Вот и сегодня вместо того чтобы отдыхать в казарме, он снова попал в караул. Старина Руфор, подрабатывавший ночным сторожем в хлебной лавке, не сумел подмениться и попросил выйти на дежурство вместо него.
Майор вздохнул и отправился обходить караулы.
Тут, впрочем, все было в порядке. Королевские мушкетеры, стоявшие на часах, были заняты делом. Одни латали дырявые мундиры и плащи, другие чинили рваные ботфорты, третьи пытались выиграть у швейцаров и лакеев десяток-другой сантимов в кости.
«Нищета кругом, — подумал майор печально. — Мундиры дырявые, ботфорты каши просят, сабли стерлись до дыр… Который месяц жалованье не плочено!»
Воспоминание о невыплаченном жалованье повернуло его мысли в другую сторону. Значит, так: Утосу он должен тридцать реалов, Бурдосу — сорок пять, Мирамису — пятьдесят. Гвардейцам — восемьдесят. Или восемьдесят пять? Нет, кажется, девяносто. О, боги! До чего довели армию! Стыдно появиться в казармах! Даже мундир не на что купить, не говоря уже о мушкете или пищали! Нет, пора бросать эту службу к чертовой матери, и ехать к сестре в деревню — заниматься сельским хозяйством. По крайней мере, картошкой будет обеспечен.
Погруженный в печальные размышления майор вышел в Коралловый зал и тут нос к носу столкнулся с дежурным сержантом.
— Осмелюсь доложить, господин майор, — проорал запыхавшийся сержант. — Всеобщий сбор в Жемчужном зале!
— Что такое? Что случилось?
— Не могу знать, господин майор. Я только что встретил господина премьер-министра, и он велел передать вам, чтобы вы собрали всех караульных в Жемчужном зале. Очень срочно. Осмелюсь, доложить, господин майор, вид у господина премьер-министра был очень странный. Похоже, случилось что-то из ряда вон выходящее!
Майор пожал плечами.
— Собирайте команду в Жемчужном зале, — сказал он.
Нунстрадамус прошелся вдоль строя мушкетеров, отмечая про себя потрепанные мундиры и торчащие из дырявых ботфортов пальцы.
— Здорово, орлы! — рявкнул он.
Мушкетеры вздрогнули и нестройно загалдели:
— Здравствуйте! Здравствуйте!
— Молодцы! — похвалил Нунстрадамус. — Орлы! Герои! Сколько месяцев не получали жалованье?
— Одиннадцать с половиной, мой господин! — ответил за всех майор.
— Вот! — опечалился Нунстрадамус. — Вот до чего довели нашу славную армию! Безобразие! Но я исправлю эту ужасную несправедливость. Жалую каждому по сто реалов! — и он запустил руку в мешочек, принесенный премьером из королевской сокровищницы.
— Ура! Ура!! Ура!!! — дружно прокричали мушкетеры.
— Это только аванс, — значительно сказал Нунстрадамус. Мушкетеры подобрали животы и вытянули шеи. — Орлы! Вам предстоят великие дела! Кто у вас за старшего?
Майор Дратанян шагнул из строя:
— Майор Дратанян, мой господин!
— Майор?! Не может быть! Тут какая-то ошибка! Такой бравый вояка — и всего лишь майор?!
— Так точно, — ответил майор, скромно потупившись. — Просто майор.
— Отставить! — торжественно сказал Нунстрадамус. — Отныне вы не просто майор! — он выдержал эффектную паузу. Майор, напрягшись, ожидал окончания фразы, пожирая Нунстрадамуса глазами. — Отныне вы — генерал-майор! Назначаю вас начальником дворцовой стражи!
— Рад стараться, мой господин! — восторженно заорал бывший майор. — Служу великому Нунстрадамусу!
— Немедленно соберите сюда всех стражников, какие есть в казармах!
— Слушаюсь!
— И пусть захватят веревку покрепче!
— Слушаюсь!!! За мной, мушкетеры!!!
Новоиспеченный генерал, преисполненный служебного рвения, опрометью вылетел из зала. За ним, спотыкаясь и толкая друг друга, ринулись отважные мушкетеры.
— А этих фраеров тряпочных вывести за границу нашего славного королевства, дать хорошего пинка под зад и пускай катятся на все четыре стороны!
Нунстрадамус брезгливо ткнул ногой связанных королевских советников. Рты у них были плотно заткнуты кляпами, и советники могли ответить Нунстрадамусу только дружным мычанием.
Стражники подхватили советников за ноги и носом о паркет поволокли их к выходу.
Бывший майор, уже успевший нацепить генеральские эполеты, вытащил саблю и отправился сопровождать конвой.
— Да… — задержал его Нунстрадамус. — Если ваши солдаты захотят сказать им что-нибудь от себя лично — насчет неуплаченного жалования, или, к примеру, цен на дрова, — не надо их останавливать! — и взмахом руки отпустив генерал-майора, обернулся к совершенно ошалевшему от сменявшихся с калейдоскопической скоростью событий премьер-министру:
— Собирайте кабинет. Будем работать с людьми!
В течение часа Нунстрадамус переговорил с высшими армейскими и полицейскими чинами, заручился поддержкой государственного казначея, выдал Гильдии купцов именные грамоты на право свободной торговли и довел министра просвещения до счастливого обморока.
