Напомним, Элфи развозил покупателям сосиски, а потому неудивительно, что его повсюду преследовали собаки. Большие и маленькие псы резво мчались за велосипедом в надежде полакомиться толстенькой сочной сосиской, а бедный Элфи отчаянно крутил педали, улепетывая от упрямых пуделей. Неудивительно, что мальчик не любил собак почти так же, как и людей. Также неудивительно, что он симпатизировал кошкам, особенно таким вот ободранным и несчастным, — заклятым врагам собак.
Крыссида Клоу, а незнакомкой была именно она, сдружилась с Элфи, и уже скоро эти двое перемывали косточки всем жителям Харбор Хайтса. У них нашлось очень много общего.
Однажды Спенгл-старший продал свою лавку королю мясных пирогов Бернарду Бамблу и переехал на Солнечный Юг, а Элфи остался один в Харбор Хайтсе и был предоставлен сам себе.
Удача ему улыбнулась, когда Крыссида Клоу прознала, что Уилфред Макферсон из Института Путешествий и Странствий ищет нового помощника.
Вскоре порог института переступил молодой человек с прилизанными волосами в потертом костюме. Юноша представился как Элиот де Милль — молодой ученый, специалист по морским сказаниям и песнопениям. Уилфред Макферсон после исчезновения дочери, зятя и внука стал сам не свой и даже потерял интерес к своему издательству. Поэтому он, недолго колеблясь, взял Элиота на работу с испытательным сроком четыре месяца.
Спустя какое-то время Элиот де Милль объявил всем, что Уилфред Макферсон переехал на Солнечный Юг и назначил его своим преемником. С тех пор с институтом стали происходить разительные перемены…
На окнах появились тяжелые ставни, школьные лекции и собрания отменились, на дверях повис тяжелый замок. Никто из жителей Харбор Хайтса не видел, чтобы в институт входила хоть одна живая душа.
Каждые три месяца на площадь приезжали курьеры из пекарни Бернарда Бамбла и забирали стопки журналов, аккуратно сложенные у дверей института. Уже через несколько часов эти журналы будут развезены по всему Харбор Хайтсу в угоду любопытным и взволнованным горожанам.
Нашалившие школьники, актеры с фальшивыми бородами, торговцы низкопробным товаром хватались за пахнущие типографской краской страницы в надежде, что их дань «Светлячковому вестнику» закроет издателю рот. Им оставалось только дивиться, как Элиот де Милль узнаёт чужие тайны. Ответа на этот вопрос не было, каждое новое издание сообщало ужасные сплетни и слухи.
Шли годы, и люди, как это им свойственно, позабыли, что некогда журнал был совсем другим. Многие, но только не обитатели Светлячковой площади.
Глава 10
— Ох, наконец-то, Хьюго! И Эдвард с тобой. — Улыбающаяся Дейзи распахнула дверь лавки «Деллы и дочь». — Как раз вовремя. Все уже в сборе.
Хьюго уставился на Дейзи. На шее русалки красовались жемчужные бусы в восемь рядов, в ушах поблескивали коралловые сережки. Зеленые очки мерцали таинственным светом, а длинные локоны, цвета янтаря, струились по плечам, как морские волны.
Хьюго и Эдвард, который сменил рабочий передник на черный сюртук, вошли в мастерскую по починке ковров. Тик-Тик соскочил с подушки, залаял, но, заприметив моль, переключил внимание на нее.
— Да проходите же, проходите! — засуетилась Дейзи, пропуская их вперед.
У входа в заднюю комнату стояла Лили Нептун с трезубцем в руке. Она была одета почти так же, как сестра, только ее голову украшала тиара из акульих зубов.
— Смотрите, что мы тут учудили! — просияла она.
Хьюго ахнул.
Задняя комнаты Мины Делл была украшена большими стеклянными поплавками, свисавшими с потолка. Внутри каждого поплавка горела свеча с ароматом прибрежной лаванды. А в центре комнаты прямо под поплавками парили ковры-самолеты. На одном из ковров сидела семья Камомилло, на другом Мина.
Заметив новых гостей, девушка улыбнулась и щелкнула пальцами. В следующий миг вниз скользнуло еще три ковра. На один из них уселись сестры Нептун, на второй водрузился Эдвард, на последний забрался Хьюго. Ковры грациозно взлетели вверх и зависли в воздухе.
— Это «Прощальный чай». — Диего протянул мальчику дымящуюся чашку
— Значит, вы уже слышали, — заключил Хьюго.
— Да, мы все в курсе, — ответила Мина.
— Когда стрелка «Компаса Сердца» указала на Дом, я был счастлив, — промолвил Хьюго. — Я хотел повидать свою родину, место, где жили мои родители. Я был рад увидеть вас, их друзей, и Светлячковую площадь. Но это не мой дом… — По его щекам заструились слезы.
— Хьюго скучает по Харви и Сарви, он хочет вернуться на Морозный Север, — закончил за него Эдвард Ившем. — Мы много говорили об этом сегодня, да, дружок?
Хьюго кивнул.
— Я уже починил экипаж, — продолжил Ившем, — и приготовил его к дороге. Он стоит на крыше и ждет своего часа, мой мальчик. Я перенастроил стрелку «Компаса Сердца». Теперь она считает домом хижину Харви и Сарви. Ты вернешься туда целым и невредимым.
— Правда? — обрадовался Хьюго. — Это чудесно!
— Это было совсем несложно, — скромно сказал Эдвард Ившем. — Немного механического волшебства, и вот уже Дом там, где твое сердце. Кроме того, я нанес на компас новое деление. Теперь там есть Светлячковая площадь. На случай, если ты снова захочешь нас повидать. Только в следующий раз возьми с собой в дорогу побольше сыру!
Хьюго улыбнулся и вытер глаза.
— Что ж, раз все так хорошо разрешилось, давайте пить чай, — спохватилась Дейзи. В ее голосе тоже звучали слезы. — Кто хочет пирога?
Лили испекла великолепный пирог с тмином, медом и семенами сезама.[3] Все уплетали его за обе щеки, громко шутили и хохотали, но Хьюго чувствовал, что своим прилетом взбудоражил их сердца воспоминаниями о родителях…
О Финеасе и Филлиде Пеппер. О старых добрых временах, когда на Светлячковой площади царили другие порядки, когда институтом управлял дедушка, а в журнале печатались добрые статьи.
В комнате было красиво, ковры-самолеты убаюкивающе покачивались в воздухе, чай оказался восхитительным, пирог отменным, но тоска по Морозному Северу так и жгла сердце Хьюго. За долгими разговорами о том, кто и как оказался на Светлячковой площади, наступила ночь, и гости стали расходиться.
Оказавшись в своей спальне, Хьюго вынул из коробки кусок пирога, заботливо упакованного Миной, и подошел к распахнутому окну. Он задумчиво оглядел залитую лунным светом Светлячковую площадь. Он видел ее такой в последний раз перед отъездом. Мальчик положил на подоконник кусок пирога и улыбнулся.
— Для Снежных Великанов, — прошептал он.
