Причина, по которой Дейзи и Лили находили для своей пещеры столько прекрасных вещей, была проста. Берег бухты был такой скалистый, что многие суда терпели тут бедствие. Циклопов маяк всех устраивал до той поры, пока маленькая рыбацкая деревушка не превратилась в портовый город.
Свет Циклопова маяка потонул в сотнях других огней, а подход к берегу оставался таким же коварным. Даже месяца не обходилось без какого-нибудь кораблекрушения. Горожане понимали, что перемены жизненно важны, но никак не могли решить, какие именно это должны быть перемены.
Некоторые предлагали заменить Циклопов маяк на новый, высокий и яркий. Другие считали нужным перенести его на новое место. Третьи же хотели перенести сам город. В общем, вопрос оставался открытым долгое время.
Неизвестно, сколько еще кораблей кануло бы в морской пучине, если бы не человек по имени Уилфред Макферсон. Уилфред был странствующим писателем и большим любителем всяческих историй. Именно поэтому он решил переговорить со всеми капитанами и рыбаками, заходившими в порт.
Обдумав все услышанные им истории о кораблекрушениях, он пришел к интересному заключению, которое захотел проверить лично.
Несчастный писатель отплыл от берега всего ничего, когда разразился сильнейший шторм. Нужно сказать, что Уилфред был неплохим гребцом, но даже при всей его сноровке он не смог справиться с лодкой, и та налетела на скалы Русалочьей бухты.
Так бы и закончилась эта история, если бы не Дейзи и Лили Нептун. Они не раздумывая нырнули в бушующее море и вытащили странствующего писателя из морской пучины — точь-в-точь как русалки из волшебных сказок.
Сестры привели Уилфреда в пещеру и показали свою обширную коллекцию, гвоздем которой был, разумеется, велосипед. Это еще больше убедило Уилфреда в том, что горожане непременно должны водрузить маяк в Русалочьей бухте прямо над пещерой Дейзи и Лили.
Странствующий писатель направился прямиком в город на велосипеде (который, вопреки всем утверждениям либреттиста Эдварда Т. Треллиса, он не украл, а одолжил у Дейзи). Уилфред добился встречи с губернатором и на городском совете доказал справедливость своей теории. О сестрах Нептун он скромно умолчал, потому как не хотел нарушать их тихий и размеренный образ жизни.
Городской совет единогласно проголосовал за строительство в бухте нового маяка. И кораблекрушения прекратились. Губернатор и простые горожане — не говоря уже о моряках и рыбаках — были так благодарны Уилфреду, что наградили его кругленькой суммой денег и участком земли под названием Светлячковое поле в конце переулка Спящей Лошади.
На этом поле наш писатель заложил Институт Путешествий и Странствий, а на образовавшейся площади разбил сад. Кроме того, Уилфред женился на красивой девушке Молли, которую повстречал возле старого Циклопова маяка — к тому времени он уже не работал, — это была любовь с первого взгляда.
Молодые зажили счастливо в своем прекрасном городе, и вскоре у них родилась дочь Филлида. На ее крестинах присутствовали две элегантные престарелые дамы в длинных платьях и зеленых очках. Обе были чрезвычайно счастливы стать «русалочьими» крестными малышки.
Глава 2
Из достоверных источников нам стало известно, что в Театре эрцгерцога Фердинанда не все так уж ладно. Под строжайшим секретом за кулисы доставляются шампуни для роста волос и средства от облысения, не говоря уже о таинственных визитах в гримерку знаменитого врача-трихолога.[2]
Что все это может означать, спросите вы? Неужели у популярного актера Катберта Львиногрива поредела густая грива? Наш журнал взял на себя смелость утверждать, что звезда шоу Федрана Фоллиса засияла лысиной!
Элиот де Милль, издатель журнала «Светлячковый вестник», стоял у овального окна своего кабинета. Стекла были густо закрашены белой краской, только в центре оставалось два маленьких глазка, сквозь которые издатель мог незаметно наблюдать за происходящим на Светлячковой площади.
Стоял обычный вечер. Заносчивая девчонка — продавщица ковров — вывела на прогулку свою тявкающую шавку. Чайный магазин уже закрылся.
А престранные сестрицы Нептун разговаривали о чем-то с незнакомым мальчишкой. Вот из мастерской вышел полубезумный старик и зачем-то полез на высокое дерево.
— Что еще пришло на ум старому идиоту? — пробормотал Элиот, покусывая карандаш. — Он же свернет себе шею…
Высокий старик в заляпанном маслом переднике и восточных туфлях с острыми, загнутыми кверху носами, храбро карабкался вверх по стволу. Несколько сломанных веток уже валялось на земле, вот чудак поднатужился, потянулся и скрылся в густой листве. Дерево заходило ходуном.
— Что ж, если и свернет, — усмехнулся Элиот де Милль, — мне это только на руку.
Он отошел от окна, пересек просторный кабинет и опустился на стул возле рабочего стола. С минуту он, все так же задумчиво покусывая карандаш, взирал на разложенные перед ним бумаги. Потом отыскал среди них смятый листок и поднес к глазам.
— Резолюция директора, — прочитал он одними губами. — Теодор Ласкомб. Ай-ай-ай, юноша, — укоризненно покачал он головой, — что же вы натворили…
Элиот выудил из ящика чистый лист в косую линейку, облизал карандаш и, удобно устроившись в крутящемся кресле, торопливо застрочил очередную сенсационную статью.
Вскоре вся страница была исписана витиеватым почерком, смахивающим на паучьи лапки. Элиот перечитал свое творение несколько раз, и его глаза злобно сверкнули из-под очков. Он удовлетворенно отложил в сторону листок, поднялся со стула и вернулся к окну.
Светлячковая площадь опустела, лишь по вымощенной земле тянулся к маленьким магазинчикам след из листьев и мелких прутков. Элиот де Милль бегло прочитал знакомые вывески и заскрежетал зубами.
— Мастерская Ившема; Деллы и дочь: починка ковров-самолетов; чайный магазин Камомилло; морская антикварная лавка Нептун… Скоро, — прошептал он. — Скоро все вы у меня попляшете…
В этот миг в дверь робко постучали.
— Войдите! — рявкнул Элиот, даже не обернувшись. — Статьи к следующему выпуску на моем столе.
Жила-была когда-то на белом свете красивая и храбрая пиратка по прозвищу Чертовка Кейт. Она оплавала все моря от Ледяного Пролива на Морозном Севере до теплых вод дельты Дандуна на юге, вселяя ужас и страх в сердца всех, кто видел ее неуловимый бриг. Вскоре она стала самой известной и отчаянной
