Должно быть, ее тоже нет в живых. – Кейтилин сказала это, и точно гигантская рука стиснула ей грудь. – Я хочу, чтобы они умерли все до одного, Бриенна. Сначала Теон Грейджой, потом Джейме Ланнистер, Серсея, Бес – все. Но мои девочки… мои девочки…
– У королевы ведь тоже есть маленькая дочка. И сыновья – ровесники вашим. Может быть, она сжалится, когда услышит…
– И отправит моих дочерей назад? – печально улыбнулась Кейтилин. – Как ты еще наивна, дитя. Хорошо бы… но этому не бывать. Робб отомстит за своих братьев. Лед убивает не хуже, чем огонь. «Лед» – так звался большой меч Неда. Из валирийской стали, покрытой волнистым узором после долгой ковки, и такой острый, что я боялась к нему прикасаться. Клинок Робба по сравнению с ним туп, как полено. Боюсь, им не так просто будет снести голову Теону. Старки не держат палачей. Нед всегда говорил, что человек, выносящий приговор, должен выполнить его сам, хотя не находил никакого удовольствия в исполнении этого долга. Но я бы сделала это с радостью. – Сжав и снова разжав свои изрезанные руки, она медленно подняла глаза. – Я послала ему вина.
– Вина? – опешила Бриенна. – Кому, Роббу? Или… Теону Грейджою?
– Цареубийце. – С Клеосом Фреем эта ее уловка хорошо себя оправдала. «Надеюсь, у тебя сильная жажда, Джейме. Надеюсь, у тебя как следует пересохло в горле». – Мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной.
– Приказывайте, миледи.
– Хорошо. – Кейтилин порывисто поднялась с места. – Останься и доешь свой ужин. Я пришлю за тобой позже, в полночь.
– Так поздно, миледи?
– В темницах нет окон и все часы похожи один на другой, а для меня теперь всякий час – полночь. – Шаги выходящей из зала Кейтилин гулко отдались в тишине. Она поднялась в горницу лорда Хостера, слыша, как люд снаружи кричит: «Талли!» и «За нашего храброго молодого лорда!» «Мой отец еще жив, – хотелось крикнуть ей. – Сыновья мои умерли, но отец еще жив, будьте вы все прокляты, и он все еще ваш лорд».
Лорд Хостер крепко спал.
– Недавно он выпил чашу сонного вина, миледи, чтобы облегчить боль, – сказал мейстер Виман. – Он не услышит вас.
– Ничего. – «Он наполовину мертв, но все-таки жив – а моих милых сыновей больше нет».
– Миледи, не могу ли я помочь вам? Не дать ли и вам сонного зелья?
– Спасибо, мейстер, не надо. Я не хочу усыплять свое горе – Бран и Рикон заслуживают лучшего. Ступайте на праздник, я посижу с отцом.
– Как прикажете, миледи. – Виман поклонился и вышел.
Лорд Хостер лежал на спине с открытым ртом, дыша чуть слышно. Одна рука свесилась с кровати – бледная, почти бесплотная, но теплая. Кейтилин переплела его пальцы со своими. «Как бы крепко я ни держала, долго мне его не удержать», – с грустью подумала она. Уж лучше отпустить… Но ее пальцы не хотели разжиматься.
– Мне не с кем больше поговорить, отец. Я молюсь, но боги мне не отвечают. – Она поцеловала его руку, где голубые вены ветвились, как реки, под бледной прозрачной кожей. Там, снаружи, тоже текут реки, Камнегонка и Красный Зубец, которые будут течь вечно в отличие от этих, чье течение остановится слишком скоро. – Ночью мне приснилось, как мы с Лизой заблудились, возвращаясь верхом из Сигарда. Помнишь? Откуда ни возьмись пал туман, и мы отстали от других. Все стало серым, и я не видела ничего дальше носа моей лошади. Мы сбились с дороги, и ветви деревьев хватали нас, как длинные костлявые руки. Лиза расплакалась, а я стала кричать, но туман поглощал все звуки. Только Питер догадался, где мы, – он вернулся назад и нашел нас… А вот теперь меня никто не найдет. Я должна сама искать дорогу, а это тяжко, ох как тяжко. Мне все время вспоминается девиз Старков. Для меня зима уже настала, отец. Роббу теперь, кроме Ланнистеров, придется сражаться с Грейджоями – и чего ради? Ради золотой шапки и железного стула? Довольно крови пролито. Я хочу вернуть своих девочек, хочу, чтобы Робб отложил меч и взял в жены какую-нибудь дочку Уолдера Фрея, которая сделает его счастливым и родит ему сыновей. Хочу, чтобы Бран и Рикон были живы, хочу… – Кейтилин поникла головой. – Хочу, – произнесла она еще раз и умолкла.
