В архивных документах Анны Вырубовой есть письмо, посланное ею из застенок Свеаборгской крепости-тюрьмы - еще одно письменное свидетельство тех дней, выразительный словесный портрет человеческой души, исполненной глубокими переживаниями обо всем произошедшем, но не потерявшей надежду, согреваемой верою и любовью. Письмо написано за месяц до большевистского переворота.
«Свеаборгская крепость
23 сентября 1917
Феодосья Степановна, милая, дорогая, родная, если бы Вы знали, как мне жаль Вас, плакала, читая Ваше письмо, какое страшное горе Вы переживаете, и как мне тяжело быть вдали от Вас, но ведь Вы знаете, дорогая, и чувствуете, что я Ваша Мама [здесь и далее выделено А.А.] теперь, как хотела бы Вас повидать - если бы Вы могли устроить хоть на один день приехать сюда, ведь Бог знает, иначе когда мы увидимся!! Боже, что я переживаю и пережила, я тоже часто думаю, за что Богу угодно было так снова испытывать меня после всех уже перенесенных страданий! Все надеюсь, что вырвусь отсюда, что Бог сотворит чудо и меня еще раз спасет, но только чудо может спасти, ибо я в руках черни - то, чего боялась, и Вы сами знаете, что эта толпа матросов не рассуждает, они как дикие звери; видно, что Вы все молитесь. Дорогая, простите, что пишу о себе, но Вы мой друг и поймете.
Боже, помоги нам всем!! Ваша дорогая Мама перешла в лучший мир, я знаю, что она любила меня, и видно, что молится и за Вас, и за меня, а Вы ведь знаете, что у меня Вы дома , где бы я ни была, только и дома у меня нет теперь… пока томлюсь опять в тюрьме!!..
Дорогая, конечно, поезжайте к сестре, конечно Вы должны ее спасти, только должны и о себе подумать, о своем здоровье. Господи, если бы мы могли вместе уехать куда-нибудь отдохнуть… Помните, как мы с Вами мечтали! - а как вышло иначе, - у Вас такое горе, а я в тюрьме.
Теперь, говорят, будет забастовка, так что, пожалуй, Вам не удастся сразу уехать, а сюда постарайтесь устроиться на денек. Николай Ив. или Порохов знают, или [неразборчиво] скоро [неразборчиво] карточки фотографию Вашу можно вырезать из группы в лазарете. Конечно, если Вы хотите меня повидать! Я знаю, что мой дорогой доктор старается за меня, чтобы меня вывести. Молюсь, верю и надеюсь.
Крепко от всего сердца целую, обнимаю и благословляю Вас, всегда, всегда Ваш верный друг А.
Всех в лазарете обнимаю, С.П. [Сергея Петровича] особенно и всем шлю приветы.
Помоги и [неразборчиво] Вас Господь Милосердный.
С. Вислова такая утомительная !!…
Наверное, у Вас совсем нет денег. Пишу Порохову, чтобы он выдал Вам 400 рубл. Еще и еще раз обнимаю и плачу с Вами.
Были 2 письма от Вел. Кн. на Ваше имя , прочитала их, не могла сохранить… Не получили ли еще, если да, то пришлите прочесть, напишите им и поблагодарите, скажите [неразборчиво]».152
К этому периоду жизни Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) относится еще одно важное и очень яркое свидетельство о ее жертвенном служении Царственным Узникам. Это свидетельство представлено Сергеем Владимировичем Марковым в его книге «Покинутая Царская семья», недавно переизданной в России. Сергей Владимирович Марков - русский офицер, Георгиевский кавалер, корнет Ее Величества Крымского Уланского полка, Августейшим Шефом которого являлась Государыня Императрица Александра Феодоровна. Он не просто разделял монархические убеждения, но готов был жизнь свою положить за Государя и Государыню. Когда Государыня с больными детьми оказалась изолированной в Царском Селе, когда большинство приближенных и слуг покинули ее, корнет Марков по велению своего горячего сердца явился во Дворец, желая хоть чем-то быть полезным своей Государыне, а если придется, то и жизнь свою отдать за нее. По личной инициативе он устремляется в Тобольск с тем, чтобы принять участие в освобождении плененной Царской Семьи.