Нунстрадамус не жалел инвестиций. Он раздавал милости направо и налево. Узнав, что командующий кавалерией неравнодушен к наградам, Нунстрадамус пожаловал ему сразу три алмазных звезды и два золотых креста в придачу. Командиру гусарского эскадрона, большому знатоку и любителю лошадей, он вручил ключ от королевских конюшен. Начальник королевской полиции, вошедший к Нунстрадамусу простым безродным полковником, вышел от него фельдмаршалом и великим герцогом.
Неудивительно, что везде и всюду Нунстрадамуса принимали на ура. Единственная жалкая попытка сопротивления была с блеском им подавлена. Когда один из старых генералов попытался было усомниться в его легитимности, Нунстрадамус взял старика за лацканы так энергично, что генеральские медали дождем посыпались на пол.
— Зырь сюда, хобот! — процедил он, глядя в белые от ужаса глаза генерала. — Теперь в этом кодле я смотрящий! Будешь подо мной ходить! Догнал, фраер? Или в рыло хочешь?
Генерал не хотел в рыло. Он козырнул и опрометью ринулся из залы выполнять распоряжения Нунстрадамуса относительно немедленного захвата почты и флажкового телеграфа.
К вечеру в городе царил полный порядок.
Все лавки, харчевни и мастерские были открыты, а стекла и двери в них вставлены. Торговцам, и мастеровым было предписано в кратчайшие сроки обеспечить горожан всем необходимым, а горожанам указано неукоснительно покупать у них еду и товары. Для этого Нунстрадамус выплатил всем годовое жалованье за счет золота, конфискованного у королевских советников. В школах и университетах начались занятия, а в больницы завезли бинты и лекарства.
Митинги были разогнаны, а наиболее ретивые их участники уже тряслись в больших открытых повозках, связанные по рукам и ногам. В ближайшие десять лет им в соответствии с распоряжением Нунстрадамуса предстояло доказывать свой патриотизм ударным трудом в каменоломнях.
Нунстрадамус объявил об окончании гражданской войны и немедленном примирении всех населяющих королевство народов. Провокаторов, разжигающих рознь и сеющих смуту, ждала смертная казнь.
Граждане приняли новую власть с восторгом. Бессмысленные войны, нищета и произвол королевских советников надоели всем. Вот уже четыре часа стекла в королевском замке непрерывно дрожали от восторженных криков «Слава Нунстрадамусу!», летевших со всех концов города.
Нунстрадамус, занявший королевский кабинет, выслушал доклад начальника королевской полиции.
— Хорошо, — сказал он. — Я рад, что народ с пониманием отнесся к тем скромным мерам, которые я предпринял для нормализации обстановки в королевстве. А теперь ступайте в тронный зал. Через полчаса я выступлю там с программной речью.
Появление Нунстрадамуса в тронном зале сопровождалось громом аплодисментов.
Выждав, пока овация несколько стихнет, Нунстрадамус вскарабкался с ногами на трон и заговорил.
Многолетний опыт выступления с бочки на рыночной площади сослужил Нунстрадамусу отличную службу. Такого тронный зал не видел никогда.
Нунстрадамус разоблачал, срывал маски, вопрошал, указывал, вдалбливал, ставил вопросы и требовал ответов. Нунстрадамус орал, выл, ревел, шептал, трагически закатывал глаза и эффектно ломал руки. Через четверть часа все присутствующие в зале почувствовали непреодолимую потребность следовать за Нунстрадамусом на край света, выполнять все его указания и при первой необходимости отдать за него жизнь — как свою, так и чужую.
А Нунстрадамус тем временем набирал обороты. Он пространно разоблачил агентов чужеземных государств — так называемых бывших королевских советников и их приспешников из числа наиболее несознательных граждан Ковоса. Как первых, так и вторых Нунстрадамус потребовал вымести поганой метлой. Нунстрадамус указал на имевшиеся перекосы и перегибы. Нунстрадамус развенчал благодушие и мягкотелость. Нунстрадамус обличил безыдейность и космополитизм, и развенчал узколобый национализм и чуждую кастовость. Нунстрадамус требовал бдительности и обещал взамен скорое и устойчивое благоденствие.
В заключение Нунстрадамус посулил ненавистному королевству Акирема показать, где раки зимуют, куда Макар телят гонял и почем фунт лиха.
Зал неистовствовал. Нунстрадамуса вынесли из зала на руках.
Когда толпа была у самого выхода, к Нунстрадамусу протиснулся запыхавшийся стражник.
— Там, там… — задыхаясь проговорил он, указывая в сторону Восточных ворот.
— Что — там? — высокомерно осведомился Нунстрадамус.
— Там… Иборг! — выпалил стражник. Толпа угрожающе зашумела. Нунстрадамус поднял руку. Гул постепенно смолк.
— Ну и что же он? — иронически спросил Нунстрадамус.
— Просится в город.
— Просится в город? — повторил Нунстрадамус. — Просится в город… Хм… Просится в город! Ну, раз просится, я думаю, стоит его уважить!
И толпа, воинственно потрясая кулаками, отправилась к Восточным воротам.
