— Непременно обращусь, непременно. Только мне бы хотелось, чтобы усиленный наряд возглавили именно вы. Доделайте до конца свою работу, Клаус, — гестаповец резко встал и направился к двери.
Уже открыв ее, он остановился.
— Да, и вот еще что… Мне они по-прежнему нужны живыми. Впрочем, нет… Живым нужен высокий, мелкого можете ликвидировать.
Дверь захлопнулась. Отдохнуть фон Типпельскирху сегодня, надо думать, так и не удастся…
Дед, заняв ложбинку, невидимую от дороги и шлагбаума, подозвал к себе новеньких.
— Лагерь хорошо знаете? — Слава кивнул за обоих. — А территорию базы?
— Более-менее…
Командир развернул на земле какую-то схему и подсветил маленьким фонариком:
— Что скажете? — спросил он и пытливо посмотрел на курсантов.
Кротков пригляделся. Перед ним лежала очень потертая и, судя по всему, старая карта аэродрома со множеством пометок. Изображение почти полностью совпадало с тем, что он видел в натуре в ядерном мире.
— Весьма похоже, — Слава поводил пальцем по линиям. — Здесь не указана стена, здесь не хватает двух зданий, а вот этого ручья больше нет, тут проходит дорожка к штабу.
— Правильно, — Дед неопределенно хмыкнул, и было не совсем понятно, впервые он услышал об этом, или просто проверял новеньких.
Лежащий рядом Петро сохранял каменное выражение лица.
— А вот про это что-нибудь знаешь? — командир ткнул пальцем в пунктирный круг.
— Подземный бункер, тоннель тянется из подвала штаба, — Слава поймал несколько удивленный взгляд комиссара и пояснил: — Мы таскали туда какое-то оборудование.
— А это?
От подземного зала тянулся еще один пунктир, дорисованный простым карандашом и упиравшийся в неровный круг поменьше прямо возле взлетно-посадочной полосы. В мертвом мире на этом месте зияла огромная воронка.
— Туда мы не… Туда нас не водили. Не знаю.
— Тоже правильно, — Дед бросил косой взгляд на комиссара.
Тот только поморщился и задал свой вопрос:
— А где карцер, знаете?
Слава на секунду замялся, выискивая подвох, но тут подал голос Андрюха:
— Не-е, оттуда при нас еще никто не возвращался, некому и рассказать-то было…
— Здесь, — Дед ткнул пальцем в маленький кружок недалеко от штаба, — бетонный колодец, дружок ваш наверняка там. Будем проходить мимо, дадим вам тридцать секунд, не больше. Не управитесь — все бросаете и идете со всеми. Это приказ. За неподчинение приказу — сами знаете что. Управитесь — тащите своего раненого на себе, только не отставать.
— Управимся.
— Задача такая… Объясняю для вас — остальные давно в курсе. Очень тихо проходим КПП, — его палец пополз по схеме. — На пути еще два поста, один стационарный — здесь, и возможная встреча с патрулем — здесь. Ваше оружие без глушителей, вы пока молчите. Проходим мимо карцера, тридцать секунд после того, как Миха снимет часового, — палец пополз дальше. — А вот у штаба уже придется шуметь. Подрываем три подвальных окна, вы идете последними в крайнее правое. Запомнили? Крайнее правое.
Палец пошел по диагонали здания.
— Подвал по площади больше надземной части — идем в этот угол, стреляя во все, что движется. Перед входом в тоннель пост, за входом — тоже. Это забота не ваша, просто стреляйте. Пост и в конце тоннеля. Пересекаем бункер и идем уже досюда, — палец, наконец, добрался до последнего неровного круга возле взлетки. — Уничтожаем все, что там есть, и возвращаемся в первый тоннель. Вот здесь есть вход в канализацию, он замурован, и немцы про него знать не должны, по ней выбираемся за пределы базы…
— А…
— Молчи пока, туда этим путем не попасть, сигнализация. После шороха, который мы наведем в штабе, она вырубится. Но только после этого. Уже за лагерем вызываем по рации вертолеты. Все. Теперь, что требуется от вас… — Дед посмотрел на комиссара: — Позови Серго и Олеську.
Через несколько секунд в ложбинку перетекли еще две тени.
— Серго, отдаешь свой винтарь Карасю, — поймал удивленные взгляды и ткнул пальцем в Андрюху. — Вот ему, Карасем будет. А этот… — он оценивающе оглядел Кроткова с ног до головы. — Этот пусть будет Рэмбо. Так вот, сам пойдешь с пистолетом и автоматом в составе второго отделения. Свободен.
Серго кивнул, без возражений вручил Андрею винтовку с оптическим прицелом, снабженную глушителем, и исчез. Точно такая же обнаружилась и в руках у девушки, помимо автомата и рации.
— Значит так, у Карася и Олеси три цели: два часовых на ближайших вышках и, если появится, пулеметчик на крыше вот этой будки. Олеське — правая вышка, Карасю — левая и крыша. Сделали дело — винтовки бросаете и беретесь за автоматы. Теперь ты, Рэмбо. Ты у нас в форме, будешь подсадной уткой. Мы выманиваем одного часового, убираем, а ты занимаешь его место у шлагбаума и изображаешь перекур. Пока тебя видят спокойно покуривающим… Ты куришь? Так вот, пока видят, на некоторые мелочи внимания не обращают. Дальше — наша забота, об остальном вы знаете, — Дед кивнул Петро: — Объяви всем, готовность пять минут.