Особое место в книге Сергея Владимировича Маркова уделено Анне Александровне Вырубовой, о которой он пишет с теплотой и благодарностью. Его воспоминания раскрывают перед нами еще одну удивительную страницу ее жизни, связанную с теми усилиями, которые были предприняты ею для поддержания связи с Царственными узниками в Сибири, для пересылки им вещей, денег, писем. Но прежде чем предоставить слово корнету Маркову, приведем строчки из собственных воспоминаний Анны Александровны, в которых она коротко и скупо рассказывает о связи с Тобольском, при этом совершенно не раскрывая своего личного участия в организации этого дела. «Единственными светлыми минутами последующих дней была довольно правильная переписка, которая установилась с моими возлюбленными друзьями в Сибири. И теперь, даже вдалеке от России не могу назвать имена тех храбрых и преданных людей, которые проносили письма в Тобольск и отправляли их на почту, или привозили в Петроград и обратно. Двое из них были из прислуги Их Величеств. Они рисковали жизнью и свободой, чтобы доставить Помазанникам Божьим радость переписки со своими друзьями. Их Величествам разрешали писать, но каждое слово прочитывалось комиссаром, подвергаясь строгой цензуре. Но и те письма, которые тайно доставлялись из Тобольска, читались; увидим, с какой осторожностью они написаны».153
А теперь слово Сергею Маркову:
«Среди лиц, близких к Царской Семье и пользовавшихся ее исключительным благорасположением, одно из первых мест должно быть отведено А.А. Танеевой (Вырубовой)».
«От Ю.А. Ден я узнал, что А.А. Вырубова была выпущена из арестного дома и сейчас живет, медленно оправляясь от всего пережитого в доме своего шурина Пистолькорс, на Морской…
В десятых числах августа я, совместно с Ю.А. Ден, посетил А.А. Вырубову, будучи приглашен к ужину ее шурином. В гостиной я застал целое общество, в большинстве мужчин, среди которых преобладал военный элемент.
В числе присутствующих находился и пресловутый Манташев, нефтяник и лошадник, известный всему Петербургу благодаря своим близким отношениям к жене генерала Сухомлинова. Он этих отношений не скрывал, а, наоборот, как будто даже гордился ими. Он был в военной форме, с погонами Красного Креста и с Владимиром 4-й степени с мечами, уж право не знаю, за какие доблести им полученным.
Среди офицеров я заметил капитана 1-го ранга Мясоедова-Иванова, моего знакомого по Царскому Селу.
Все общество находилось в самом веселом, благодушном настроении.
Повсюду слышалась английская и французская речь, словом, обычный петербургский вечер, совсем не напоминавший и не гармонировавший с переживаемыми событиями. А. Вырубовой в гостиной не было, она вышла только к ужину. Как мало подходила к этой веселой, шумной компании эта женщина-мученица, на костылях, в скромном черном платье, с мертвенно-бледным лицом и глубоким шрамом на лбу, следом удара прикладом, полученного ею в тюрьме…
Ее большие васильковые глаза, ясные и выразительные, скорбно смотрели на собравшихся вокруг большого стола, заставленного изысканными закусками и батареей водок и вин как отечественного, так и заграничного производства.
Разговоры за столом носили самый фривольный характер, кто-то заговорил о политике, но его попросили перестать и не портить настроения собравшихся. О несчастных Царственных Узниках никто даже и не вспоминал!».
«В начале 1923-го года я, к своей большой радости и счастью, узнал, что ей удалось благополучно покинуть пределы советского «рая» и что она со своей матерью проживает за границей.
Я немедленно списался с ней и был несказанно обрадован получением от нее следующего письма:
«17-го января 1923 г.
Милый маленький Марков,
как я была рада узнать, что Вы живы и здоровы!.. ведь я с тех пор ничего о Вас не знаю!.. Теперь скоро два года, что мама и я выехали из России и жили… у сестры.
Сколько перенесено с тех пор, что я Вас не видела!..
