верой, от которой он нигде и ни при каких обстоятельствах не отступает, выписан емко, сжато, мужественно — а я не устану повторять, что драматургический материал для нас, артистов, — основа основ. Роль требовала, как мне казалось, скупых актерских средств. Палитра артиста театра Сатиры немыслима без скупости, самоограничения в отборе выразительных средств. Именно в этом театре особенно важно не преступить грань того «чуть-чуть», которое отличает подлинное искусство. Вот так столкнулись и взаимно проникли, казалось бы, далекие по стилистике и жанру вещи.
Хочу особо сказать вот о чем. Константин Михайлович Симонов и режиссер-постановщик Александр Борисович Столпер стремились к достоверности показанных в фильме событий. Вплоть до того, что военное обмундирование того времени для съемок не шили, а брали со складов настоящее. Ремонтировали и «вводили» в фильм танки, орудия, участвовавшие в боях. Своей правдивостью фильм во многом обязан Симонову. Он сам прошел всю войну и знал ее не только с парадной стороны — даже в окружении был, да и вообще многое повидал. Поэтому и создал такие пронзительные произведения…
Война предстала в фильме без фанфар, такой, какой была на самом деле. Батальные эпизоды в нем не главное, главное — люди, их характеры и судьбы. Мне как человеку и как артисту военная тема очень дорога, это моя молодость, мои университеты… Мне очень помогали фронтовые и послевоенные впечатления. Вот хотя бы то, что я помню, как фашистский танк остановился всего метрах в четырех от меня, вжимающегося в снег…
Мне кажется очень важным, чтобы спектакли, фильмы, книги о войне были как можно правдивей, достоверней в деталях. Я не хочу сказать, что прически солдат, их речь, форма — самое важное, нет. Но неправда деталей мешает созданию образа. Мешает актеру, отталкивает зрителя. Ведь длинные волосы у солдата Великой Отечественной (а такое в кино бывает) то же, что автомат в руках у д'Артаньяна. Сразу возникает ощущение: вранье. Хорошо играет актер, но сразу видно — пороху он не нюхал. А переубедить зрителя, увидевшего ложь, трудно даже самой прекрасной игрой.
Приведу в пример фильм «Живые и мертвые». Там точности деталей придавалось большое значение. Так, для нас открыли склад старого обмундирования и одели целую дивизию в те шинели и гимнастерки, в которых тридцать пять лет назад воевали солдаты и офицеры Отечественной войны.
Но главная задача, повторяю, конечно же, не в точном изображении деталей. Главное — передать дух, нравственный опыт войны, нравственный опыт Победы. Война закалила народ, сплотила его, очистила своим огнем. Несмотря на тяжелые потери, мы вышли из этого испытания с колоссальным зарядом оптимизма, с верой, что теперь, победив, мы преодолеем все невзгоды. Война отбрасывала все мелкое, вела к пониманию истинных, непреходящих ценностей. Фронтовики, тысячи раз видевшие смерть, сами бывшие на грани жизни и смерти, не способны обмануть друга или, скажем, написать анонимку, не способны на то, что мы называем мерзостью. Мне кажется, фронтовик — человек, понимающий смысл жизни и ценность ее. Наблюдая в кино или театре игру даже хорошего актера в роли военного, сразу видишь, служил ли он сам когда-нибудь в армии и воевал ли на фронте. Это всегда чувствуется. Выдает и походка, и осанка, и то, как он держит руки. Словом, мельчайшие штрихи. Есть такие актеры, которые сами, будучи непосредственными участниками сражений, и стреляли, и окапывались, и передвигались по- пластунски, и мерзли, и недоедали. И когда надо сыграть военного человека или фронтовую ситуацию, они всегда выигрывают, потому что сами пережили все это.
Эта роль для меня — огромное счастье, не только актерское, но и человеческое. Ведь это была для меня хоть какая-то возможность пусть в малой мере, но вернуть моральный долг тем, кто в свое время занял мое место в строю. Стал пробовать, искать. Вспомнил все, что было, все, что видел и пережил на фронте. Почему, думаю, обязательно военачальник должен быть монументальным? Нет, простой, человечный, пусть колючий, но теплый. И никакой помпезности: сутуловатый, с резкими движениями, нервным, пунктирным темпом речи. Труженик войны. Потрясающая судьба, цельная, обаятельная личность. Таким его я и сыграл.
