уже выезжая из Греции. Что касается паспортного контроля, его осуществляла парочка скучающих волосатых типов — смуглых, в обтягивающей запятнанной форме и островерхих шлемах. В обязанности первого входило взять паспорт, найти нужную страницу, сличить внешний вид предъявителя с фотографией в документе — что он делал долгим безразличным взглядом, в котором не читалось абсолютно ничего, если вы случайно не оказывались особой женского пола с пышными формами (в этом случае во взгляде читалось все и даже больше), и затем передать паспорт дальше. «Наверное, поэтому его и называют „пасс-порт“ — буквально „пропускное отверстие“», — подумал Джеф Хаммонд. Второй взял у первого черную книжицу, пришлепнул ее печатью, продавив сразу несколько страниц, потом вернул документ владельцу — но как-то неохотно, будто сомневаясь, что тот заслуживает доверия.
У этого второго, с печатью, имелся брат. Скорее всего, они были близнецы. Одинакового роста — чуть меньше шести футов, — годами где-то к тридцати, оба широкоплечие и узкобедрые; их черные как вороново крыло, лоснящиеся волосы вились такими тугими кольцами, будто были закручены специально, а карие глаза казались совершенно безжизненными. Различить их можно было только по одежде: тот из братьев, что находился вне зоны паспортного контроля, был без формы. Вальяжно опершись об ограждение, он вертел в руках дешевые, в желтой оправе, очки с темными стеклами и с любопытством разглядывал вновь прибывших. На нем были очень узкие шорты, изрядно затертые во всех выпирающих местах и едва достигавшие той длины, которая могла еще считаться приличной. «Вот наглый самец, выставил свои причиндалы!» — подумал Джеф. Даже смотреть на него было неловко. Очевидно, старался таким образом привлечь внимание приехавших порезвиться свободных девушек. Надеялся, что те запомнят его и будут иметь в виду на будущее. Да, шансов у него могло быть больше, будь он на пару дюймов повыше и имей хоть слегка осмысленное выражение лица. Однако лицо казалось таким же безжизненным, как и его глаза.
Джеф разглядел, что именно было не так с глазами: типчик во вспученных шортах по ту сторону ограждения был с бельмом. Так же, как и его брат-близнец, штамповавший паспорта. Зрачки правых глаз у обоих были белые, как у дохлой рыбы. Тот, который штамповал паспорта в будке, был в очках с затемненными стеклами, поэтому бельма не было заметно, пока он не поднимал взгляд и не смотрел прямо на вас. В случае с Джефом ему, разумеется, рассматривать в упор было нечего, но он не преминул внимательно изучить Гвен. Затем кинул взгляд на Джефа, терпеливо ожидавшего своей очереди, и спросил:
— Вместе? Вы, оба? — Вопрос прозвучал чуть резче, чем следовало, с почти обличающей интонацией.
А, обратил внимание на разные фамилии в паспортах! Но Джеф не собирался стоять здесь и объяснять, что они только что поженились, и у Гвен не было времени произвести необходимые исправления в документах. Это на самом деле могло сбить с толку! По сути (и если вдуматься), это могло быть даже незаконно! Наверное, ей следовало сменить фамилию сразу, но их свадебное путешествие было одним из горящих туров, которые приобретаешь в последнюю минуту за полцены, а дареному коню, как известно… В общем, время поджимало. Но какого черта — на календаре 1987 год или нет?
— Да, — наконец ответил Джеф. — Вместе.
— Ага. — Его собеседник удовлетворенно кивнул, ухмыльнулся, снова оценивающе оглядел Гвен и только потом поставил штамп в ее паспорт.
«Бельмоглазый ублюдок!» — подумал Джеф.
Когда они прошли через шлюз в ограждении, второй бельмоглазый ублюдок уже испарился…
Открывание автоматических стеклянных дверей, отделяющих прохладное помещение аэропорта от раскаленной стоянки туристских автобусов, было равносильно открыванию горнила печи, уже второму за день: в первый раз пассажиров обдало жаром, когда они из салона самолета высыпали на летное поле. Выходишь свежим и бодрым, а пока докатишь свой багаж до обочины и снимешь с тележки, подмышки уже взмокли. Час дня, и температура, должно быть, держалась около восьмидесяти пяти[46] уже в течение долгого времени. Сверху — палящее солнце, снизу — раскаленный бетон. Убийственная жара.
