После майдана 2005-2006. Записки президента

недели не получали замечаний или возражений, выпускали этот документ в свет. Похоже ли это на «независимость для правительства», которой я будто бы добивался?

19 февраля

Первые недели и месяцы моего премьерства вспоминаются как кошмар. Из кабинета не выходил целыми днями, иногда там и ночевал. Все работали на износ. В правительство, в аппарат Кабмина пришли люди без опыта государственного строительства. Это была проблема, если не трагедия. Премьер - в недавнем прошлом «красный директор». Первый вице-премьер - Юхновский, академический ученый. Министр экономики (потом - вице-премьер по экономике) Пинзеник - университетский профессор, вице-премьер по вопросам промышленности и строительства Евтухов Василий Иванович - «красный директор», как и я. А кто был «гуманитарным» вице-премьером, сегодня утром не сразу мог вспомнить. Николай Григорьевич Жулинский, академик НАНУ, литературовед, известнейший в кругах интеллигенции человек! Понимаю, что навлекаю на себя большую критику этим признанием. Вот, мол, на каком месте была для Кучмы «гуманитарка» - не помнит человека, которому ее поручал, да еще такого известного. Но из песни слова не выкинешь. Эта сфера действительно не была для меня на первом или даже на одном из первых мест. Было не до нее. Когда перед вами стоит задача простого физического выживания, вам не до книг и песен.

27 октября 1992 года я представил Верховной Раде свою первую, в качестве главы правительства, информацию о состоянии экономики. Вырвалась фраза, которую потом часто цитировали: «Я точно знаю: страну мы развалили». Хотя, надо признать, тогда дела шли намного лучше, чем в 1994 году, когда я стал президентом. То есть худшее было еще впереди. Еще не «доразвалилась». Обломок когда-то монолитного советского поезда еще катился по рельсам, хотя все медленнее, и все чаще останавливаясь. Если бы мне тогда сказали, что будет через два года!… Наши купоны будут валяться по улицам, обесцениваясь с каждой минутой. Будут накапливаться колоссальные долги за газ России. Страна по существу станет банкротом. Если бы Россия хотела объявить «мат» Украине, она бы это сделала. Но и не ставя нам «мат», она давила нас по всему полю. Главное, чего она хотела, - чтобы за газовые долги мы рассчитались нашими предприятиями. К сегодняшнему дню это все забыли. И самыми забывчивыми оказались те, кто обвиняет меня в сдаче национальных интересов, в пророссийской политике.

Мне намекали: хотите получать газ - платите. Нет денег - платите предприятиями. В первую очередь, конечно, стратегическими. Даже не продать, а отдать за долги - и дело с концом. Конечно, совсем прямо никто не говорил: отдавай стратегические предприятия! Но это требование закономерно вытекало из самой обстановки, из нашего тупикового положения - наконец, из характера нашего общения с россиянами.

У читателя может возникнуть вопрос: почему российские должностные лица с нами не говорили прямо о таких жестоких вещах (хотя российская пресса, та не стеснялась)? Думаю, потому, что мой тон не допускал такой постановки вопроса. Тот же Черномырдин прекрасно понимал, что условия капитуляции можно обсуждать с кем угодно, только не со мной, не с представителем Украины. Он понимал меня, я понимал его. Не зря мы подружились. Но это была дружба людей, один из которых упорно гнет линию России, другой - Украины. Если можно назвать беспощадным дружеский торг, то вот он и имел место.

Есть документы, которые особенно наглядно показывают уровень экономического мышления в обществе в те годы. Это, в частности, протоколы заседаний Верховной Рады. Некоторые из них сегодня перечитываю. Это нелегкое чтение. Чем больше читаешь, тем больше удивляешься, как - при таких экономических понятиях народных депутатов - Украина не вернулась к социализму.

Больше, чем 27 октября 1992-го, мне вспоминается 18 ноября 1992 года. Тридцать первое заседание нашего парламента. Почему именно оно? Тогда Верховная Рада дала мне, можно сказать, первый бой на поле власти.

Я не думал о власти. Я думал о том, как добиться реальной возможности принимать срочные решения для спасения экономики. Оказалось, что правительство, которое я возглавил, и парламент живут как бы в разных измерениях, в разных временах. Для правительства счет времени шел на минуты. Каждая минута промедления с конкретными решениями усугубляет катастрофическое положение экономики. А над парламентом не каплет. Парламент ловит, так сказать, кайф народовластия. Любой пустяк рассматривают без спешки, с чувством, с толком, с расстановкой. Депутаты наслаждаются своими выступлениями, своим красноречием, своими склоками, своим буквоедством.

