Игра в камешки – 12
Немного повыше я писал о том, что в непрекращающейся мировой войне, которая идёт столько, сколько существует человечество, воюют всегда две стороны. Есть союзники у одной стороны, есть и у другой. Толпа по эту сторону баррикады и такая же толпа – по другую. Мы и Они. Иногда побеждаем мы, иногда – они. Временами дело выглядит так, что наконец-то одержана окончательная победа. Тот самый 'Конец Истории'. Но не тут-то было. Лагерь 'победителей' делится подобно делящейся клетке и всё (всё, чёрт возьми, всё. 'Всё тот же сон'…) начинается сначала. 'Вечный бой' и 'Покой нам только снится'.
Вот, скажем, Англия, которая безраздельно господствовала в мире лет сто, в годы так называемой 'Первой Мировой Войны' была вынуждена (именно вынуждена, так как руки у неё были накрепко связаны войной в Европе и около) позволить выйти из самоизоляции окрепнувшей Америке. Англия опять же была вынуждена ('А что делать?') бросить Америку на чашу весов, Англия была вынуждена позволить американцам высадить свои войска в Европе, Англия была вынуждена (обстоятельствами, судьбою, Богом, чёртом, словом – Жизнью) позволить Америке купить право на послевоенное переустройство мира и Америка заплатила за это право стать 'козлом в огороде' самой ценной валютой в мире и валютой этой является отнюдь не золото. Эта валюта – кровь собственных солдат.
Люди, которые, как известно, 'понимают', в то же самое время являются людьми, не понимающими одной очевидной вещи. Да-да, некоторые вещи настолько очевидны, что не только их осмысление, но даже и просто взгляд на них, способность их 'увидеть', связаны с неким умственным усилием, которое далеко не всякий способен сделать. И это свойство человеческой психики, свойство, замечу, вполне понятное и извинительное, эксплуатируется 'ловцами человеков' со времён первых египетских пирамид. Со времён появления того, что мы называем Государством.
Дело в том, что государства, хотя они и построены людьми и построены для людей, людьми не являются. Государство – не человек. Любой же из нас, этакий крошечный шурупик или гаечка, ту сложнейшую машину, которой является государство, склонен видеть в образе гигантского шурупа. Ну, или циклопической гайки. То, что мы чрезвычайно упрощаем картину, это ещё полбеды. Главное то, что мы все (все, без исключения) склонны приписывать этой гайке ещё и собственные, присущие каждому из нас, свойства личности, и ладно бы только это, но мы к тому же приписываем государству те же мотивы, что движут нами в нашей такой жалкой и такой величественной жизни. Во внешних и видимых нам проявлениях жизни Государства мы ищем рациональность как мы её понимаем.
Ну, скажем, что может быть рациональнее товарно-денежных отношений? И вот множество людей успокаивается на том, что строит в своей голове понятную им картину мира, в которой государство, в коем они имеют честь проживать, существует именно для того, чтобы уделичить некий ВВП. Люди эти, гордо называющие себя 'гражданами', очевидным образом не понимают того, что не только деньги являются в жизни государства величайшей иллюзией (это для вас они не иллюзия, для винтиков и шурупиков, для вас это что-то вроде смазки, при помощи которой вы легче ввинчиваетесь в предназначенное для вас гнёздышко, но, буде придёт такая нужда, государство завинтит вас туда без всякой смазки, а при обстоятельствах крайних так и вовсе забъёт вас в гнёздышко молотком, невзирая на то, какая там на вас нарезана резьба – левая или правая), но и тот самый ВВП является иллюзией куда большей, что бы мы под этой аббревиатурой ни понимали. Я уж не говорю о том, что при некоторой смысловой наполненности ВВП увеличить нельзя ни при каких обстоятельствах. Уменьшить его, правда, можно, но для этого потребуется гильотина.
