великой духовной радости тоболян и всего русского народа, несмотря на то, что эта канонизация предварила начало страшной революции, явившись последним великим духовным событием в царствование Николая II, которое по Промыслу Милостивого Бога призвано было укрепить дух русских людей перед началом великих испытаний.
Причинами, изложенными выше, объясняется также и враждебное отношение со стороны тех же кругов к Тобольскому епископу (с 1916 г. - архиепископу Тобольскому и Сибирскому) Варнаве (Накропину), выходцу из семьи олонецких крестьян. Владыка на своем уровне, в Святейшем Синоде, поднял вопрос о прославлении святителя Иоанна Тобольского.
Как хорошо известно, епископ Варнава был дружен с Г.Е. Распутиным, пользовавшимся его святительским благословением и поддержкой. Дружба с Распутиным, которая ставилась в вину Тобольскому владыке, явилась причиной торможения со стороны обер-прокурора Св. Синода А.Д. Самарина и некоторых членов Синода вопроса о прославлении святителя Иоанна, несмотря на то, что постановление о его канонизации было принято Синодом еще в 1914 году. Но поскольку никаких конкретных указаний от Св. Синода в течение длительного времени не последовало, то летом 1915 года владыка Варнава обратился непосредственно к Государю с просьбой разрешить прославить святого в Тобольской епархии. Его Величество не замедлил дать Высочайшее разрешение, и святитель Иоанн был канонизирован.
Но затем на пост обер-прокурора Св. Синода вместо В.К. Саблера был назначен Александр Дмитриевич Самарин, крайне отрицательно относившийся к Григорию Распутину. Эта неприязнь переходила на епископа Варнаву и его благое начинание. Тобольского владыку за неправильные действия привлекли к ответу. В конце концов Самарин был уволен. Как о том рассказывает А.И. Спиридович, уделивший этой истории некоторое внимание в своих мемуарах, «Святейший Синод командировал в Тобольск архиепископа Тихона (будущего Всероссийского Патриарха), который обследовал мощи Святителя, и канонизация святого Иоанна была совершена по всем правилам Церкви и без ущерба престижа верховной власти».
По свидетельству А.И. Спиридовича, Варнава еще будучи игуменом «слыл за очень хорошего, деятельного и умного человека. Религиозный Петербург знал его. Он был вхож к Великому князю Константину Константиновичу, был даже представлен Их Величествам, но на его беду уже давно, еще по Сибири, был знаком и дружил с Распутиным».98 Сам владыка, по свидетельствам современников, вел строгий, аскетический образ жизни, а потому по достоинству мог оценить подвижнический дух, присущий Григорию Ефимовичу Распутину. Одинаковая духовная настроенность была причиной их сближения и дружбы.
На добрые отношения между этими людьми указывает телеграмма, посланная епископом Варнавой Анне Александровне в трудный период выздоровления Григория Ефимовича после полученного тяжкого ранения. В ней владыка информирует Вырубову, а через нее Царя и Царицу о состоянии здоровья их Друга. При этом владыка проявляет чувства искреннего переживания, доброты и участия, с которыми он отнесся к ранению своего духовного единомышленника и друга:
«Рейд Штандарт
Фрейлине Вырубовой
Из Покровского 2 июня 1914
Благодарение Богу друг бодр болезнь идет хорошо отправляем Тюмень верю сила Божия победит вражию молитесь Мир всем, епископ Варнава».99
Подобные настроения разделяли все, кто, не гнушаясь простым происхождением Г.Е. Распутина и отметая всякую злобную молву в его адрес, питал к нему бескорыстные, добрые чувства, кто был к нему искренне, сердечно расположен, пользуясь его духовным опытом и советом. Многие испытывали к нему чувство благодарности, получив по его молитвам чудесное избавление от недугов не только душевных, но и телесных, т.к. Г.Е. Распутин-Новый был щедро наделен от Бога даром целительства, как, впрочем, и даром прозорливости, что отмечает в своих воспоминаниях Анна Александровна и что вынуждены признать многие из его недоброжелателей.
Круг людей, духовно близких к Г.Е. Распутину-Новому, злые языки презрительно называли распутинским кружком, вкладывая в это название самый порочный смысл. На самом деле этих людей объединяла прежде всего общность духовных интересов. Их отличала верность самодержавному идеалу, преданность и любовь к Государю и Государыне. Недаром именно Анне Вырубовой и одному из близких к этому кругу людей - офицеру русской армии Борису Соловьеву, ставшему зятем Григория Ефимовича, довелось оказать последнюю реальную помощь Царственным Узникам, как об этом будет рассказано ниже. Никто из верноподданных огромной империи не смог сделать для своего плененного Государя и его Семьи более, чем эти люди, крайне ограниченные в тот момент в своих возможностях и материально, и физически.
Все, кто был так или иначе близок к Григорию Распутину, подверглись со стороны «общества» поруганию. Орудия травли всегда были одни и те же - сплетни, клевета, вымыслы. Цель - не только причинить боль, не только отравить жизнь, как бы просто наказать. Формируемое общественное мнение перечеркивало человека совсем, исключало его из жизни полностью. Пощады не было. Потому и клевета была беспощадная, злобная, убийственная, рассчитанная на то, чтобы сломить дух человека, его волю, нанести удар как можно сильнее и болезненнее. Так был оклеветан епископ Варнава (Накропин). Не миновал этой участи и митрополит Питирим (Окнов). Особенно жестоко «общество» обошлось с епископом Исидором (Колоколовым) за его близость к Распутину, дружбу с Анной Вырубовой и благосклонное отношение к нему со стороны Царской Четы.