Читая протоколы тех заседаний, можно подумать, что дело происходит в стране со шведским уровнем жизни и шведским же уровнем спокойствия, стабильности. В такой обстановке я решил обратиться к депутатам с просьбой предоставить мне и моему правительству возможность хотя бы немного поработать. Для этого от них требовалось немного: не допускать волокиты при рассмотрении наших предложений оперативного характера, направленных на стабилизацию экономики. На практике это означало просьбу о своего рода карт-бланше.

Сев на свое место, я стал ждать реакции. Со стороны многих она оказалась предсказуемой. Люди тоже словно ждали - ждали повода продемонстрировать свою решимость защитить демократический строй в Украине. Вчера еще народный депутат - такой же, как они, я в их изображении превратился в соискателя диктаторских полномочий, в главную помеху на пути к счастливому будущему Украины.

Но больше всего мне запомнилось другое, на первый взгляд, - не самое важное, но только на первый.

Выступает Ещенко Валентина Николаевна от комиссии по делам женщин. Начинает она за здравие. «У нас, у врачей, есть один принцип. Когда мы видим, что больной крайне нуждается в определенных лекарствах, мы пишем на рецепте слово «цито», и в этом случае аптека быстро выдает медикаменты. Я думаю, в таком контексте и должны проходить правительственные предложения в Верховной Раде. А наш заведующий аптекой вместе с ассистентами, то есть Иван Степанович (Плющ. - Л. Д.

) с его аналитическим умом будет работать в этом направлении и будем иметь результаты, которые надо иметь».

И что же эта остроумная и добрая женщина предлагает рассмотреть в срочном порядке? Какое решение принять?

«В последние годы, - говорит она , - у нас имеет место устойчивый дефицит фруктового сырья, необходимого для обеспечения им консервной промышленности. В текущем году, например, потребность в семечковых плодах удовлетворена только на 12 процентов. Вместе с тем за девять месяцев 1992 года Каменец-Подольский завод в производтве консервированного сока для отправки за пределы Украины использовал больше 17 тонн яблок. В результате рынок республики не получает натуральных соков, даже простаивают мощности по изготовлению соков».

Что же предлагается? А вот что: «Крайне необходимым мы считаем ввести лицензирование плодоовощных консервов детского питания, концентрированных фруктовых соков и томатопродуктов». Дальше оратор обращается ко мне : «Хочу обратиться к вашей команде, к вашим ассистентам, уважаемый премьер-министр, пользуясь принципом «цито». Думаю, они должны знать, что вы уважаете женщин (вы уже неоднократно высказывались). Но они не знают о том, что вы очень любите детей».

Я слушал это все с большой печалью, хотя вида, конечно, не подавал. Вот вам и рыночное мышление, без которого невозможно вывести страну из кризиса. Таких выступлений были десятки и сотни, а по стране - тысячи и тысячи. Их можно слышать по сей день. У людей болит душа за тот или иной участок производства, за то или иное дело, и они не знают иного способа решения проблем, кроме командно-административного. Конечно, эта женщина-врач, наверное, прекрасно разбиралась в своем медицинском деле. Ей очень хотелось, чтобы в стране хватало соков. Она до тонкостей знала, какую пользу соки принесут детям. Но она совсем не думала и не могла думать о неминуемых последствиях своего предложения. Она представляла себе те последствия, которые нарисовало ей ее воображение. Самые положительные последствия! Она была свято уверена: как только чиновники начнут регулировать количество вывозимых за пределы Украины косточковых и семечковых, так страна зальется замечательными натуральными соками. Для нее само собою разумеется, что всеми делами в стране, а такими важными, как соки для детского питания, - в первую очередь должно заниматься правительство и лично премьер-министр, если, конечно, он не на словах, а на деле любит детей, а не только женщин.

Я слушал ее и думал… Ну как ей объяснить, что реализация ее предложения погубила бы Каменец-Подольский завод и другие такие же заводы?*** Лиха беда - начало: завтра где-то обнаружится недостаток жмыха для коров, и кто-то из депутатов потребует лицензировать, то есть ограничить вывоз жмыха за пределы Украины… Какими словами убедить ее, что как раз потому, что всеми такими делами занималось правительство, экономика и оказалась в застое и разрухе?

