ситуацию. А вот эпизод об участии Великого князя Николая Николаевича в принятии манифеста 17 октября воспроизведен в красках. Вернее, приведен факт предъявления Великим князем в ультимативной форме Царю своего сокровенного желания застрелиться, если манифест не будет принят. Однако и в данном случае эмоциональный фон повествования изменен таким образом, что смысл этого исторического деяния Великого князя меняется на прямо противоположный. Анна Александровна писала об этом со скорбью, желая показать неблаговидную роль Великого князя и недостойность приемов его давления на Государя, так же как и его политических симпатий, по существу означавших отступление от коренных русских начал и предательство своего Царя. При этом отношение к самому князю оставалось холодным и если не откровенно презрительным, то во всяком случае безразлично-равнодушным. Новым автором новых «воспоминаний» Великий князь Николай Николаевич представлен как решительный герой, который своей твердостью и решимостью даже до самоубийственной смерти постоять за правое дело принятия левого манифеста спасает положение, фактически заставляя Государя поставить подпись. На фоне гигантской фигуры князя Государь выглядит мелким, нерешительным и т.д.
Этих примеров достаточно, чтобы понять цель появления «неопубликованных воспоминаний», а также решить вопрос относительно их подлинности и заказчиков. Кто мог быть заинтересован в исполнении сей кропотливой работы? Таковых по белу свету обреталось немало: это уже упомянутые николаи николаевичи, кириллы владимировичи со потомками, а также марии павловны, александры михайловичи, феликсы юсуповы, всевозможные родзянки, гучковы, шавельские, шульгины и даже керенские со товарищи и господа рангом пониже с их многочисленными прихлебателями - все, кого каленым железом жгли и клеймили подлинные воспоминания Анны Александровны Танеевой (Вырубовой). Не без их помощи была осуществлена эта жалкая попытка подмены подлинных воспоминаний на их безликий и бесцветный суррогат. Пусть даже участие многих и не было прямым, но, безусловно, их позиция, мнения и настроения были тщательно учтены, и в угоду этим настроениям и была проведена вся эта работа.
Теперь относительно того, почему этот подлог тщательно замаскирован. Вернее, почему он замаскирован, понятно, а вот откуда это видно, становится ясным из того, что многие эпизоды и характеристики, касающиеся Государыни и ее детей (например, их деятельности в период войны с Германией по организации госпиталей и непосредственной самоотверженной работы в них) не вызывают сомнения в достоверности и правильной оценке. В основе их написания, безусловно, лежит подлинное отношение Анны Танеевой, ее воспоминания или рассказы и ее самой, и, возможно, кого-то, кто либо сам был непосредственным участником описываемых событий, либо был хорошо о них осведомлен. Все это создает впечатление подлинности текста и заслуживает доверия ко многим его местам. И это отношение можно было бы распространить на весь текст «неопубликованных воспоминаний», если бы они были представлены публике от лица их истинного автора. Тогда читатель мог бы воспринимать написанное с учетом его личной позиции. Однако выдавать новые «воспоминания» за слово Анны Вырубовой по крайней мере нечестно, а с учетом того, что там говорится о Государе Императоре Николае II - бессовестно и подло.
Зачем это было сделано и в угоду кому, мы уже сказали. Новые авторы «воспоминаний Вырубовой» рассчитывали на то, что с ее уходом из жизни разоблачить тщательно замаскированный подлог будет некому, тем более, что подлинные воспоминания читателю недоступны.
Сделанные выводы явились отражением тех внутренних переживаний, которые возникли после прочтения русского перевода «неопубликованных воспоминаний». При этом никаких «внешних» доказательств правоты этих впечатлений у автора этих строк не было. Однако через некоторое время такие доказательства неожиданным образом обнаружились, и стало возможным воссоздать историю появления нового подлога. Удалось это сделать с помощью нашего соотечественника Кирилла Протопопова, который серьезно заинтересовался судьбой Анны Вырубовой после ее бегства в Финляндию. Благодаря энергичному поиску ему удалось получить книгу финской писательницы Ирмели Вихерьююри, которая называется «Фрейлина Императрицы». Книга издана на шведском языке и содержит текст «неопубликованных воспоминаний», снабженных предисловием автора и заключительной статьей иеромонаха Арсения из Нового Валаама. Обе эти части были переведены на русский язык и дали много полезной информации.179
Со слов Ирмели Вихерьююри, история появления нового варианта «воспоминаний» выглядит следующим образом. У ее отца, магистра словесности, преподавателя русского языка и одновременно редактора и издателя, появилась идея создания серии книг, которые могли бы рассказать о современной эпохе через фотографии, развернуть как бы фотоисторию современности. Ему удалось выпустить две книги такого рода: «Наш век в картинах» (1936) и книгу о Маннергейме (1937). Редактируя следующие в этой серии книги, куда вошли фотоматериалы о Выборге и о Валааме, он познакомился с Анной Александровной Танеевой, которая, как мы знаем, была крепко связана с Валаамом.
