выследят. Интересно, как далеко смог уйти Парракис, думал Ричардс, держа пистолет в руке. В тот же миг над его левым ухом раздался голос — «Давай, Рольф!» Внезапный собачий лай заставил отпрянуть Ричардса. Он успел подумать — Полицейские собаки, Боже, у них же есть полицейские собаки! — когда что- то огромное и тяжелое навалилось на него.
Пистолет выпал в кусты. Ричардс перевернулся на спину. Над ним стояла здоровенная немецкая овчарка с
Сильной примесью дворняги. Псина вертела мордой, капала слюной прямо ему на рубашку и радостно виляла хвостом.
— Рольф! Рольф! Я кому сказал! — Ричардс увидел пару ног в джинсах, а потом и мальчика, который оттаскивал собаку назад, — Ой, извините, мистер, он не кусается, он слишком большой болван, чтобы кусаться, он мирный пес… Рольф, ты заткнешься? Вы потерялись?
Мальчик держал Рольфа за ошейник и смотрел на Ричардса с нескрываемым интересом. Ему было лет 11. Он был хорошо сложен, и на его симпатичном лице не было заметно пятен и бледности — верных признаков горожанина. Было что-то чужое и подозрительное в его чертах, почему-то знакомых. Через минуту Ричардс понял, что, — невинность.
— Да, — сказал он, — я заблудился.
— Вы, наверное, сильно ушиблись.
— Да уж. Ты не мог бы наклониться и посмотреть, сильно ли у меня поцарапано лицо? Я не могу разглядеть, ты же понимаешь.
Мальчик наклонился и обследовал лицо Ричардса. Никаких признаков того, что его узнали. Ричардс остался доволен.
— Все в колючках, — сказал мальчик (он немного гнусавил, как житель Новой Англии) насмешливым тоном, — но жить будете.
Его бровь изогнулась:
— Вы сбежали из Томастона? Я знаю, что вы не из Пайнлэнда. Вы не похожи на дебила.
— Ниоткуда я не сбежал, — сказал Ричардс, гадая, правда это или нет, — я добирался автостопом. Дурная привычка, приятель. Ты сам-то не пробовал?
— Не-а, — искренне заявил мальчик, — сейчас по дорогам гоняют всякие идиоты. Так отец сказал.
— Он прав, — заметил Ричардс, — но мне просто нужно попасть в… — движением пальцев он дал понять, что название только что вылетело у него из головы, — …как его… ты знаешь… аэропорт.
— Наверное, Войт Филд?
— Точно.
— Так это же в ста милях отсюда, мистер. В Дерри.
— Знаю, — печально произнес Ричардс и провел рукой по шерсти Рольфа. Собака услужливо перевернулась на спину и изобразила труп. Ричардс подавил в себе болезненный смешок, — я подсел на границе Нью-Гемпшира к трем мудилам. Так они меня избили, стырили мой бумажник и выбросили меня в каком-то заброшенном торговом центре…
— А-а, знаю это место. Не хочешь зайти в дом и перекусить?
— Я бы рад, но нет времени. Мне нужно сегодня попасть в этот аэропорт.
— Снова пойдешь ловить машину? — глаза мальчика округлились.
— Придется, — Ричардс привстал и вновь опустился на землю, как будто его посетила гениальная идея, — Слушай, окажи услугу.
— Попробую, — осторожно сказал мальчик. Ричардс достал обе пленки. Это специальные чеки, сказал он бойко. Если ты бросишь их в почтовый ящик, моя компания переведет в Дерри для меня кучу денег. Очень меня обяжешь. Это то, что мне нужно.
— Даже без адреса?
— Так дойдет.
— Ладно. О'кей. В Джэролде есть почтовый ящик. — Он поднялся (его неопытное лицо не могло скрыть то обстоятельство, что он был уверен, что Ричардс врал ему прямо в глаза), — пошли, Рольф.