На этом примере можно видеть, что представляли собой законодательные органы постсоветских стран, что представляла собой демократия, которой требовал от нас Запад, особенно американцы, не говоря уж о доморощенных демократах. Это было собрание неграмотных в рыночном отношении людей. Именно их командно-административный зуд породил сотни законов, которые образовали собой монолитный фундамент коррупции и взяточничества. Именно эти люди, желая возложить на правительство, на государственный аппарат, на чиновничество все дела в стране вплоть до мельчайших, наделили их такой властью, которой те не могли не воспользоваться в своих интересах. Сделали их такой властью, под которой еще долго будует стонать страна.

В этой ситуации было что-то анекдотично-символическое. С трибуны высшего законодательного органа страны звучит эмоциональное предложение в порядке «цито» запретить вывоз семечковых из Украины - и сразу после этого предоставляется слово мне, новому премьер-министру, рыночнику до мозга своих «номенклатурных» костей!… Конечно, я ни словом не обмолвился об этом выступлении.

Да, я добился тогда особых полномочий - издавать декреты правительства, которые после одобрения парламентом принимали силу законов. Некоторые до сих пор усматривают об этом мое чуть ли не сверхъестественное властолюбие, говорят, что я всегда мечтал о «тоге диктатора». Это верх легкомыслия. В то время мечтать об этом мог только сумасшедший, а я, слава Богу, таковым не был. Я без большого желания шел на премьерскую каторгу и легко с нею расстался. Расстался по своей воле. Подумали бы хоть об этом! Я был единственным из премьеров Украины за все годы ее независимости, кто сам подал в отставку, когда руководимый им Кабинет Министров не получил полномочий, необходимых ему для надлежащего исполнения его обязанностей.

И стал я премьером, кстати, со второй попытки - не моей, а тех людей, которые хотели видеть меня в этой должности. Первую попытку предпринял еще при советской власти председатель Президиума Верховной Совета Украинской ССР Ивашко. Это было осенью 1990 года, когда Масол вынужден был оставить премьерский пост под давлением голодавших студентов. При нашем разговоре присутствовал первый секретарь ЦК КПУ С. И. Гуренко. Я категорически отказался. Все мысли были заняты заводом. Правительство возглавил Фокин. Он предложил мне стать его первым заместителем. Я тоже отказался. Этим хочу сказать, что независимо от своей воли находился в числе возможных кандидатов на высшие посты в Украине, хотя активным участником политической жизни не был.

25 февраля

Теперь у меня есть свободное время, и я не без интереса читаю, что пишут о текущих делах, а также о прошлом, в том числе и обо мне.

Многим не дают покоя мои слова, адресованные народным депутатам, когда я становился премьер-министром: «Скажите, какое общество мы собираемся строить, и я его буду строить». Истолковывают эти слова двояко. Одни говорят, что мне было все равно, что строить: социализм, капитализм или любой другой «изм», лишь бы носить регалии «главного прораба». Другие говорят, что у меня не было никакого стратегического плана, что я не представлял себе, по какому пути вести страну. Неужели не знают, что я произнес эти слова, будучи главой правительства, а не абсолютным монархом? Внутреннюю и внешнюю политику тогда определяли парламент и президент, и я хотел, чтобы они не уклонялись от этой обязанности, а значит - не снимали с себя ответственности за происходящее в стране, за политический курс. В переводе на язык того времени мои слова звучали так: осознайте, наконец, что наша цель - либеральная рыночная экономика на основе частной собственности, и соответствующим образом действуйте. Хватит сознательно или бессознательно надеяться на возврат социалистических порядков и соответственно действовать.

Оказывается, давно обсуждается и вопрос о моей власти - как я ее сосредоточил в своих руках, с какими целями, как это трансформировало общественно-политический строй в Украине и так далее.

Ну, во- первых, если бы я после победы на президентских выборах в 1994 году сел и сказал себе, что вот теперь я должен сосредоточить всю власть в своих руках, у меня ничего не вышло бы.

Я думал о другом: как выполнить то, что обещал во время выборов. У меня действительно была программа преобразований, и я хотел ее осуществить. И я смотрел, что мне нужно для выполнения этой программы, что может помочь, а что - мешает. Во время избирательной кампании я критиковал политику Кравчука, но я не пришел на Банковую с мыслью, что все, что было до меня, - плохо. Большинство сотрудников администрации остались на своих местах.

В то же время я перенес центр принятия решений из Кабинета Министров в Администрацию Президента. Я знал главное: на переходном этапе, в условиях экономического развала, при отсутствии сильных политических партий, при разном видении стратегии развития страны основными политическими силами, центр принятия решений исполнительной власти должен быть один - президент. Я хорошо знал взгляды, стиль работы, обычаи Кабинета Министров, возглавляемого Виталием Масолом. Поэтому, придя на Банковую, я вынужден был создать мощный