А Вы как поживаете, где Вы все это время были, когда уехали и каким путем? Буду рада узнать все подробности о Вашей жизни!..
Мы бежали через лед два года тому назад! Я даже босиком, так как ничего не было; финн, который нас вез, сжалился и отдал мне свои носки!..
За эти два года я очень поправилась, но еще порядочно нервная. Буду ждать с нетерпением Вашего письма! Пишите через…
Мы с мамой сейчас в… Хочу Вам послать фотографии, которые Вам будут дороги, когда получу от Вас ответ. Читали ли Вы мои воспоминания, которые вышли в Париже? Если нет, то пришлю. Храни Вас Господь, милый «маленький Марков»! Слава Богу, что Вы живы!..
Сердечный привет и пожелания всего светлого в наступающем году!
Танеева».
Вскоре я получил и книгу с авторской надписью: «На добрую память маленькому Маркову от автора.»
Чтение этой замечательной книги, этих исключительных по своему содержанию воспоминаний, в которых Анна Александровна раскрывает перед читателем свою исстрадавшуюся душу, вводя его в мало знакомый круг интимной жизни Царя-Мученика и его Семьи, всколыхнуло во мне воспоминания о тихих, спокойных днях жизни в Ливадии, и я снова пережил в малейших деталях все, что казалось уже погребенным в тайниках моего сердца!
Жгучей, нестерпимой болью отозвались в душе воспоминания о кошмарных 1917-1918 годах, годах безмерных страданий Святой Семьи Царственных Мучеников в далекой снежной Сибири!..
И мы, русские люди, вольно или невольно оставившие на произвол судьбы Семью наших Венценосцев, должны преклониться перед образом этой больной физически женщины, подвергшейся истязаниям и надругательствам, но ни на одну минуту не забывшей Семьи своих Царственных Друзей, для Которой она отдала свои последние силы, не словом, а делом помогая им в изгнании.
И что всего удивительнее, несмотря на весь ужас перенесенных издевательств и страданий, эта глубоко религиозная женщина полна всепрощения к своим врагам.
Она безропотно шла и идет по своему крестному пути.
«Укоряемы - благословляйте, гонимы - терпите, хулимы - утешайтесь, злословимы - радуйтесь… - вот наш путь с Тобою!» - пишет ей из Тобольска ее Царственный Друг, Государыня.
Твердо помнит глубоко несчастная женщина завет, пришедший к ней из далекой Сибири и, кончая свои записки, говорит: «Господь мне помощник, и не убоюся, что мне сотворит человек!».
За 12 лет близости своей к Императорскому Дому, отдав все свои силы, все свое разумение ее превыше всего на свете любимой Государыне, подвергаясь за эти долгие годы неслыханной клевете, обвиненная в чудовищных преступлениях, истерзанная физически и душевно своими палачами-тюремщиками, она и теперь не оставлена в покое людской подлостью и завистью! С крестом в сердце и молитвой на устах, голодная, в нищенских лохмотьях, босая в зимнюю стужу, она и вдали от несчастной, поруганной Родины не нашла желанного покоя!
Ославленная в свое время как «наложница Распутина», «германская шпионка», «отравительница Наследника» и «всесильная временщица, правившая Россией», она отдала последнее, что у нее было, в дни заключения своих Друзей и сделала для Них больше, чем кто-либо.
Сколько грязи и низкой клеветы было брошено в нее за это нашими «спасателями» в лице Маркова 2-го и его бывшего сотрудника В.П. Соколова, обвинившими ее в том, что она им мешала в их плодотворной работе на пользу Их Величеств в Сибири и что если бы не она, то, быть может, все было иначе!..
Прочтя эти заведомо ложные показания, кои дали судебному следователю Соколову эти пресловутые «спасатели», Анна Александровна, вероятно, подумала: «Прости им, Господи, они не ведают, что творят!».
Нет! Они ведают, но боятся сознаться, что не по плечу было им дело спасения Царской Семьи! Все их попытки кончились тем, чем они начались, т.е. праздными разговорами… Кто им, осмелившимся взять в свои руки великое дело спасения Царской Семьи, может поверить, что им не удалось ее спасти, так как у них не было денег?..
