мог заслонить их ладонью, - это бы выглядело куда убедительней, - впрочем, не беда: его уловка сработала и так.
- В чем дело, папа? - встревоженно спросила дочь.
' Проклятые глаза, - отстучал он, - отпечаток такой мутный, я ничего не могу разглядеть.'
- Ты хочешь, чтобы я тебе помогла? - она прямо из кожи лезла, чтобы его задобрить: небось, боялась, что он запретит ей перестраивать замок.
'Как ты можешь мне помочь? Лучше всего включи мне еще одну сильную лампу и оставь на вечер этот план мне. Я рассмотрю его на досуге.'
- Ладно, если ты хочешь его рассматривать, я включу тебе вторую лампу после ужина. А сейчас поехали на кухню - пора есть.
Как Отто ни любил ужинать у нее на кухне, а она, негодяйка, нечасто брала его к себе, - на этот раз он твердо отказался, сославшись на легкое головокружение: сегодня у него были дела поважней и надо было успеть завершить задуманное до того, как она придет укладывать его спать. Дочь не стала настаивать, она только пожала плечами ' Как хочешь. Мое дело - пригласить.' Отто немедленно показалось, что она вздохнула с облегчением, - конечно, теперь она без помех может весь вечер тискаться со своим ненаглядным парашютистом! И он сгоряча чуть было не заявил, что передумал и готов ужинать с ними на кухне, но во время опомнился и промолчал. Бог с ним, с этим ужином у Инге на кухне, может, она завтра опять его пригласит. А вот сделать то, что он задумал, завтра будет уже поздно.
Пока Инге явно торопясь скорей уйти наспех кормила Отто ужином, мысли ее витали где-то далеко, 'кружились на парашюте' - съязвил про себя Отто. Наконец, она ушла, оставив его под лампой наедине с расстеленным на столе планом замка и он углубился в изучение сложного переплетения штрихов и линий. Ему несомненно очень помогло то, что он хорошо знал расположение всех наземных и подземных залов и лабиринтов: в молодости, когда у него были силы бродить по опасным переходам и мечтать, он основательно изучил свои владения в надежде когда-нибудь достать деньги на ремонт. Увы, мечты так и остались мечтами: надо было как-то зарабатывать, чтобы содержать больную жену, да и собственное здоровье подвело его слишком рано.
Зато теперь, когда нависающая за плечом тень дочери не рассеивала его внимание, он сразу нашел то, что искал. Так оно и есть! Хоть отпечаток был неважный и тонкие штриховые линии, обозначающие лестницы, при пересечении с пунктами, обозначающими стены подземных коридоров, часто сливались в неразборчивые кляксы, однако при желании в этом месиве многое можно было разглядеть. Поскольку у Отто не было никакого контроля над желаниями других, у него оставался один-единственный выход - лишить их возможности удовлетворить неугодную ему часть этих желаний. Он хорошенько всмотрелся в паутинное хитросплетение в нижнем левом углу листа, - он мог действовать только наверняка, а, значит, прежде, чем что-либо предпринять, он обязан был убедиться, что не ошибся. Но нет, слава Богу, он не ошибся, - это именно тот коридор, именно та дверь.
Отто глянул на часы и ужаснулся, как много времени уже прошло. Надо было спешить, оставались считанные минуты: вот-вот явится Инге укладывать его в постель и тогда все, он упустил свой шанс. Он приподнял лапу и начал примеряться, куда ее опустить. Шея у него болела, глаза почти ничего не видели, отягченная протезом рука не хотела подчиняться, но все это не освобождало его от необходимости выполнить то, что необходимо было выполнить. Итак, в атаку!
Он с грохотом опустил лапу на план, тут же отдернул ее назад и посмотрел с опаской на то, что получилось. Увы! Не получилось ничего: его удар не произвел никакого эффекта - глянцевитый бумажный лист остался таким же гладким и блестящим, каким он был до того. Значит, просто ударом лапы его порвать нельзя. Что же делать? Времени было в обрез, нужно было срочно искать выход.
