятно, таким счастливым случаем был для Савелия фильм Якова Сегеля «Прощайте, голуби!», пусть с маленькой, не слишком выразительной ролью, но позволившей запечатлеть в памяти других режиссеров до смеха простодушное лицо юного героя. И уже второй показ Савелия, в кинокартине «Друг мой, Колька!», вылился в большой успех, и фильм стал одним из любимейших его фильмов, о котором он всегда, до конца жизни, вспоминал с искренней теплотой.
В зарубежной прессе указывается, что до отъезда в Америку Савелий Крамаров сыграл в СССР в 45 фильмах. Мне он называл иную цифру — 34 кинокартины. На мой взгляд, не менее впечатляющая цифра, чем предыдущая. Перечислю хотя бы ряд его фильмов: «Прощайте, голуби!», «Друг мой, Колька!», «Двенадцать стульев», «Неуловимые мстители», «Джентльмены удачи», «Афоня», «Не может быть!», «Соло для слона с оркестром», «Большая перемена», «Без страха и упрека», «На завтрашней улице», «Город мастеров», «Приключения капитана Врунгеля»… К тому же он успел пройти репетиции спектаклей в таких театрах, как Ленком, «Современник», имени Моссовета. Ему было трудно сразу войти в замечательную плеяду драматических актеров этих театров. Не сомневаюсь, что при огромном желании и свойственном ему трудолюбии, умении схватывать налету мысль режиссера, при дружелюбном отношении к коллегам, при своем уникальном таланте юмористического актера он мог постепенно занять достойное положение в этих театрах, но не желал играть средне и уходил сам из театров, попасть в труппы которых было заветною мечтою многих актеров. Это — официальная версия его театральных поступков. Существует и другая, которую, возможно, он доверил только мне. «Мне не хватает актерского мастерства, — однажды признался он мне, — я специально поступаю в театры, где репетирую с величайшими мастерами своего дела, учусь у них, у великолепных театральных режиссеров, именно театральных, и, понабравшись там умения, возвращаюсь в кино». — «Но ты подводишь театры, — заметил я ему, — они вводят тебя в спектакли, рассчитывают на тебя, а ты вдруг уходишь».
Савелий не ожидал от меня такого упрека и покраснел.
— Ты прав, — сказал он, — обещаю тебе, что больше не буду пускаться в подобные театральные эксперименты.
И он сдержал свое слово. Я спросил у Савелия после присвоения ему звания заслуженного артиста:
— Каковы твои дальнейшие творческие планы?
— Буду копить на народного, — с тонкой иронией ответил он. И сказал правду. Продвижение документов на присвоение званий артистам, за которым стояли крупные министерские чиновники, проистекало чрезвычайно медленно и с одной целью — выудить взятку у претендента. И редко у кого выдерживали нервы. Один периферийный и весьма одаренный эстрадник удрученно признался мне, что за присвоение звания народного артиста РСФСР отвалил министерскому чиновнику дорогой мебельный гарнитур. Почти уверен, что не обошелся без «благодарности» и Савелий, но это не было ударом по его престижу. Он бросил «кость» алчным чиновникам, глядящим на него жадными собачьими взглядами. Он давно уже был любимым в народе артистом.
— А Володя Высоцкий… такой артист… — однажды сказал он Маше, — мне кажется, что он никогда не станет заслуженным. Он просто не доживет до этого времени…
— Ты плачешь или мне это показалось? — заметила Маша.
— Слезы сами льются из глаз, — опустил голову Савелий.
— Ведь ты дружил с Володей. Мне рассказывали, — сказала Маша.
— Было прекрасное время! — оживился Савелий. — Общаясь с Володей, еще совсем молодым, я