Так вот, уподобляя государство отдельному человеку, мы и войну склонны рассматривать как взаимоотношения, пусть и перешедшие ту грань, что разделяет кодекс чести, кодекс строителя коммунизма и уголовный кодекс, но взаимоотношения двух или нескольких человек. Мы сводим всё к 'драке по пьяни', 'грабежу', 'попытке отравления' с целью получить наследство, 'мошенничеству', а в некоторых, крайних, случаях – к 'маньячеству'. 'Два маньяка, не сумев договориться, кто из них будет насиловать, а потом, пыхтя, расчленять бедненькую, дрожащую Европу, сцепились в смертельной схватке меж собою.' – Краткая история Второй Мировой Войны.'
Наделяя государства человеческими лицами, мы начинаем рассуждать о том, что ими движет, в терминах 'чести', 'верности данному слову', 'коварства', 'любви', 'алчности', а то и вовсе некоей 'порядочности'. Ну как же… Вот вам Англия, а вот вам – Америка. Рузвельт и Черчилль как два безусловно порядочных человека. Две великих демократии и два великих демократа. Но вот смотрите – а что, если одной из этих демократий послевоенное устройство мира видится иначе, чем другой? Было ваше – стало наше. Вы хотите Европу раздробить, а мы хотим её объединить. Вы хотите выждать, а мы хотим начать боевые действия на континенте завтра. Вы хотите отдать России Польшу, а мы не хотим; вы хотите высаживаться на Балканах, а мы – во Франции; вы хотите удержать Индию, а мы хотим, чтобы вы её потеряли; мы оба хотим, чтобы Франция потеряла Индокитай, но силы, чтобы его перехватить, есть только у нас, а у вас этих сил даже и на одну Бирму не хватает – тю-тю; вы хотите, чтобы единой мировой валютой оставался фунт, а мы хотим, чтобы ею стал доллар; вы хотите сохранить влияние в Саудовской Аравии, а мы тоже не лыком шиты; и ведь есть ещё и Сталин… 'Что нам делать со Сталиным, брат?'
Как вы прикажете действовать, чтобы оказаться на месте, когда окончательно победит одна из сторон? Сегодня Европа – противник Англии, то-есть объективно наш союзник, мы ведь на это столько сил положили, но если она, Европа, победит, то завтра она окажется уже нашим врагом, а если победит Англия? Боже, даже представить страшно, что будет… Как долго можно выжидать? Кому помогать? В чьи союзники податься? А теперь, когда мы видим, что дело Европы – швах, нам что, позволить, чтобы Европу поделили Англия и Россия? А мы как же? Нам одной Японии мало. А Намибия и Камерун нам и вообще не нужны. И что нам делать с Тунисом и Марокко? А вот что нам делать с Германией мы хорошо знали ещё в 1919 году, но тогда Англия мешала, а сегодня Англия это что? Вот этот Черчилль с сигарой? Вот теперь пусть он думает, в чьи союзники податься. Наше время пришло, мы – победители.
Как вы собираетесь участвовать в европейских делах, отсиживаясь при этом в стороне? Ведь когда нужда придёт (а она придёт, ох, придёт!) вам, чтобы высадиться в Европе, придётся воевать то ли с Англией, то ли с СССР. Так не проще ли сейчас, под шумок Второй Мировой, высадиться в Европе, как союзнику старой, доброй и такой демократической Англии? Говорите, фактически предаём вчерашнего союзника в борьбе с империалистической Британской Империей, душителем свободы? А кто вам сказал, что предаём? Мы его, напротив, спасаем. Вот наша зона оккупации. Мы – здесь, и это – главное. Как дела повернутся, мы ещё посмотрим…
Англия – как проигравшийся полковник 'колониальных войск'? В убожестве? Ну что ж… Давайте объединим наши зоны оккупации в единую ФРГ, ядро будущей Европы, пусть немцы послужат, пусть отработают за всё хорошее против врага сегодняшнего – России.
