Глава 24
— Джеймс не самый плохой жених, — сказала за завтраком тетя Глинис. — Он человек степенный, и с ним тебе никогда не придется волноваться из-за других женщин.
«Вот это уж точно», — подумала Глинис. Поскольку ее дядя и тетя не желали слышать, что она вообще не хочет выходить замуж, она сказала:
— Я не могу выйти за человека, который ненавидит море. Мы с ним не уживемся.
Генри посмотрел на племянницу как на сумасшедшую.
— Как одно связано с другим?
Глинис вспомнила картину: Алекс перепрыгивает через бревно, размахивая мечом и бросая другой рукой нож. Даже если бы она хотела выйти замуж, разве она могла позволить кому-то из этих жалких мужчин прикоснуться к ней после Алекса?
— Если Джеймс тебе не нравится, как насчет Тима, серебряных дел мастера? — спросила ее тетушка. — Ты должна его помнить, его магазин был третьим, в котором мы вчера побывали.
К сожалению, Глинис помнила серебряных дел мастера даже слишком хорошо.
— Он ниже меня ростом.
Это было самое меньшее из того, что Глинис в нем не нравилось, но первое, что ей пришло на ум.
— Да, плохо, что ты такая высокая, — сказал Генри, качая головой с таким видом, будто это было большое несчастье. — Но я не думаю, что Тим будет возражать.
— Он бледный, как рыбье брюхо, — вспомнила Глинис. — И у него плохо пахнет изо рта.
— Важно то, что он может очень хорошо тебя обеспечить, — заметила ее тетя.
Глинис была дочерью вождя клана, и если бы она захотела выйти замуж, ее отец дал бы за ней хорошее приданое. Но она не стала сообщать об этом своим эдинбургским родственникам, поскольку у нее возникли подозрения об их невеселом финансовом положении.
— В нашем большом городе сотни торговцев. — Генри встал и вытянул короткие толстые руки. — Мы обязательно найдем такого, который тебе понравится.
После того как он ушел, тетя Пег высказалась вполне откровенно:
— Мы очень рады, что ты нас навестила, но, если ты не собираешься выходить замуж, какие же у тебя планы?
Глинис планировала поселиться здесь в качестве незамужней родственницы, которая старится на чердаке.
— Ты ведь не ехала сюда, рассчитывая жить с нами вечно?
Пег нахмурилась, так что ее брови сошлись вместе. Глинис выпрямилась на стуле. В ее родных краях гостеприимство почиталось священным долгом, и было бы немыслимо выпроводить из дома любого гостя, не говоря уже о том, который приходится близким родственником. Они бы терпели его общество столько, сколько нужно.
— Прошу прощения. — Глинис почувствовала, что краснеет. — Я не собиралась вам навязываться.
— Мы всего лишь хотим, чтобы ты была счастлива. А для этого женщине нужен муж. — Пег мило улыбнулась. — И чем он богаче, тем ты будешь счастливее.
— И вы рассчитываете, что этот богатый муж поможет отцу Томасу в его амбициях? — спросила Глинис.
— Это, конечно, было бы дополнительным благом. — Тетя Пег похлопала Глинис по руке. — Мы не хотим снова обращаться к ростовщикам.
От яркого солнца у Клер болели глаза, но было приятно чувствовать его тепло на лице. Она не могла вспомнить, когда последний раз была на улице. Сидя на плече человека с улыбающимися глазами, она возвышалась над всеми людьми на улице.
Сорча. Она потренировалась произносить в уме имя, которое этот человек ей дал. Бабушка называла ее Клер, только когда сердилась, а настоящее ее имя было «Моя дорогая». Но может быть, она и ошибается. Когда бабушка впервые дала ей куклу, она сначала называла Мари разными именами, пока не нашла правильное.
Слова, которыми разговаривал с ней этот человек, были ей знакомы, и иногда она пыталась понять, что он говорит. Но она привыкла прислушиваться к другому в голосах: например, она знала, что когда старуха собирается ее шлепнуть, ее голос повышается. Но от сильного, глубокого голоса этого мужчины ей становилось хорошо.
Чтобы малышку не затолкали, Алекс понес ее на плечах.
— Видишь воду там, вдали? — Он повернулся кругом и показал рукой на море. — Это залив Ферт, вы туда приплыли на корабле. Тебе понравилось плавать на корабле?
Он посмотрел на девочку, и та кивнула в ответ. Поскольку ей нужно было учить гэльский язык, Алекс говорил с ней сначала по-французски, а потом по-гэльски.
— Перед отъездом мы зайдем попрощаться с одной моей подругой, — сказал он, снова поднимаясь вверх по склону холма. — Это не займет много времени.
Ему не терпелось поскорее покинуть город, но все же он хотел убедиться, что Глинис благополучно устроилась у своей тетушки. По крайней мере так он себе говорил. Дойдя до дома родственников Глинис, он поставил девочку на ноги. Казалось, с тех пор как он остановился перед этой красной дверью вместе с Глинис, прошел не один день, а намного больше. Алекс постучался, и дверь открыла та же самая горничная.
— Я пришел поговорить с мистрис Гли…
Он смолк на полуслове: по лестнице спускалась сама Глинис, в светло-зеленом платье она казалась свежей, как весенний бриз. Увидев, что за руку Алекса держится маленькая девочка, она ничем не выразила удивления, лишь немного расширила глаза.
— Глинис, это моя дочь.
Алекс ждал, что она назовет его распутником, грешником или еще чем похуже.
— Я вижу, что твоя, — сказала Глинис с просветленным взглядом. Она наклонилась и с теплой улыбкой дотронулась до плеча Сорчи. — Девочка, как тебя зовут?
— Она не говорит, — предупредил Алекс.
Глинис подняла на него взгляд:
— Она не знает гэльского?
— Ее мать француженка, так что она не знает гэльского. Но я имел в виду другое: пока она ни сказала вообще ни одного слова ни на каком языке.
— Где ее мать? — тихо спросила Глинис.
— На пути обратно во Францию.
Глинис встретилась с Алексом взглядом, и он был ей благодарен, что она не стала ни о чем расспрашивать.
— Я подумал, может, твои родственники знают какую-нибудь добрую женщину, которую я бы мог нанять присматривать за моей дочерью на обратном пути, — сказал он. — Я понятия не имею, как заботиться о маленьком ребенке, тем более о девочке.
— Я могу это делать, — быстро сказала Глинис.
Алекс замер и посмотрел на нее, думая, не ослышался ли он.
— У меня три младших сестры, так что я это умею, — сказала она неестественно тонким голосом. — И тебе не придется мне платить.
Столько потрясений для одного утра еще до завтрака — это уж слишком!
— Что ты говоришь? Пожалей голодного мужчину и говори понятно.
— Я чувствую себя глупо после того, как уговорила тебя довезти меня до самого Эдинбурга, после всех