Он дал мальчику отойти на пятнадцать футов и позвал снова:
— Нет. Ну-ка вернись.
Мальчик вернулся на дрожавших ногах, и по лицу его было видно, как ему страшно. Не мудрено — история Ричардса трещала по всем швам.
— Я сказал тебе все, и почти одну правду. Но я не хочу, чтобы ты проболтался.
Октябрьское утро приятно грело ему спину и шею, и он рад был бы остаться до вечера в этом ненадежном убежище. Он поднял пистолет и положил его на траву. Мальчик смотрел во все глаза.
— Правительство, — тихо произнес Ричардс.
— Да ну-у, — мальчик набрал воздуху. Рольф сидел рядом, свесив розовой язык на бок.
— Я гоняюсь за крутыми ребятами. Видишь, как они меня обработали. Эти пленки нужно переправить.
— Я отправлю их, — затаив дыхание сказал мальчик. — Подожди, а может мне сказать…
— Никому! Не говори никому 24 часа, — сказал Ричардс и зловеще добавил: — Возможны ответные меры. Так что до завтрашнего дня и этого часа ты меня Никогда не видел. Ясно!
— Да. Конечно.
— Ну, тогда за дело. И спасибо, приятель, — он протянул руку, и мальчик благоговейно пожал ее.
Ричардс видел, как он спустился с холма — мальчик в красной майке с радостно бегущей рядом собакой.
— Почему моя Кэти не сможет завести что-нибудь подобное?
Его лицо скривилось в пугающую и совершенно бессмысленную гримасу ярости и ненависти. Он проклял бы самого Бога, если бы в темноте его мыслей не возник сам собой более подходящий объект для ненависти — Федерация Игр. А за ней, как тень более мрачного Бога, — Система.
Он следил за мальчиком, пока тот, казавшийся крошечным на расстоянии, не бросил пленки и почтовый ящик.
Затем он онемело поднялся, оперся на костыль и поплелся обратно в кусты в сторону дороги.
Значит, аэропорт. И, возможно, кто-то еще заплатит по счетам прежде, чем все будет кончено.
…Минус 045. Счет продолжается…
Он заметил перекресток в миле и оставил отметку на гравийной насыпи между лесом и дорогой. Усевшись с видом человека, который отчаялся поймать машину и теперь просто наслаждается осенним солнышком, он стал ждать. Первые две машины он пропустил: в каждой видели по двое парней, и соотношение было не в его пользу.
Но когда появилась третья машина, он поднялся. Чувство реальности вернулось к нему. Весь этот район прочесывается — неважно, как далеко ушел Парракис. Следующей может оказаться полицейская машина, и тогда — крышка.
В машине была женщина, и она была одна. Притормозила, даже не взглянув на него — хичхайкеров игнорируют, и мало в ком они вызывают симпатию. Он дернул правую дверцу и вскочил в машину в тот самый момент, когда она начала разгоняться. Отчаянно уцепившись за стойку, он волочился здоровой ногой по земле. Скрип тормозов, машину развернуло.
— Что… кто… как вы смеете…
Ричардс навел на нее пистолет, понимая, что выглядит как человек, прокрученный в мясорубке. Устрашающий вид шел на пользу делу. Он втянул ногу и захлопнул дверцу.
Она была одета в городском стиле. На ней были синие солнечные очки. И сама — ничего себе.
— Трогай, — сказал Ричардс.
Она сделала то, чего и следовало ожидать: обеими ногами нажала на тормоз и закричала. Ричардса бросило вперед, и стало больно лодыжке. Газовая машина была в 50 футах от перекрестка.
— Вы этот… вы… р-р-р…
— Бен Ричардс. Убери руки с руля. Положи за голову.
Она исполнила приказание, сотрясаясь в конвульсиях. Она не поднимала на него глаз.
— Как вас зовут, мэм?
— А-Амелия Вильямс. Не стреляйте. Не убивайте меня. Я… Я… Возьмите деньги, только ради Бога не