Тут же подлетела суетливая взмыленная барышня — представитель встречающей стороны. Бело- голубая изысканная шляпка могла бы претендовать на английскую элегантность, если бы не дополнялась откровенной мини-юбкой и промокшей от пота блузкой. В руках барышня тискала картонку, к которой была прищепкой прижата тонкая пачка сменных табличек.
— Мистер Хаммонд и мисс… — она сверилась со своими записями, — Пинтер?
— Мистер и миссис Хаммонд, — поправил ее Джеф. Он понизил голос и доверительно продолжил: — Мы добродетельные граждане и состоим в законном браке. Только наши фамилии в списке изменены, чтобы соответствовать тем, что в паспортах.
— Хм…
«Слишком сложно для нее», — подумал Джеф со вздохом.
— Да, — сладко защебетала Гвен, — мы Хаммонды.
— О! — Барышня выглядела слегка смущенной. — А это…
— Я не успела сменить паспорт, — сказала Гвен с улыбкой.
— А-а… — Наконец забрезжило понимание. Сопровождающая нервно улыбнулась Джефу и снова повернулась к Гвен. — Поздравлять уже поздно?
— Четыре дня, — ответила Гвен.
— Ну в любом случае мои поздравления.
Джефу не терпелось поскорее убраться с солнцепека.
— Который тут наш автобус? — поинтересовался он. — И очень надеюсь, он с кондиционером?
Неподалеку у обочины виднелось беспорядочное скопление автобусов.
Барышня снова смутилась, и тень замешательства промелькнула в ее ярких голубых глазах.
— Вы ведь едете в Ахлади?
Джеф снова вздохнул, на этот раз громко. Вообще-то, это ее работа — знать, куда они едут. Начало было жизнеутверждающее.
— Да-да, в Ахлади, — затарахтела она прежде, чем Джеф или Гвен успели прокомментировать вопрос. — В Ахлади — но не на автобусе! Видите ли, ваш самолет прилетел на час позже, и автобус до Ахлади не мог так долго ждать двух пассажиров. Но это ничего — вы сможете доехать на такси, и разумеется, компания «СкайМед» возьмет расходы на себя.
Она ушла вызывать такси, Джеф и Гвен переглянулись, пожав плечами, и присели на свои чемоданы. Но сопровождающая вернулась через минуту, следом за ней подкатило такси и остановилось у обочины. Выскочил таксист — молодой грек, — засуетился, открывая двери и багажник, и стал торопливо закидывать в багажник чемоданы, пока Джеф и Гвен устраивались на заднем сиденье машины. Потом он влез на водительское место, захлопнул дверцу, бросил рядом с собой соломенную шляпу, оглянулся на своих пассажиров и улыбнулся. В белом ряду сверкнул единственный золотой зуб. Но улыбка вышла совершенно жуткая, как оскал акулы перед нападением…
— Ахлади, да? — И голос прозвучал так безжизненно, будто булыжники в грязи глухо стукнулись друг о друга.
— Д… — начал Джеф и запнулся, потом закончил: — Да! Э-э… Ахлади, верно! — Их водителем был бельмоглазый брат бельмоглазого штамповщика паспортов.
— Я — Сперос, — объявил тот, выруливая с территории аэропорта. — А вас как звать?
Что-то подсказывало Джефу — с этим типом не стоит фамильярничать.
Чувство было такое, будто его взмокший от жары затылок обдало холодом.
— Я — мистер Хаммонд, — ответил он сдержанно. — А это — моя жена.
Гвен слегка повернула голову и хмуро посмотрела на него.
— Я… — начала она.
— Моя жена! — повторил Джеф.
Она удивленно взглянула на него, но промолчала.
Сперос следовал всем поворотам и сужениям дороги. Выехав за пределы аэропорта, он обогнул по краю главный город острова и помчался к предгорьям, откуда дорога постепенно уходила вверх, к