Отто кое-как скомкал план вилкой протеза, потом, нажав ногой на педаль ручного зажима, схватил им смятый лист и рискуя каждую секунду его уронить, покатился в свою спальню, где над кроватью был укреплен пюпитр для чтения с планшетом углу. Напряженно прислушиваясь, не идет ли уже к нему Инге, он с усилием сунул край плана под планшет. Теперь надо было опять найти нужное место и расположить его прямо под планшетом, чтобы опять не вышло проскачки. К счастью, он с самого начала сунул план в зажим правильным концом. Кто знает, сумел ли бы он довести задуманное до конца без этой маленькой удачи. Впрочем, ему вообще сегодня везло, потому что Инге явно опаздывала - в другой раз Отто бы уже давно довел себя до кипения, представляя на разные лады, чем она, позабыв о нем, занимается там со своим парашютистом. Зато сегодня он был этому только рад.
После небольшой передышки он поточнее приладил план под планшетом, внимательно прицелился - сейчас надо было действовать наверняка, - снова нажал ногой на педаль ручного зажима и, захватив им свободный край листа, рывком покатил кресло прочь от кровати. Лист разорвался с пронзительным хрустом, словно там что-то взорвалось. Отто хорошенько тряхнуло и понесло вперед вместе с креслом, однако он умудрился затормозить за два сантиметра от летящего на него дверного косяка. От непривычного физического напряжения все тело его покрылось холодной испариной и сердце колотилось в груди как пожарный колокол. Что ж, пусть колотится, зато он сумел сделать то, что задумал, и сделал это неплохо. Отто высоко ценил каждую маленькую победу, которую ему удавалось одержать над любым врагом, все равно над каким, потому что она отдаляла победу его главного врага - неизбежно приближающейся смерти.
Впрочем, радоваться было еще рано, следовало сперва убедиться, что план порван в нужном месте. Отто развернулся и посмотрел на зажатый в пюпитре край листа - не стоило даже пытаться вытащить его оттуда, это было выше его сил. От всех этих поворотов и разворотов было трудно дышать, в груди словно застрял острый кусок стекла, но он страшным усилием преодолел удушье и поднес к здоровому глазу кусок плана, оставшийся в зажиме его протеза. Как и следовало ожидать, точность его маневров не была стопроцентной: линия разрыва не полностью соответствовала его замыслу и главная опасная точка довольно четко чернела на оставшемся нетронутым желтоватом островке между косой штриховкой лестницы и параллельными пунктирами подземного коридора.
Ясно понимая, что не стоит и пытаться оторвать такой маленький клочок своим грубым зажимом, Отто сунул рваный край плана в рот и из последних сил заставил себя размолоть зубами этот крошечный кусочек скользкой бумаги за полминуты до того, как со двора донеслась виноватая дробь шагов спешащей к нему дочери.
'Раньше надо было спешить, дорогая! Ты уже опоздала!' - злорадно подумал Отто, быстро въезжая в спальню, где над кроватью болтался прижатый планшетом верхний кусок плана. Его утомленную грудь распирал счастливый смех: почти все было позади, оставалось только выполнить завершающую часть его замысла, лучше всего освоенную им за последние годы: создать видимость несчастного случая, в результате которого у него в руках порвался план. Это он умел, хоть и очень устал, главное было - успеть до прихода Инге докатиться до кровати. Докатившись он услышал, как она открывает входную дверь, с трудом спустил с кресла здоровую ногу, резко наклонился вперед, оттолкнулся протезом от спинки кресла и, больно ударившись плечом обо что-то твердое, рухнул на пол.
УРИ
'Ты знаешь, мамка, - написал Ури, - я должен признаться, что я уже начинаю по тебе скучать. Для этого понадобилось почти полгода разлуки, а ведь было время, когда я без тебя и дня прожить не мог, чем, впрочем, изрядно тебе докучал. Потому что как раз тогда ты прекрасно могла жить без меня. Ты, конечно, немедленно взовьешься и заявишь, что это беспардонная ложь и такого никогда не было, но признайся, в глубине души ты знаешь, что это святая правда. Я, впрочем, сам не понимаю, зачем я завел этот надрывный разговор, когда хотел всего лишь порадовать тебя тем, что я по тебе скучаю. Наверно затем, чтобы ты не сделала из моего неосторожного признания вывод, будто я намереваюсь все здесь бросить и помчаться к тебе на крыльях сыновней любви. Так что лучше давай сразу уточним - пока все остается по- прежнему и я никуда не собираюсь отсюда уезжать. И, пожалуйста, больше не задавай мне вопроса, насколько мое решение окончательное, - ведь окончательным не случайно называли решение еврейского