Об этой моей роли много писали. И самая для меня дорогая оценка — слова Симонова на встрече со зрителями в Ленинграде: «Сегодня много говорили об отличном исполнении артистом Папановым роли комбрига Серпилина. Должен вам признаться, что и я попал в плен созданного им образа, и мне уже было трудно во время работы над романом «Солдатами не рождаются» представить себе другого Серпилина». И в иллюстрированное издание своей трилогии писатель поместил портрет Серпилина из кинофильма.
Мне очень нравится искусство Кукрыниксов, нравится их умение сделать меткую зарисовку несколькими штрихами. Я так же иногда старался создать характер, скажем, подпольного миллионера Корейко двумя-тремя красками. А мою работу в фильме «Живые и мертвые» журналисты сравнили по неожиданности с выставкой акварельных работ Кукрыниксов… Ради возможности создавать такие работы стоит жить.
Мне суждено было встретиться с Серпилиным дважды: было снято продолжение эпопеи о войне — «Солдатами не рождаются». И мой герой не оставлял меня ни на час — ни днем, ни ночью: какой он будет, комбриг, ставший генералом, начальником штаба, командующим армией? Он должен был стать масштабнее и многограннее. Мне нужно было представить его себе у постели покойной жены и в ставке главнокомандующего, в разговоре с предавшим его сыном и склонившимся над картой грядущего наступления.
С этой ролью связана у меня одна история. Повстречался мне как-то на улице молоденький лейтенант. Шел он спокойно, вразвалочку, никуда, видимо, не торопясь. Вдруг, заметив меня, переменился в лице, приосанился и, взяв под козырек, продефилировал мимо четким строевым шагом. Оказывается, этот лейтенант принял меня за… генерала Серпилина! Предвижу ироническую усмешку читателей. Эка, скажут, невидаль, подобные «узнавания» случаются едва ли не с каждым актером! Согласен. Но эту встречу я все же запомнил. И вот почему.
Казалось бы, в тот жаркий летний день, одетый в рубашку с открытым воротом, я ничем не походил на строгого, подтянутого фронтового генерала. Да и фильм «Живые и мертвые» демонстрировался так давно, что лейтенант, наверное, смотрел его совсем еще мальчишкой. Однако если образ Серпилина все- таки остался в памяти молодого человека и даже, судя по его поведению, был принят за некое реально существующее лицо, я должен не только радоваться своей творческой удаче, но и всерьез призадуматься: какова же в таком случае мера нашей, актерской ответственности? Есть ли у нее предел — при этакой-то силе внушения, при этакой, не побоюсь сказать, власти над зрителем?
«Белорусский вокзал»
Не могу не сказать об этом фильме отдельно. Роль моя там не главная, одна из нескольких не менее важных. Но картина заслуживает, бесспорно, особого разговора. Это не совсем обычный фильм о войне — без грохота взрывов и атак, но от этого его эмоциональное воздействие оказалось даже еще более сильным благодаря таланту режиссера — кстати, человека, не знавшего войны в лицо, не испытавшего на себе ее испепеляющего дыхания. Честным, неприукрашенным рассказом о судьбах фронтовиков, в том числе и моего героя — Дубинского. Великолепным актерским ансамблем, в составе которого нельзя было допустить ни одной фальшивой ноты: Нина Ургант, Всеволод Сафонов, Евгений Леонов… А песню помните?
«Там птицы не поют, деревья не растут, и только мы плечом к плечу врастаем в землю тут». По сценарию мы должны были плакать во время ее исполнения. Да что там должны, слезы просто душили — так велико было потрясение и от слов, и от музыки.
Те слезы — воспоминания в «Белорусском вокзале», в квартирке бывшей медсестры, далеко не кинематографические. Снимал фильм молодой режиссер, не знавший войны, но сын фронтовика А. Смирнов. Он нашел удивительно точный интонационный ключ, и это помогло «без войны» рассказать о ней с таким неподдельным волнением и болью, что рассказ этот необыкновенно активно вторгается в духовный мир не только тех, кто пережил страшные испытания, но и тех, кто знает о войне лишь из книг и рассказов.
