между нами склоки и распри, не забывая при этом наложить лапу на все, что казалось им мало-мальски ценным. Их глашатаи день и ночь трубили с площадей о том, что мы должны ненавидеть друг друга, что лавочники против кабатчиков, а кузнецам не по пути с пахарями. Газеты вперебой публиковали шокирующие статьи о том, как три тысячи лет назад один лекарь отравил ювелира. И теперь ювелиры должны мстить лекарям, и никакого мира между ними быть не может, потому что на самом деле лекари хотели поработить ювелиров и захватить их лавки и мастерские, и потом лекари собирались поработить медников и жестянщиков, а потом…
— Но ведь это бред! — воскликнул Нунстрадамус.
— Конечно, бред, — печально согласился министр. — Но ужаснее всего было то, что народ поверил этим бредням. Началась вражда и усобицы. Оказалось вдруг, что население страны, всех тех, кто раньше жил единой семьей, разделяет вековая вражда. Началась междоусобная война… Ювелиры истребляли лекарей, кузнецы уничтожали пахарей, а мельники воевали с плотниками. Погибли тысячи ни в чем не повинных людей. Горели города и деревни, плакали дети, потерявшие родителей, стенали родители, у которых гибли дети… С каждым днем вражда множилась, а советники только потирали руки и требовали еще большей ненависти друг к другу.
Не удовлетворившись посеянной между нами враждой, они принялись за наши святыни. Всё, во что мы верили эти годы, было опорочено. Наших святых очернили. Над нашими ценностями насмехались. Вся наша прежняя жизнь была признана неправильной и глупой, и высмеяна продажными писаками. Новые советники объявили подлинными ценностями сребролюбие, стремление к наживе и ненависть к ближнему своему. «Человек человеку пещерный медведь» — говорили они, усмехаясь.
Город наводнили бродячие театры. Они разыгрывали представления, в которых культивировались насилие, жестокость и стремление к наживе любой ценой. Главный герой — это всегда был варяг — беспощадно громил и убивал жителей нашего королевства, грабил храмы и насиловал женщин, а в конце пьесы торжественно объявлял о том, что принес в нашу страну свободу. К сожалению, эти пьески пользовались огромным успехом у молодежи. Несмышленые юнцы рвались во всем подражать варягам — героям пьесок. Молодежь ударилась в разврат, стала объединяться в воинствующие секты, избивавшие и даже убивавшие таких же как они юных ребят только за то, что те жили не на их, а на соседней улице. Государство покатилось в пропасть. Но советники называли это перерождением и очищением. Они говорили, что нам необходимо избавиться от пагубного наследия прошлого… Еще год такого очищения и избавления, и наше королевство развалится. Тогда западные земли отойдут к Акиреме, северные заберет Репил, а южные достанутся Нанавии. А мы пойдем к ним в рабство!..
Премьер разрыдался.
Нунстрадамусу стало его жаль. Ему захотелось хоть чем-нибудь помочь доброму и гостеприимному министру.
— Не переживай! — сказал он. — Завтра пойдем во дворец. Может, что-нибудь придумаем.
Утром Нунстрадамус в сопровождении премьер-министра появился в королевском замке.
Премьер-министр, серьезный и бледный, умытый и одетый во все чистое, как моряк перед смертью, шел, печатая шаг. Лицо его выражало непреклонную решимость победить или умереть.
Они прошли в зал заседаний.
Советники уже собрались за большим столом и что-то оживленно обсуждали. На премьер-министра никто не обратил внимания.
Говорил холеный господин с аккуратной острой бородкой и масляными глазками:
— Необходимо немедленно передать в частные руки государственные алмазные прииски, этот отвратительный рудимент преступной мариусовской эпохи. Я, так и быть, готов принять эту тяжкую ношу. Конечно, это большая жертва с моей стороны, и она должна быть компенсирована соответствующим увеличением жалования…
— Принять?! — не выдержал премьер-министр. — Жертва?! Да эти прииски приносят три миллиона реалов в год чистой прибыли!!!
— А-а-а, господин премьер пожаловал! — с отвратительной издевкой сказал бородатый советник. — Что, пришли искупать грехи своего преступного прошлого?
— Я честный человек! — бледнея, сказал премьер.
— Конечно, конечно! — подхватил другой советник, толстый одышливый господин с большим бриллиантовым перстнем на пальце. — Вы были настолько глупы, что находясь при власти пятнадцать лет, не сумели скопить себе приличного состояния. Как можно было доверить премьерский пост такому дураку — не понимаю!
Премьер-министр стоял как оплеванный.
— А может, он пожертвовал свои сбережения на бедных голодных детишек? Господин премьер, я слыхал, что вы отдали все свои скудные накопления какому-то сиротскому приюту, — со смехом сказал бородатый советник.
Премьер покраснел.
— Не вижу ничего смешного! — пробормотал он. — Я действительно отдал свои сбережения приюту дл сирот. С тех пор, как вы пришли к власти, приют не получил ни крошки хлеба. Дети голодают! — отчаянно воскликнул он.
— Ха-ха-ха! Вы только послушайте, господа! Этот болван отдал свои деньги голодным детям и сам остался голодным!
— Да он настоящий идиот! Ха-ха-ха!
— Ну ничего, господин премьер. На следующей неделе мы наконец переизберем вас, и тогда вы сможете наняться в этот ваш сиротский приют дворником. И тогда, может быть, ваши сироты поделятся с вами вашим же хлебом!
