захохотал.
Ганиль заулыбался, немного растерянный. Лани, дочь Главного, вертела, как. хотела, не только работавшими в мастерской юношами, но и собственным отцом. Сперва этой девушки, смышленой, живой, как ртуть, Ганиль даже побаивался. Только потом он заметил, что при разговоре с ним у нее появляется какая-то робость, а в голосе начинают звучать заискивающие нотки. Наконец он набрался духу и попросил у ее матери, чтобы та пригласила его на обед — то есть совершил первый официальный шаг к ухаживанию.
Ли уже ушел, а он все стоял на том же месте и думал об улыбке Лани.
— Ганиль, ты когда-нибудь видел Солнце?
Тихий голос, бесстрастный и уверенный. Он повернулся и встретился взглядом с голубыми глазами своего друга.
— Солнце? Да, конечно.
— Когда это было в последний раз?
— Сейчас скажу. Мне тогда было двадцать шесть; значит, четыре года назад. А ты тогда разве не был здесь, в Идане? Оно показалось к концу дня, а потом ночью были видны звезды. Помню, я насчитал восемьдесят одну, и после этого небо закрыло снова.
— Я в это время был севернее, в Келинге; меня тогда как раз посвятили в Мастера.
Миид говорил, опираясь на деревянный барьер, которым был обнесен Образец большой паровой машины. Светлые глаза его смотрели не в глубь мастерской, где вовсю кипела работа, а на окна, за которыми упорно моросил мелкий дождь поздней осени.
— Слышал, как ты сейчас отчитывал юношу Уонно. «Важно то, что, если сложить XVI и XIX, XXXVI не получается»… А потом: «Мне тогда было двадцать шесть; значит, четыре года назад… Я насчитал восемьдесят одну»… Еще немного, Ганиль, и ты бы начал вычислять.
Ганиль нахмурился и непроизвольно потер шрам, светлевший у него на виске.
— Да ну тебя, Миид! Даже непосвященные различают IV и XXX!
Миид чуть заметно улыбнулся. Он уже держал в руке свою Палку для Измерений и рисовал ею окружность на пыльном полу.
— Что это такое? — спросил он.
— Солнце.
— Правильно. Но это также и… знак. Знак, который обозначает Ничто.
— Ничто?..
— Да. Его можно использовать, например, в таблицах вычитания. От II отнять I будет I, не так ли? Но что останется, если от II отнять II? — Он помолчал. Потом постучал палкой по нарисованному на полу кругу. — Останется это.
— Да, конечно, — Ганиль, не отрываясь, глядел на круг, священный образ Солнца, Скрытого Света, Лица Бога. — Кто хозяева этого знания, священнослужители?
— Нет. — Миид перечеркнул круг «иксом». — Вот этого — да, они.
— Тогда чье… кто хозяева знания о… знаке, который обозначает Ничто?
— Да нет у него хозяина! Он принадлежит всем! Это не Тайна.
Ганиль изумленно сдвинул брови. Они говорили вполголоса, стоя почти вплотную друг к другу, словно обсуждая промер, сделанный Палкой для Измерений.
— Почему ты считал звезды, Ганиль?
— Мне… мне хотелось знать, Я всегда любил счет, числа, таблицы действий. Поэтому я и стал Механиком.
— Да. Теперь тебе ведь уже тридцать, и уже четыре месяца, как ты Мастер. А думал ли ты когда- нибудь, Ганиль, что раз стал Мастером, значит, в пределах своей профессии ты знаешь все? Отныне и до самой смерти тебе уже нечего узнавать. Просто нечего.
— Но Главные…
— …знают еще несколько тарных знаков и паролей, — перебил его Миид своим тихим и ровным голосом, — и, конечно, у них есть власть. Но в своем деле они знают не больше чем ты… Ты, может, думал, что им разрешено вычислять? Нет, не разрешено.
Ганиль молчал.
— А на самом деле, Ганиль, можно еще кое-что узнать?
— Где?
— По ту сторону городских стен.
Прошло немало времени, прежде чем Ганиль заговорил снова:
— Я не могу слушать такое, Миид. Больше не говори со мной об этом. Предавать тебя я не стану.
Ганиль повернулся и зашагал прочь. Лицо его исказилось от ярости. Но огромное усилие воли понадобилось ему, чтобы обратить эту ярость, казалось бы безосновательную, против Миида, человека уродливого не только телом, но и духом, дурного советчика, былого, а отныне утраченного друга.
Вечер оказался очень-очень приятным: веселье било из Ли ключом, его толстая жена обращалась с Ганилем, как с родным сыном, а Лани была совсем кроткой и сияла от радости. Юношеская неловкость Ганиля по-прежнему вызывала в ней непреодолимое желание его поддразнить, но, даже делая это, она была так мила и уступчива, что, казалось, еще немного и весь ее задор превратится в нежность. В какой-то миг, когда она передавала блюдо, рука ее коснулась его руки. Вот здесь, на ребре правой ладони, около запястья, одно легкое прикосновение — он помнил это так ясно! Сейчас, лежа в постели в своей комнате над мастерской, в кромешной темноте городской ночи, он застонал от переполнявших его чувств. Ухаживание — дело долгое, протянется месяцев восемь, самое меньшее, и все будет развиваться очень медленно и постепенно — ведь речь как-никак идет о дочери Главного. Нет, думать о Лани просто невыносимо! Не надо про нее думать. Думай… про Ничто. И он стал думать про Ничто. О круге. О пустом кольце. Сколько будет 0, умноженный на I? Столько же, сколько 0, умноженный на II. А если поставить I и 0 рядом… что будет означать Ю?
Миид Светлокожий приподнялся и сел в постели; откинув назад свои каштановые волосы, он пытался разглядеть, кто мечется по его комнате. Сквозь окно едва пробивался грязно-желтый свет раннего утра.
— Сегодня День Отдыха, — проворчал Миид, — уходи, дай мне спать.
Неясная фигура воплотилась в Ганиля, метание по комнате — в шепот. Ганиль шептал:
— Миид, посмотри!
Он сунул Мииду под нос грифельную доску:
— Посмотри, посмотри, что можно делать этим знаком, который обозначает Ничто!
— А, это, — сказал Миид.
Он оттолкнул Ганиля с его грифельной доской, спрыгнул с постели и окунул голову в таз с ледяной водой, стоявший на сундуке рядом с одеждой. Потом, роняя капли воды, он вернулся к кровати и сел.
— Давай посмотрим.
— Гляди, за основу можно принять любое число — я взял XII, потому что оно удобное. Вместо XII, посмотри, мы пишем I-0, а вместо XIII–II, а когда доходим до XXIV, то…
— Ш-ш!
Миид внимательно перечитай написанное. Потом спросил:
— Хорошо все запомнил?
Ганиль кивнул, и тогда Миид рукавом стер с доски заполнявшие ее красиво выписанные знаки.
— Мне не приходило в голову, — заговорил он опять, — что основой может стать любое число. Но посмотри: прими за основу Х — через минуту я объясню тебе почему, — и вот способ сделать все легче. Вместо Х будет писаться 10, а вместо XI-11, но вместо XII напиши вот что, — и он написал на доске 12.
Ганиль глядел на эти два знака как зачарованный. Наконец он заговорил каким-то не своим срывающимся голосом:
— Ведь это… одно из черных чисел?
— Да. Ты, Ганиль, пришел к черным числам сам, но как бы с заднего хода.
Ганиль, сидевший рядом, молчал.
— Сколько будет СХХ, умноженное на МСС? — спросил Миид.
