Зеркало для личности (версия 2009)

— Посмотри, здесь очень хитрый механизм дуальности. Ты можешь не просто видеть в нём спящего, а усиливать гордыню своей «неспящей» части тем, что осуждаешь его за механистичность и сон. Тогда это не сострадание, а осуждение, поддерживающее твое иллюзорное превосходство, то есть внутреннюю разделенность.

— Я всё-таки хочу спросить. Какие-то моменты включения были, и очень интересные. Я заметила, что, изменяя себя, я чувствую, насколько действительно меняются отношения, то есть человек меняется. Действительно видишь удивительные перемены и получаешь какое-то удовлетворение. Какой-то миллиметр, но мы прошли.

— Никто просто так не сходится. Если вы сошлись, то сошлись на противоположностях, и он отражает некую часть вас, которую вы в себе не принимаете. И он будет вас преследовать. Не он, так другой такой же, пока вы не изучите и не примете в себе ту часть, которую проецируете на него. Вас раздражает в нем то, что вы не принимаете в себе. Что вас в нем раздражает? За что вы его осуждаете?

— Он всё время молчит. Я всё «ля-ля — тополя», а он молчит.

О чём говорит молчащий

— Я говорю о высокодуховном, а он ехидно молчит. Так?

— Не обязательно о духовности. Просто есть ситуации, когда приходишь и эмоционально выплескиваешь свое состояние на уровне мата, водки, селедки.

— Вы не можете говорить, если он не будет молчать. Если он начнет говорить, то вам надо будет помолчать, и вы перейдете в его состояние.

— Сейчас мы уже оба молчим.

— Потому что говорить-то не о чём. Потому что если один будет трепаться, то другой вынужден молчать, но и то, и другое надоедает.

— Да.

— Какая здесь двойственность?

— Я вижу эту двойственность. Один человек слишком разговорчивый, а другой слишком молчаливый. Значит, идти надо к какому-то определенному понятию.

— Хорошо, я разговорчивый? Можно назвать то, что я говорю, трепом?

— Нет.

— Нельзя. То есть разговоры бывают разные. Поэтому сказать о человеке, что он молчит или разговаривает, это практически ничего не сказать. Это поверхностный взгляд. Ты такой речистый, а ты такой молчаливый. О чём этот молчит и о чём другой говорит — непонятно. Речистый и молчаливый. Молчать можно очень о многом, так же как и говорить.

— Скажем, есть многолетний опыт общения с человеком, с которым и не молчание, и не разговор. Было слияние. Можно было просто молчать и понимать. Я одно слово, а человек дополняет уже вторым, настолько это сливалось. Какой-то опыт этого есть.

— Где этот человек? Куда он канул?

— Сложилась ситуация, когда ему надо было просто уехать.

— Значит, он долго с вами не задержался.

— Да, произошел разрыв. Мне показали, что хватит, надо получать новый опыт, противоположный. И я теперь понимаю, насколько легко можно общаться.

— Смотрите, основным является не разговорчивость-молчаливость, а то, о чём вы разговариваете или молчите.

— Скорее всего, да.

— Если мы начинаем задумываться над тем, о чём мы говорим и молчим, то входим более глубоко в нашу проблему. Так о чём вы разговариваете и о чём вы молчите? Я могу сказать точно, что он молчит о том же, о чём вы разговариваете.

— Когда задаешь какие-то вопросы, человек просто молчит.

— Уровень вашего разговора разделяющий, а не соединяющий. Это к вам относится так же, как и к нему.

— А какая здесь двойственность, Сан Саныч?

— Мы исследуем. Пока мы вышли только на то, что один разговаривает, а другой молчит. Но это нормально, потому что если я сейчас буду разговаривать и вы будете разговаривать, то ничего не получится. Если один разговаривает, то остальные молчат и слушают. Но молчать можно столь же различно, как и разговаривать. Можно молчать о том, что пошла бы ты куда подальше, или о том, как интересно то, что ты говоришь. Или молчать о том, что мне всё надоело и я думаю только о том, как уйти отсюда.

За молчанием и разговором стоит определенное состояние. И взаимодействие именно этих состояний порождает те или иные иллюзии конфликта. Обратите внимание, что я говорю не «конфликты», а «иллюзии конфликта». Так вот вы находитесь в определенной степени на совершенно разных полюсах, и найти какие-либо точки соприкосновения не можете. Просто по факту. Так это?

— Просто есть монолог, а есть диалог. Иногда хочется поговорить с человеком просто по душам. Я иногда могу часами слушать.

— Вы не можете понять то, что лежит за разговором. Вы всё время делаете акцент на внешнее выражение состояния: молчит-разговаривает.

— Это всё поверхностно. Физически это выливается так, а внутри это совершенно другой разговор.

— Давайте прикасаться к основному — к состояниям. Вы же их вообще не касаетесь. Вы не касаетесь состояний. А я вам всё время показываю, что за тем, о чём вы говорите как о разговоре и молчании, стоят определенные состояния. Так каковы эти состояния? Какое состояние у вас? Какое состояние у него? Вы вообще об этом не говорите. Вы этого не видите?

— Я просто об этом не хочу говорить.

— Если вы не хотите говорить об этом, то нам не о чем говорить с вами.

— Нет. Сейчас я не буду выносить это.

— Тогда о чём говорить? Тогда мы скатываемся на поверхностный уровень, который я сейчас показал.

— Я еще сама не разобралась. Я пытаюсь понять, что происходит на самом деле. Это глубокая тема. Надо войти в нее.