Через некоторое время свеча догорела и погасла. Лунный свет, проникая сквозь ставни, расчертил бледными полосами лицо отца. Она слышала его тихое трудное дыхание, и неумолчный плеск вод, и отзвуки любовной песни со двора, сладкие и печальные. «Была моя любовь прекрасна, словно осень, – пел Раймунд, – и локоны ее – как золото листвы».
Кейтилин не заметила, когда умолкло пение. Часы промелькнули для нее как одно мгновение, и Бриенна, появившись в дверях, тихо оповестила:
– Уже полночь, миледи.
«Уже полночь, отец, и я должна исполнить свой долг». Кейтилин отпустила его руку.
Тюремщик, суетливый красноносый человек, сидел за кружкой эля и остатками голубиного пирога в порядочном подпитии. Увидев их, он подозрительно прищурился.
– Прошу прощения, миледи, но лорд Эдмар не велел никого пускать к Цареубийце без его письменного приказа с печатью.
– Лорд Эдмар? Выходит, мой отец умер, а мне забыли сказать?
– Да вроде нет, миледи, – облизнул губы тюремщик.
– Открой темницу – а нет, так пойдем со мной к лорду Хостеру, и объяснишь ему сам, как посмел мне перечить.
– Как прикажете, миледи. – Тюремщик потупил взор. Бормоча что-то, он порылся в связке, висевшей на его кожаном с заклепками поясе, и отыскал ключ от двери Цареубийцы.
– Пей свой эль и оставь нас, – приказала Кейтилин. На крюке под низким потолком висела масляная лампа. Кейтилин сняла ее и прибавила огня. – Бриенна, позаботься, чтобы меня не беспокоили.
Бриенна кивнула и стала у самой двери в темницу, опустив руку на рукоять меча.
– Зовите, если я вам понадоблюсь, миледи.
Кейтилин, отворив тяжелую, окованную железом дверь, ступила в смрадную тьму. Это было подбрюшье Риверрана, и пахло здесь соответственно. Под ногами хрустела старая солома, на стенах проступила селитра. Сквозь камень слышался слабый плеск Камнегонки. При свете лампы Кейтилин разглядела кадку с нечистотами в одном углу и скрюченную фигуру в другом. Винный штоф стоял за дверью нетронутый. Вот тебе и схитрила. Хорошо еще, что тюремщик сам все не выпил.
Джейме прикрыл руками лицо, звякнув цепями.
– Леди Старк, – произнес он хрипло. – Боюсь, я не в том виде, чтобы принимать дам.
– Посмотрите на меня, сир.
– Свет режет мне глаза. Повремените немного. – Джейме Ланнистеру не давали бритвы с той ночи, как взяли его в Шепчущем Лесу, и он оброс косматой бородой, утратив сходство с королевой. Эта поросль, отливающая золотом при свете, делала его похожим на большого зверя, великолепного даже в цепях. Немытые волосы космами падали ему на плечи, одежда сопрела и превратилась в лохмотья, лицо побледнело и осунулось, но сила и красота этого человека до сих пор останавливала взгляд.
– Я вижу, присланное мной вино не пришлось вам по вкусу.
– Столь внезапная щедрость показалась мне подозрительной.
– Я могу отрубить вам голову, когда захочу. К чему мне травить вас?
– Смерть от яда можно представить как естественную – а вот притвориться, что моя голова сама собой свалилась с плеч, будет потруднее. – Он поднял на нее прищуренные зеленые кошачьи глаза, медленно привыкающие к свету. – Я предложил бы вам сесть, но ваш брат не позаботился