В ее руках находилось настоящее сокровище! Сотни фотографий могли рассказать о жизни членов Царской Семьи, об их интересах, обстановке, в которой протекала их жизнь, о людях, которые их окружали. Неудивительно, что Анна Александровна могла с радостью принять предложение финского редактора, чтобы открыть это сокровище всему миру. Но необходимо было объяснить сюжет изображений, сделать соответствующие комментарии. Это побудило ее вновь письменно изложить то, что с неослабеваемой силой продолжало жить в ее душе. Особенность ее нового труда, в отличие от прежнего, заключалась в том, что ее новые воспоминания писались в привязке к фотографиям.
Вихерьююри сотрудничал с издательством «Финское литературное общество АБ», с которым 2 мая 1937 года Анна Танеева заключила договор. Это послужило отправной точкой для начала перевода рукописи мемуаров (точнее сопроводительного текста к фотографиям) на финский, шведский и английский языки.
Как считает Ирмели, «мировые политические события и угроза войны все больше затрудняли возможности публикации мемуаров Анны Вырубовой». Работа забуксовала, несмотря на то, что отец Ирмели, редактировавший текст, был лично заинтересован в доведении ее до конца.
Так ли это, сегодня проверить трудно. Каковы истинные причины торможения работы над новыми «мемуарами», неизвестно. В объяснении Ирмели много странного. В частности, то, как могла международная обстановка повлиять на планы частного издательства - ведь от выпуска и продажи тиражей зависел его деловой успех и материальное благополучие. А вот политические мотивы могли повлиять очень сильно. Кому-то могла не нравиться затея по изданию альбома фотографий о жизни Царской Семьи с комментариями Анны Вырубовой.
В 1939 году работа продолжалась только благодаря отцу Ирмели, который смог обо всем договориться с издательством. Как он договорился, не совсем понятно, скорее всего просто выкупил право на издание. Во всяком случае весь фотоматериал Вырубовой, дополненный ее сопроводительными письмами к каждой фотографии, с этого момента находился в его личном распоряжении. Неопределенность с изданием продолжалась вплоть до начала 1950-х годов, когда Анна Александровна приняла решение не публиковать материал без особого с ее стороны разрешения и оформила свою волю в виде завещания. Такового разрешения в течение всей ее дальнейшей жизни так и не последовало. Все это время материалы хранились в семье Вихерьююри вплоть до 1987 года. К этому времени Анны Танеевой уже не было в живых, и ее запрет-завещание больше не имел силы. После смерти отца единственной владелицей кожаного портфеля, где хранились фотодокументы Анны Вырубовой, осталась Ирмели Вихерьююри. Она и продолжила дело, начатое отцом.
Тому способствовал ряд обстоятельств. В частности, неожиданно пришедшая посылка с английским переводом рукописи Анны Танеевой. Посылка была отправлена немецким писателем-фотографом, имени которого Ирмели не называет. Как она считает, ее отец специально передал копию рукописи на хранение за пределы Финляндии. Кроме того, на пробуждение ее интереса к судьбе Анны Танеевой повлиял знакомый теолог Йорма Хейкенен, впоследствии ставший иеромонахом Арсением. Отец Арсений интересовался «искусством» Анны Вырубовой, т.е. собирал ее акварельные рисунки. Кроме того, он встречался с Верой Запеваловой, проживавшей в то время в доме престарелых, и расспрашивал ее об Анне Вырубовой. Знакомство с этим человеком способствовало проявлению у Ирмели интереса к личности Анны Вырубовой, тем более, что она являлась владелицей уникальной коллекции ее фотографий и рукописи.
Далее в предисловии Ирмели прозвучала не совсем понятная, если не сказать загадочная фраза: «Первые строки книги [речь идет о книге «Фрейлина Императрицы»] были написаны ровно 50 лет спустя [после появления на свет оригинальной рукописи Анны Танеевой]». Основной текст составляют «аутентичные мемуары Анны Вырубовой, которые датируются 1937 годом, когда был подписан договор с издательством». Таким образом, текст книги не идентичен оригиналу, а аутентичен. Это означает, что написавший его внес что-то свое, и перед нами всего лишь вольный перевод, который имеет не полное подобие, но лишь близкое по смыслу. В чем же отличие? Ирмели дает вполне определенный и исчерпывающий ответ. После утверждения о том, что «Анна сама написала свои воспоминания, и первоначально не было никакого мифического писателя», издательница делает признание, что «редакторы многое изменили в тексте: они проредили нагромождения слов, меняя многие знаки препинания». Это было сделано потому, что якобы «ее стиль многословный, часто даже напыщенный до такой степени, что читатель теряет первоначальную мысль». Сделав такое признание, Ирмели тем не менее утверждает, что в конечном, редакторском варианте «сам текст отображает стиль Анны Вырубовой», что «мемуары ясно отражают ее восприятие событий и окружающих, а также ее собственный опыт жизни при Дворе».