— Если вы не можете даже к ней прикоснуться, то, как вы можете в нее войти? Я вас сейчас подвожу к ней, а вы говорите: «Нет, мы дальше не пойдем». А ведь он тоже не хочет прикасаться к главному. Вот вы и сидите в одном состоянии: «Я об этом говорить не буду». Как тут можно что-то понять? Понимание возникает на основе чего-то общего, а общего ничего нет. Что общее? Вы можете, конечно, сесть на кухне, взять вилку и сказать: «Вилка». Берете ножик и говорите: «Ножик». И как долго это будет продолжаться?

— Я одно время думала, что эта проблема решена, а на самом деле она просто подавлена. Когда я прихожу в одиннадцать, то понимаю, что мне сейчас просто могут морду набить. Мне настолько трудно объяснить, где я бываю и зачем хожу. Это настолько человеку непонятно.

— Вы можете сказать: «Я хожу на семинар».

— Я объясняю. Честно говорю. В результате квадратные глаза и вопрос: «Вас там трахать будут?» — «Да вообще-то не намечается», — говорю, но дальнейших планов я не знаю.

— У него есть своя система понимания. Он говорит о себе. Это уровень его восприятия жизни.

— Значит, и у меня жизнь такая.

— Я сейчас о нем говорю. Для него закономерно, если люди находятся вместе, что им еще остается, как не трахаться? Правда, неизвестно, что у него потом по сценарию. Потом, видно, расходиться надо, потому что уже весь диапазон взаимодействий исчерпан. Подраться да еще выпить, наверное. Вот он и спрашивает: «Пили?» — «Не пили». «Морду били?» — «Били». Что еще? Осталось потрахаться. Не трахались? А чего делали тогда? Значит, секта.

— Я сейчас сижу, слушаю и прохожу свою ситуацию. Я прихожу домой, вцепляюсь в мужа и говорю ему: «Я тебе сейчас расскажу основную тему нашего семинара». И я уверена, что он меня понимает. Иногда он так говорит: «Я, мать, сейчас выпью и пойму еще лучше». А рассказать, что здесь происходит, я ему не могу, знаю, что он не поймет. Вот я и думаю, почему я одновременно знаю, что он меня поймет и не поймет?

— А вы сами-то понимаете, что происходит? Вопрос, кстати, интересный. Как вы можете рассказать то, чего вы сами не понимаете? А вы это не понимаете. Значит, вам для начала надо понять, что вы это не понимаете. Это то, с чего мы начали наш разговор с вами.

— Я уверена, что он понимает и ничего не понимает.

— Вы сами не понимаете, что не понимаете. При этом считаете, что раз вы знаете, то и он знает, и начинаете добиваться он него знания того, чего не знаете сами. И возникает еще более глухая тьма.

— В результате понимаешь, что это ты сам, это не внешнее, это внутри тебя сидит.

— Вы на него проецируете то непонимание, которое есть у вас. Потом вы говорите, что он ничего не понимает. И это мой муж, какой ужас!

— Я отдала ему лучшие годы.

— Поэтому я и говорю, что наш тренинг — это тренинг в тренинге вашей жизни. Что вся эта реальность есть большой тренинг, и вы от него никуда не скроетесь. Наш тренинг направлен на то, чтобы показать вам, как устроен тот, большой тренинг, то есть ваша жизнь, но основное надо проходить в большом тренинге. Здесь вы получаете толчки для осознания основных проблем вашей жизни.

— Если я поняла что-то, то человек рядом со мной может поменяться? На него идет какая-то волна? Или на самом деле это моя проекция?

— Да оставьте вы этого человека. Смотрите, ваши мысли всё время устремлены на то, чтобы сделать из него что-то замечательное, чтобы вы смотрели на него и чувствовали свою божественность. Так вот почувствовать свою и его божественность вы можете только через саму себя.

— А если у меня появится желание…

— Убить его.

— Нет. Ну, да.

— Оно у вас уже есть. Более того, вы его реализуете. Но боясь наказания, вы делаете это по-другому. Это и есть борьба друг с другом, которая длится до смерти. Женщина более живуча. Мужчина, скорее всего, умрет раньше, и потом она будет рвать на себе волосы и вспоминать только доброе и хорошее, и у нее будет хроническая ностальгия.

— Малиновая жвачка.

— И каждый последующий «козел», который будет появляться в ее жизни, будет извещен, что до него у нее был тот, кто лучше. Что тот был святой человек, не то, что этот.

— Можно я скажу? Вчера был спектакль, и все это почувствовали. Меня поразила девушка, которая сказала обо мне: «Он никакой». Я был никакой, абсолютно. Я увидел всю эту бесцельность, эту игру, которую не понимаю. У каждого своя маска.

— Чтобы снять маски, надо увидеть, что за ними скрывается. Если вы считаете, что за маской ничего нет, то будете держать эту маску руками и ногами, потому что это единственное, чем вы себя считаете, а остальное просто не существует. Так вот снятие масок происходит за счет того, что вы начинаете проникать вглубь себя и видеть что-то за этими масками. Вы не можете осознать маску, пока не найдете что-либо другое в себе и не проживете это.

— Да, в общем-то, всё время в маске находишься.

— Какая у тебя маска? Если я не могу ничего сказать о своей маске, то я даже и притронуться к ней не могу. Понимаете, между тем, что я снимаю маску, и тем, что я притрагиваюсь к ней, — огромная дистанция. А я к ней даже не притрагиваюсь, потому ничего и не могу сказать о ней. Осознание — это возможность увидеть свои маски, а я смотреть на них не хочу. При этом болтаю и болтаю одно и то же, исходя из этой фальшивой маски. Вот и всё, что я делаю.

Так какая маска сейчас на вас? Я задаю вопрос, который подвергает сомнению ваше убеждение по поводу того, кто же вы есть. И как вы на это реагируете?