Шоу просматривал материалы, решая, какому уделить наибольшее внимание в сегодняшнем выпуске. Закончив с этим, он позвонит главному редактору, и они утрясут все спорные вопросы. Последние возникали крайне редко.
Зазвонил телефон. Он снял трубку после второго сигнала.
– Я не вовремя, да?
Хоть звонивший и был одним из самых влиятельных людей в мире новостей – некоторые считали, что
У него было достаточно денег и славы, чтобы оставить работу в новостях, принесшую ему популярность, – точнее говоря, отречься от титула короля самой успешной информационной сети. Но при всем этом он не забывал тех, с кем когда-то работал.
– Для тебя у меня всегда найдется время, Уильям, – сказал Шоу. Затем, рассмеявшись, поправился: – Ну, почти всегда.
– Как дела?
– У нас сегодня дебаты про смертную казнь, поэтому мы все на нервах.
– Я слышал, что Дэвид Джерард снова объявился.
– Сукин сын!
– Еще какой, – согласился Уингейт. – Я только что со встречи с генералом Монтроузом.
Монтроуз, главный администратор компании, был настоящим генералом, который рано вышел в отставку и принял бразды правления, когда у компании были серьезные проблемы. Многие тогда с иронией относились к этому назначению, ожидая, что генерала уволят через полгода. Но, вопреки их ожиданиям, он возродил компанию и добился того, что вечерние новости на их канале стали самыми популярными.
– Монтроуз желает тебе всего наилучшего.
– Спасибо. Ты знаешь, с каким уважением я отношусь к генералу.
Он рассмеялся.
– Ты догадываешься, зачем я звоню?
– Думаю, да.
– Прежде чем снова отказаться, выслушай, пожалуйста, новое предложение генерала.
– Хорошо.
– Отнесись к этому
– Ладно.
– Сэму Гиффорду исполняется шестьдесят два, и генерал хочет поставить на его место нового человека. Но это произойдет не сразу, через годик. Мы слишком ценим Сэма, чтобы просто вышвырнуть его за дверь.
– Вдобавок ко всему у его передачи самые высокие рейтинги. Но я уверен, что он об этой затее не знает.
Уингейт снова рассмеялся.
– Нет, не знает. Генерал планирует выпускать его в эфир четыре дня в неделю. По пятницам будет работать наш новый ведущий. Четыре вечера Сэму, один – новичку. Отличная идея, правда?
– Замечательная.
– Последние три недели генерал просматривал видеозаписи с выступлениями подающих надежды ведущих, которых отобрали наши аналитики. И, скажу я тебе, он все еще настаивает на твоей кандидатуре. «Располагающая к доверию внешность среднего американца. Четкие моральные принципы», – вот как он охарактеризовал тебя. Что скажешь, Майкл?
– Скажу, что я польщен. Каждый раз, когда ты мне звонишь, я чувствую себя польщенным.
– Ты снова отказываешься? – Уингейт не смог скрыть своего разочарования.
– Боюсь, что так.
– Из-за Джессики?
– В общем, да. И потом, я же перестану быть журналистом. Здесь я могу освещать порядка десятки важных событий в год и быть телеведущим. Там я буду просто телеведущим.
– Мы можем что-нибудь придумать. Генерал просил меня донести до тебя, что мы готовы пойти на уступки.
Шоу мало кому, кроме Джессики, рассказывал о звонках Уингейта. Наверное, это бы звучало слишком самолюбиво: такой человек, как Уингейт, умоляет Майкла занять место ведущего номер один во всей Америке. Поэтому Шоу особо не распространялся на эту тему, хотя в глубине души испытывал чувство гордости. Не так давно алкоголь вывел его на кривую темную тропу, и он чуть не потерял все. Но сейчас дела шли на лад. Звонки Уильяма Уингейта служили тому неоспоримым доказательством. Он предлагал Шоу разнообразные должности одна престижнее другой в течение последних шести месяцев. Но эта должность была самой значительной.
– Если бы мне не было так комфортно здесь, я бы с радостью согласился.
– Почему бы тебе не подумать недельку?
Шоу улыбнулся:
– Боюсь, неделька ничего не изменит. Все мои мысли сейчас только о Джессике и свадьбе. У нее ведь тоже работа, карьера. Я не могу просить ее переехать. И к тому же руководство увеличило нам финансирование, и здесь становится действительно интересно. Никогда не прощу себе, если уйду именно сейчас.
– Ты хоть понимаешь, что ради такой работы многие готовы убить?
– Понимаю.
– Минимальная зарплата – два миллиона. Контракт на три года.
– Как бы я хотел согласиться!
– Подумай недельку. Пожалуйста.
Шоу понимал, что Уингейт не отвяжется от него, пока он не согласится.
– Хорошо, я подумаю.
– Замечательно. Теперь я могу сказать генералу, что ты, по крайней мере, не сказал «нет».
– Я правда польщен. Хочу, чтобы ты это знал.
– Я буду польщен еще больше, когда ты согласишься.
Через минуту они, обменявшись любезностями, распрощались.
Райан Ладлоу, бывший полицейский, согласился на работу консультанта по безопасности после того, как вооруженный грабитель выиграл против него дело в городском суде. Райан прострелил ему правую ногу, и ее парализовало.
И это после того, как грабитель прострелил Райану руку и явно не собирался этим ограничивать. Ладлоу, заядлый рыбак, рано вышел на пенсию, купил себе домик на берегу реки и теперь работал в «Трилор билдинг», стараясь сохранить здание от радикалов левой и правой направленности.
Первые хотели взорвать три этажа, которые занимала телестудия, потому что, по их мнению, спецслужбы и байкеры с ее помощью хотели захватить мир. Вторые – потому что считали, что с помощью той же самой телестудии либералы, евреи и геи стремятся сделать то же самое.
Ладлоу был ветераном войны во Вьетнаме. Он служил в одно время с Шоу, но они не знали друг друга, пока не встретились в «Трилор билдинг».
В те времена численность американских войск в регионе достигла ста пятидесяти тысяч, и Макнамара обещал, что война закончится очень скоро.
– Привет, – кивнул Ладлоу, когда Майкл вошел к нему в кабинет. – Рад тебя видеть.
Поприветствовав его, Ладлоу, взъерошенный человек в коричневом костюме, откинулся на спинку стула. Шоу осмотрелся и тоже сел. На стенах кабинета Ладлоу висели схемы каждого этажа тридцатидевятиэтажного здания. Здесь пахло табаком: пару раз в день Ладлоу покуривал трубку.
– Хотел тебя кое о чем попросить, – сказал Шоу.
– У тебя обеспокоенный вид.
– Неудивительно. Я беспокоюсь за Джессику.
– Как у нее дела? Давно ее не видел.
– Дела у нее были бы ничего, если бы Дэвид Джерард не убил двоих в Калифорнии и одного в Чикаго