Что можно сказать по этому поводу? Все это очень похоже на попытку оправдаться. Да, пытаясь оправдаться перед читателем, Вихерьююри объясняет, почему текст «новых воспоминаний» всего лишь «аутентичен», «отображает», но не соответствует полностью оригинальной рукописи.
Но она не все договаривает до конца. Текст не только был прорежен, в нем не только изменена расстановка знаков препинания - текст претерпел (не везде, конечно, но в некоторых наиболее существенных местах) смысловое искажение оригинальной рукописи. И не просто искажение, но извращение смысла. Как и откуда это видно, только что изложено в наших рассуждениях.
Можно предположить, что еще при жизни Анны Танеевой по некоторым вопросам возникли определенные расхождения с редакторами, которые могли настаивать, допустим, на смягчении характеристик кое-каких деятелей, изменении в расстановке акцентов или на полном сокращении соответствующих мест в тексте. Анна Александровна, со своей стороны, на это не соглашалась. Искажения могли возникнуть уже на этапе перевода, т.к. переводить русский оригинал рукописи на финский, шведский и английский языки начали сразу же. Причем, как свидетельствует Ирмели Вихерьююри, Анна Александровна сама просматривала и делала исправления шведского варианта.
Стороны не хотели уступать друг другу, и работа зашла в тупик. Видимо, Анна Александровна понимала, что преодолеть многие предубеждения не удастся. Она была в растерянности, т.к. вновь столкнулась с тем, что причинило ей столько боли и страданий в России. Она понимала, что осуществить замысел невозможно без внесения неточностей, искажений, понимала, что это будет оскорблением памяти святых Царственных Мучеников, что допустить это - значит их предать. Не зная, как выйти из создавшегося положения, как преодолеть заблуждения людей, она приняла решение временно отложить осуществление своего замысла и наложила запрет на издание принадлежащих ей материалов о жизни Царской Семьи.
Тем не менее из рассказа Ирмели следует, что у семьи Вихерьююри сложились вполне дружеские отношения с Анной Танеевой. Ирмели вспоминает, что ее отец помогал Анне, поскольку сочувствовал ее положению и состоянию ее здоровья, а сама Ирмели часто носила ей свежевыпеченный хлеб. Естественно, что при этом между ними происходили беседы, когда Анна Александровна в домашней обстановке с удовольствием рассказывала своим друзьям многие подробности жизни при Дворе - рассказывала людям, которые живо интересовались этой темой. Вряд ли отец Ирмели Вихерьююри, собирая материал к книге, оставлял эти рассказы без внимания. Более логично, что эти рассказы записывались и прилагались к остальным материалам, как мы и предполагали ранее. Несомненно также и то, что все это после редакторской переработки могло войти в конечный вариант новых воспоминаний, который был написан, как призналась Ирмели Вихерьююри, уже после смерти Анны Танеевой.
Все это означает, что сделанные нами выводы верны и не противоречат рассказу финской писательницы Ирмели Вихерьююри. Суть в том, что «неопубликованные воспоминания» не могут рассматриваться как оригинальный текст Анны Танеевой, но лишь как значительно искаженное и по стилю, и по смыслу, и по духу произведение коллективных авторов, деятельность которых была навеяна пусть «многословной и напыщенной», но подлинной рукописью Анны Александровны, а также, добавим, рассказами, записанными с ее слов. Текст, который носит название «неопубликованных воспоминаний», конечно, адаптирован к восприятию иностранного читателя, но, к сожалению, эта адаптация произошла в ущерб правде. Из статьи Ирмели Вихерьююри следует и то, что существуют и подлинные записи Анны Танеевой - хотя бы как подписи к фотографиям.
Глава 19.
Монахиня Мария
После написания и выхода в свет воспоминаний Анны Танеевой для нее открывается новая страница жизни, о внешней стороне которой мало что известно, сведения очень неполны и отрывочны. Этот новый этап не отличает обилие ярких эпизодов и поворотов судьбы. Анна Александровна как бы покидает сцену, где разворачивались действия драмы, за которой следил весь мир. Злые драматурги пытались навязать ей роль, которую она никогда не играла. Ее упорно хотели обрядить в чужое, грязное платье, которое ей совершенно не походило. Поэтому ее решение уйти в тень выглядит вполне естественным и понятным. Жизнь той Анны Вырубовой, которую знали все и которая была всем открыта: и друзьям, и врагам, - закончилась. Вернее сказать, она продолжилась в ее детище - книге воспоминаний «Страницы моей жизни».