Епископа Исидора обвиняли в таких мерзостях, что невозможно их повторять. Мнение о нем было столь прочно закреплено, что и в настоящее время имя владыки Исидора подвергается поношению даже на страницах православных журналов. В одном из периодических изданий такого рода, не будем указывать его название, в статье, направленной против Григория Распутина, рассказывая о круге близких к Распутину лиц, слепо повторяются все гадости в адрес владыки Исидора, делается попытка унизить и оскорбить его как личность, опорочить его архипастырское служение.
Насколько все это справедливо, можно судить по той характеристике, которую приводит «валаамский летописец» монах Иувиан (в миру Иван Петрович Красноперов), который «еще трудником-богомольцем, в 1900 г., был определен в валаамскую канцелярию. С тех пор сложное монастырское делопроизводство стало его главным послушанием и несомненным призванием».100 Узнав в 1919 году о мученической кончине многих русских преосвященнейших архипастырей от рук безбожных палачей, а в их числе викария Рязанского Исидора, он пишет:
«Милейший владыка - епископ Исидор, - человек глубокого смирения и золотого характера, приявший при жизни всероссийское бесславие, - и он удостоился мученического венца. Преклоняясь благоговейным почитанием к памяти сих святителей-мучеников, ныне отошедших ко Господу и предстоящих пред Его Престолом, каждый в своем дерзновении, мы, кроме того, преклоняемся пред тяжелым жизненным крестом преосвященного епископа Исидора, принявшего венец бесславия, поношения и страдания.
Владыка Исидор очень чтил нашу обитель и сам был близок для нее. Проживая в 1911 году на Валааме, он оставил по себе очень добрую и светлую память, как человек редкой простоты, доступности, сердечности и глубокого смирения.
Мир его доброй и светлой душе!..
До праха земного преклоняясь пред мученическим подвигом преосвященнейших архипастырей, страдальчески венчавшихся, мы мним имети в лице их новых священномучеников и предстателей за их родину земную».101
Как бы благословляя этот святой союз ставших родными по духу людей, сам Григорий Ефимович за считанные минуты до совершения на него злодейского покушения шлет ободряющую телеграмму своим петербургским друзьям и прежде всего доверенному лицу и сотаиннику - Аннушке, а через нее всей Царской Семье и всем, кто его любит.
«Новый Петергоф из Покровского Вырубовой
29 июня 1914 г.
Радуйтесь покою величайте тишину крепко обнимаю и приветствую всех скажите когда выезжаете».102
В этот же день, 29 июня 1914 года, отправив телеграмму, мысленно пребывая со своими духовными родными в Петербурге и благословляя их, Григорий Ефимович направился к своему дому, но был встречен подосланной убийцей, которая и нанесла страшный удар. Так отплатил мир Григорию Распутину за его любовь, молитву, помощь всем нуждающимся и страждущим.
В тот же день в Сараево произошло убийство австрийского эрц-герцога Франца-Фердинанта103, послужившее прологом развязывания Первой Мировой войны. Россия начала восхождение на свою Голгофу.
Глава 11.
Накануне революции
К весне 1916 года здоровье Анны Александровны «не вполне окрепло». В связи с этим Государыней было принято решение послать Анну в Крым, точнее в Евпаторию, в окрестностях которой находилась единственная в Европе грязелечебница Саки. Благотворное влияние целебных грязей испытал на себе Наследник-Цесаревич Алексей Николаевич в 1913 году.
Анна Александровна отправлялась 25 мая на «Полевом Царскосельском военно-санитарном поезде N 143 имени Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны». Поезд перевозил раненых и больных солдат и офицеров. Ее попутчиками оказались незаурядные люди, общество которых помогло скрасить тяготы путешествия, вызванные военным временем. Ей представилась возможность впервые близко познакомиться с некоторыми из этих людей.
Начальником поезда был уполномоченный Ее Величества полковник Дмитрий Николаевич Ломан, которого она хорошо знала и с кем была в добрых отношениях. Он был одним из тех, кто поддерживал знакомство с Григорием Распутиным. Ломан являлся одним из учредителей «Общества возрождения художественной Руси», основанном при Федоровском Государевом соборе в Царском Селе. Членами общества являлись Алексей Ремизов, Николай Клюев, Сергей Есенин, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Иван Билибин. В Федоровском городке, который был построен вокруг собора при участии В.М. Васнецова, предполагалось создать коллекции древнерусских орнаментов и старинного оружия, но в годы войны в городке был размещен лазарет для раненых. Для них в лазарете часто устраивались концерты, на которых читали свои стихи Николай Клюев и Сергей Есенин.104
Молодой поэт Есенин был хорошо известен Царской Семье. Он читал ей свои стихи и впоследствии любил рассказывать, как запросто прогуливался по аллеям парка с Анастасией Николаевной. Сергей Есенин служил санитаром военно-санитарного поезда, приписанного к лазарету Федоровского городка, и в этом качестве ехал в Евпаторию вместе с Анной Вырубовой, но в шестом вагоне.
В приказе N 117 по военно-санитарному поезду N 143, подписанном комендантом поезда, значилось: «Согласно Высочайшего Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны повелению, поезд завтра, 27-го апреля, отойдет в тридцатую поездку по направлению Москва - Курск - Симферополь - Евпатория, забрав раненых из Петрограда и Царского Села».105
В этом же поезде возвращался на родину после высочайшей аудиенции городской глава Евпатории С.Э. Дуван, о котором подробно будет рассказано ниже. В далекую поездку с Анной Александровной отправились «сестра милосердия, санитар Жук и три агента секретной полиции - будто бы для охраны, а в сущности, с целью шпионажа».106