Тут не выдержал Нунстрадамус:
— Послушайте, господа! Ведь нельзя же так! Премьер-министр очень хороший человек, он переживает за страну, он сам мне рассказывал!
— А что это за чучело? — расхохотался бородатый советник. — Господин премьер, где вы откопали этого замухрышку? Уж не на помойке ли, где вы, говорят, подобрали ваш замечательный фрак и чудесные штиблеты?
Советники засмеялись.
— Не смейте так говорить! — вспылил премьер. — Это наш гость, и вы должны относиться к нему с уважением!
— Гость? — удивился советник. — Какой же он гость? Приличные гости приезжают в Ковос, чтобы вложить свои деньги. Вот господин Забру, — он указал на толстенного, похожего на борова человека в бархатном кафтане, вальяжно развалившегося в кресле. — Он приехал из Нанавии, чтобы купить все мельницы Ковоса. Теперь эти мельницы в надежных руках.
— После того, как Забру скупил мельницы, хлеб подорожал в десять раз! — воскликнул премьер.
— Вы ничего не понимаете в свободной торговле! — с отвратительной улыбкой ответил советник. — Вы отсталый и недемократичный болван. Вы — ретроград!
— Как вам не стыдно! — попытался усовестить советников Нунстрадамус. — Не смейте оскорблять премьер-министра!
Советники захохотали.
— Тоже мне защитничек выискался!
— Чучело!
— Урод!
— Клоп вонючий!
— Нищеброд!
— Хи-хи-хи!
— Ха-ха-ха!
— Хо-хо-хо!
И тут Нунстрадамус не выдержал.
Два года, проведенные в непосредственном общении с Вованом, не прошли для него бесследно. С воплем: «Ах ты падла отмороженная!», Нунстрадамус ринулся на врагов.
Если бы Вован видел в этот миг своего приятеля, он бы не смог удержаться от восхищенного: «Красавелла, баклан!».
Нунстрадамус работал кулаками с яростью разгневанного орангутанга. Премьер-министр, также охваченный патриотическим порывом, изо всех сил помогал ему.
Через минуту все было кончено.
— Что мы наделали?! — в ужасе вскричал министр, глядя на неподвижно валяющихся вокруг стола советников.
Нунстрадамус окинул поле боя решительным взглядом.
— Зови стражу! — распорядился он.
— Ты хочешь сдаться? — в ужасе прошептал министр. — Но тебя казнят!
— Идиот! — рявкнул Нунстрадамус. — Я хочу принять командование войсками! И вот еще что… У кого ключ от королевской казны?
— У меня, — пробормотал министр. — Но зачем тебе ключ? Ты задумал ограбить королевскую казну?
— Я задумал вернуть этому дурацкому королевству здравый смысл и поставить его с головы обратно на ноги! Так что без лишней болтовни беги в сокровищницу и тащи сюда все золото, какое там найдешь!
Премьер-министр посмотрел на Нунстрадамуса безумными глазами и со всех ног ринулся исполнять приказание.
Майору Дратаняну в жизни не везло.
Каждый раз, когда решалась его судьба, у Феи Судеб почему-то случались проблемы. В первый раз у феи внезапно выскочил прыщик на носу. После этого ей, естественно, стало не до Дратаняна. В результате он, лучший ученик Ковосской школы, вместо того, чтобы как все умные люди пойти учиться на доктора или адвоката, выбрал полную невзгод и лишений военную службу. В другой раз у феи ни с того ни с сего разболелся живот, и в результате гордость военного лицея курсант Дратанян вместо Генерального штаба получил назначение в отдаленный гарнизон под начало самодура-полковника и самодуры — его жены. Когда же ему через десять лет удалось каким-то чудом вырваться из этой дыры и даже встретить в коридорах Королевской Военной Академии своего однокашника, только что назначенного начальником столичного гарнизона, Фея Судеб грохнулась со стремянки и поставила под глазом огромный синяк. В результате лейтенант Дратанян вместо теплого местечка под крылом однокашника был откомандирован в обоз и пять лет провел, шатаясь по стране и развозя по гарнизонам вооружение и припасы. Наконец, когда после окончания Королевской Военной Академии, поступление в которую стоило ему хронического тика и язвы, майор предстал перед выпускной комиссией, Фея Судеб вылила на себя полную кастрюлю только что сваренного и вынесенного на балкон охлаждаться говяжьего холодца. От неминуемого назначения на самую захудалую пограничную заставу по соседству со страной варваров несчастного Дратаняна спасло только то, что при происшествии с холодцом пострадало вывешенное на просушку белье Феи Добрых Снов, жившей этажом ниже (Фея Судеб издавна страдала хронической бессонницей и кошмарами, и оттого вид вечно улыбающейся и прекрасно выспавшейся Феи Добрых Снов неизменно приводил ее в ярость). Обнаружив, что ненавистная соседка получила по заслугам, Фея Судеб пришла в доброе расположение духа, и смягчила свой приговор. Вместо дальней заставы майор Дратанян был назначен начальником караула королевских мушкетеров.
Впрочем, помимо крупных невезений, майора Дратаняна неизменно преследовали мелкие неудачи. То шпагу потеряет, то новенький плащ изорвет, то забудет невесть где полный список мушкетерского полка и потом два месяца восстанавливает его по ночам. Одним словом, майор был профессиональным неудачником.
