— В данный момент — ничем. Просто пытаюсь выжить.
— Надеюсь, вы никому больше не успели в этом признаться? Тут разная публика, не всякий правильно поймет.
— Да, я уже и сама поняла. Почти у всех какой-то ледяной взгляд и странная манера освобождаться от одежды.
— Это так кажется с непривычки. А вообще-то здесь собрались те, кто только и делает, что ищет знакомств с людьми, способными оказать им протекцию. Понимаете, о чем я?
— Хотите сказать, что никто из них не в состоянии заинтересоваться мной? — В голосе Джейн прозвучал неподдельный ужас.
— Но это же очевидно, черт возьми! Вы только послушайте, о чем они говорят!
— А я немало потрудилась, чтобы эта вечеринка вообще могла состояться, собственно говоря.
— «Собственно говоря»? — переспросил он, и в голосе молодого человека зазвучала усмешка, что, впрочем, лишь удивило Джейн. — Чего вам недостает, милейшая, так это способности играть, должным образом преподносить себя публике. Пре-е-мое-подносить, как говорят американцы, умеющие вкусно выражаться.
— Звучит кошмарно! Так говорят те, у кого понос красноречия. Словесное недержание.
— Отлично сказано! Сами придумали? Мне нравится. Да, словесное недержание. Правда, так человек полнее выражает свою индивидуальность. Это совсем не плохо. — И он широко улыбнулся. Джейн с ужасом поймала себя на мысли о том, что ей хочется сейчас провести пальцем по его губам.
Молодой человек полностью заслонил Джейн от гостей и почти прижал ее к стене. Джейн чувствовала явный комфорт оттого, что видит его глаза: мужчина оказался разве что на несколько дюймов выше ее. Темные, проницательные глаза смотрели с неподдельным интересом. Он постоянно откидывал со лба прядь темных волос — точь-в-точь как Алистер. Невысокий, плотный, с хорошо развитыми мышцами, которые угадывались под рубашкой, мужчина заставил ее смешаться. В нем было какое-то животное обаяние, и Джейн против воли все более возбуждалась.
— Ну так а чем же заняты вы? — с ударением на «вы» поинтересовалась Джейн.
— Я Том Хатчинс, начнем с этого. По профессии художник.
— И что же вы рисуете?
— Картины.
— То есть вы настоящий художник?!
— Нет, я просто художник. Настоящий художник — это, например, Пикассо. Или Босх, или Тернер. По сравнению с ними я всего лишь подмастерье.
Он изобразил на своем лице странную сардоническую улыбку, лицо его тотчас приобрело горестное выражение. Как завороженная, слушала Джейн его рассуждения о живописи, о картинах, о том, какое важное место занимает в его жизни работа.
— А вам хотелось бы взглянуть на мои работы? — вдруг спросил он.
Она чуть поколебалась, но ответила утвердительно.
— Идемте, в таком случае.
— Да, но…
— Или вы идете, или нет!
Вечеринка приближалась к своему апогею, так что ухода Джейн решительно никто не заметит. Да и что такого, если она прогуляется часок-другой?
Том шел так стремительно, что Джейн приходилось нагонять его чуть ли не вприпрыжку.
Они вышли на улицу, немного покружили и оказались в районе, примыкающем к Милл-роуд. Наконец остановились у домика с террасой. При свете уличного фонаря Джейн сумела разглядеть, что окна в доме были грязными, а с внутренней стороны вместо штор завешены одеялами. Дверь ярко-изумрудного цвета поражала огромным пурпуровым глазом в центре. В коридоре они столкнулись с толстой и неопрятной молодой женщиной с распущенными волосами. Она была одета в яркие просторные одежды свободного покроя. Подол юбки украшали крошечные колокольчики, звеневшие при всяком движении.
— Это Берта, мамочка всей нашей группы.
— Здравствуйте, Берта, — вежливо сказала Джейн.
— Входите с миром, — сказала молодая женщина, подняв руку. Она сопроводила свой жест сонной улыбочкой, после чего уплыла в комнату. В воздухе чувствовался сильный запах ароматизирующих китайских палочек. Джейн последовала за Томом по пологим ступеням лестницы на второй этаж. Они попали в крошечную комнатку, все стены которой от пола до потолка были разукрашены надписями и рисунками. У каждой стены валялись полотна, кучи полотен! Сильно пахло скипидаром. Кроме того, тут стоял небольшой расписной столик, а на полу лежал матрас. И никаких стульев или кресел.
Том предложил Джейн сесть прямо на матрас, потом протянул налитое в треснувшую чашку вино. От резкого кислого вкуса перехватило дыхание, Джейн закашлялась.
— Полагаю, вы не привыкли к дешевому вину? — Он взял бутылку и стал придирчиво разглядывать этикетку.
— Просто в дыхательное горло попало, — солгала она.
Том развернул верхнее полотно.
— Как вам? — Она увидела отдыхающих на пляже: жирные зады распирали плавки, жирные дети пожирали облепленное песком мороженое. Все это очень напоминало те открытки, которые ее тетка некогда присылала с курортов, впрочем, с одним существенным дополнением: в центре полотна была изображена чудовищная рожа. Отвратительная физиономия, искаженная гримасой, на удивление притягивала взгляд.
— Забавно… А кто это? — поинтересовалась она, однако Том даже не потрудился ответить. — Правда, Том, смотрится очень живо. Сразу вспомнилось детство.
— Детство… — фыркнул он.
— Да. Бывало, мы вместе с теткой отдыхали на море. У тетки был такой же огромный зад. Скажи, а эта картина продается? Я бы купила.
— Нет, она не продается.
— А какие картины продаются?
— Никакие.
— Ты что же, вообще не продаешь свои работы?!
— Когда-нибудь, конечно, продам, чтобы освободить комнату. Здесь и так уже негде повернуться. Но вообще-то я не хочу, чтобы жирные свиньи вкладывали «бабки» в мои полотна. Я говорил тем, кто тут нарисован, что рано или поздно у них появится новый владелец. Им это известие вовсе не понравилось, скажу откровенно. Они потом долго на меня дулись… — сказал он так, словно люди на его полотне были живыми.
Затем Том начал разворачивать одно за другим и прочие полотна: на каждом был изображен свой дьявол с хитрыми злобными глазами. Удивительно — такой сосредоточенный, такой серьезный человек и рисует смеющихся людей?
— Хорошо ведь, — не столько спросил, сколько констатировал факт Хатчинс. Джейн с любопытством следила, как он вытащил кисет и начал делать самокрутку. Затем взял другой мешочек, вынул оттуда грязноватый кусочек какого-то снадобья, по цвету напоминающий мускатный орех, и немного построгал его. Потом он присовокупил стружки к табачной россыпи и аккуратно свернул трубочку.
— А что это? — поинтересовалась Джейн.
— Брось! Не станешь же ты утверждать, будто не знаешь, как выглядит «план»?! — На лице женщины отразилось крайнее изумление, отчего Том громко рассмеялся. — Самое для тебя время избавляться от чистоплюйских привычек. — Он глубоко затянулся, после чего передал самокрутку Джейн.
— Нет уж, благодарю! — решительно заявила она.
— Да брось ты, ей-богу… Попробуй, пыхни разочек!
Джейн взяла самокрутку, осторожно вдохнула. Ничего не произошло. Тогда она затянулась глубже.
— Кривить рожу еще тут будет! — Он резко выдернул самокрутку из ее рук. — А скажи мне, что это ты