Этот лысый прыщ все-таки добрался до коменданта и добился как усиления постов, так и назначения фон Типпельскирха в этот дополнительный караул. И теперь он, барон и унтерштурмфюрер СС, уже почти полчаса вынужден стоять навытяжку перед раздраженным комендантом и выслушивать так называемый «инструктаж». Суть же инструктажа сводилась к одному: какого черта его, герр Дартца, оберштурмбаннфюрера СС, вытаскивают из-под теплого бока фрау Дартц, под которым он только что пристроился, и в столь неурочный час заставляют напялить форму и заниматься столь простым делом, как усиление постов по какому-то несусветному, надуманному поводу? Неужели все это нельзя было решить в дневное время и без его, герр Дартца, личного участия? И это притом, что завтра, нет-нет, уже сегодня, одиннадцатого мая, у него, герр Дартца долгожданные именины? Да-да, и никто об этом не удосужился вспомнить. И это подчиненные? С кем только приходится работать!
А ведь и в самом деле, уже первый час ночи, и для Клауса началась вторая ночь без сна. А потому, войдя в казарму, чтобы отобрать в дополнительный караул тридцать человек, унтерштурмфюрер СС был очень зол и поднял по тревоге всех. До единого.
Первым в прицел попал пулеметчик на крыше — имел неосторожность закурить и поднять голову над стеной из мешков с песком. Винтовка влажно чмокнула, почти без отдачи. Оптика оказалась выше всяких похвал, даже ночью все прекрасно видно. Андрею показалось, что он даже разглядел шрам у немца под глазом, в который и всадил пулю. Жаль будет бросать такое оружие.
Олеся выстрелила почти сразу за Андрюхой, часовые на вышках были прекрасной мишенью — неподвижные и доступные взору почти по пояс. Хозяину левой вышки квокер всадил пулю в висок, прямо сквозь каску, секундой позже.
Первое отделение группы, захватив с собой Славу, быстро перетекло на левую сторону дороги и подобралось почти вплотную к колючей проволоке. Здоровенный Миха сплюснулся, чуть ли не в блин. И, не касаясь колючки, просочился на ту сторону, прямо под глухую стену КПП. И исчез там.
Кто-то из бойцов кинул в ближайший столб шлагбаума небольшой камень. Звук получился глуховатый, но в ночи отчетливо слышный. «Пятнистый» показался через несколько секунд. Он осторожно подошел к столбу и, подняв пластиковое забрало, огляделся.
Славе показалось, что вокруг даже никто и не дышит, только он.
Караульный посветил вокруг фонариком, пожал плечами, достал что-то из кармана и, буркнув пару слов в микрофон, надо же — закурил. Успел сделать две глубокие затяжки, когда под стеной что-то отчетливо зашуршало. Караульный снова напрягся и, подняв автомат, осторожно двинулся вдоль стенки.
Вячеслав чуть не охнул, когда «пятнистый» стал топтаться именно там, где он в последний раз видел Миху, и светить во все стороны фонарем. Слава не отследил тот момент, когда одна тень сменила другую. Просто узкий луч потух, а огонек сигареты нарисовал в воздухе замысловатый иероглиф.
Кто-то легонько толкнул в бок: «К забору».
Слава прыгнул к колючке, а красная точка — ему навстречу, и тут же сигарета оказалась у него в руке. Здоровая лапища протиснулась между рядов проволоки и хлопнула Кроткова по плечу: «Давай».
К тому времени, как Вячеслав вразвалочку дошел до шлагбаума и, затянувшись, помахал в темное окно рукой, под этим окном уже мелькали бесшумные тени.
Докурить Кротков не успел. На плечо ему легла ладонь Деда: готово дело. А под шлагбаум уже ныряли бойцы двух других отделений.
— Все, пошли! Пристраивайтесь в хвост третьему отделению, и молчок до самого карцера, — негромко проинструктировал командир и, повернувшись к показавшейся туше Михи, спросил: — Сколько их было?
Пулеметчик растопырил пятерню, потом добавил еще два пальца. Махнул в сторону крыши и угла дома, прибавив еще два. Девять. Дед кивнул и дал отмашку к движению.
Двигались быстро и почти бесшумно. Патруль то ли не попался, то ли первое отделение опять сработало незаметно, а вот как убирали пулеметный расчет в обложенной мешками с песком точке и Слава и Андрей разглядели отчетливо. Почти. Просто их на секунду заслонила спина все того же Михи, и все пошли дальше.
Обнаружив поголовно вырезанный личный состав караула на КПП, Клаус механически подошел к пульту, откинул красный колпачок и со всей силы вдавил в панель кнопку тревожной сигнализации…
Сирены взвыли со всех сторон в тот момент, когда Миха осторожно опускал на бетон тело часового возле колодца.
— Елдище ваше в мясорубку! — во весь голос, уже не таясь, выругался Дед и, найдя глазами Кроткова, показал ему два пальца. — Двадцать секунд, Рэмбо, двадцать! Петро, проконтролируй! — обернулся к застывшим бойцам: — И вам всем — тоже двадцать. Бегом!
Группа слаженно метнулась к зданию штаба и, как по команде, рухнула в пыль метрах в тридцати от стены. Только шесть человек продолжили движение и распределились попарно к подвальным окнам.
Этого Слава уже не видел. Схватив конец аккуратно смотанной возле дыры в бетоне веревочной лестницы, он прыгнул вниз.
Три секунды.
— Так и череп проломить ногами можно, — раздался из темноты Димкин голос. — Я тут уже без каски.
— Жив?
Пять секунд.
— Жив-здоров, только к стене прикован.
— Посвети, — Слава сунул в руки другу фонарик.