Англия ещё не добита окончательно, у неё ещё какие-то, не по чину, амбиции? Давайте объединим нашу зону оккупации с ГДР и поиграем с добрым дядюшкой Джо против проклятых колонизаторов. А немцы пусть поработают, пусть поотдают должки. За всё хорошее…
Вот и всё союзничество. Вот и вся 'порядочность'…
И ведь Англия всё это видела, всё понимала, всё знала. Как умная собака, которая всё понимает, 'только сказать ничего не может'. А что тут скажешь? 'Мы против такого союзничества', – что ли? 'Мы не позволим вам нам помогать, мы не позволим вам устраивать из нас 'непотопляемый авианосец'? Ну что ж… 'Превратим войну империалистическую в войну гражданскую!' Америка ведь тогда высадится в Европе уже как союзница Германии, только и всего. Игра ведь уже слишком далеко зашла. Да Англия и сама так не раз делала. 'Вы, вы и убили-с…' А другие смотрели – и на ус мотали. Дело, правда, в том, что только усы иметь, да смотреть – мало. Почти у всех смотрящих вино да мёд по усам только текли, а в рот так и не попали. А вот у Америки и усы были, и вино с мёдом попали туда, куда надо. Хорошими учениками оказались американцы. Глуповатыми, но добросовестными. Учителя таких любят.
Игра в камешки – 13
В результате Второй Мировой Войны Англия проиграла всё. Вообще всё. Меня всегда удивляло мнение 'просвещённой публики' о Черчилле как великом политическом деятеле. Ведь достаточно посмотреть что он 'принял', заступая на должность, и что он 'сдал'. Особенно если сопоставить это с приписываемой тому же Черчиллю сентенцией на смерть товарища Сталина. Ну да, вот с этой – 'принял с сохой, а оставил с атомной бомбой'. Сам же Черчилль принял величайшую империю, над которой никогда не заходило солнце, а оставил 'остров'. Оставил ту самую Англию, которую мы знаем и не любим сегодня. И вместе с тем, вот ведь парадокс, я тоже считаю Черчилля великим человеком. Не Сталиным, конечно, но всё же, всё же… Черчилль велик вот чем: он был одним из тех, кто создал ту сегодняшнюю Англию, которую мы не знаем, и которую мы должны не любить ещё больше.
Все слышали забавное высказывание товарища Председателя об обезьяне, сидящей на горе. Помните? 'Нужно быть обезьяной, которая сидит на вершине горы и смотрит на двух тигров, дерущихся в долине…' Это переиначенная на восточный лад знаменитая притча о 'третьем радующемся'. Быть таким третьим хотят все. Ещё бы! Ведь все выгоды такой позиции – налицо. На верхушку горы карабкаются многие, побыть обезьяной каждому хочется. И иногда, в силу тех или иных причин, это кое-кому удаётся. Ино-гда и лишь кое-кому. Дело в том, что, как всем очевидны выгоды сидения 'на горе', точно так же всем очевидны и невыгоды драки в долине. Вернее так – всем понятно, что победителем в долине выйдет лишь один, а остальным ох, как несладко придётся. Поэтому врагами пытающегося отсидеться на верхушке являются все. И те, кто дерётся, и те, кто только собирается подраться, и те, кто, в свою очередь, хочет на гору залезть. Конкуренция на роль обезьяны гораздо, гораздо выше, чем на роль тигра.
В истории человечества нам известно множество государств, которые строили для себя народы планеты. Иные народы крушения своих государств не пережили, иные же – наоборот, умудрились выжить сквозь века, последовательно отстраивая для себя всё новые и новые обиталища, которые лишь меняли своё название. Лучшим, проверенным временем и нещадной эксплуатацией государственным устройством зарекомендовало себя то, что люди на разных языках, но неизменно имея ввиду одно и то же, называли и называют 'Империей'. Народы, которым удалось пожить в таком государстве, мечтают о своём возвращении туда так же, как мечтают о семье те, кто когда-то в семье жил, а потом потерял её и кукует теперь бобылём. Да это и понятно, с какой стороны ни подойди, в семье и жить и выжить куда легче, чем в одиночку. Легче и приятнее, да и со смыслом собственного существования как-то в голове стройнее всё выстраивается. Но, каким бы хорошим ни было государство, каким бы глубинным народным чаяниям оно ни отвечало, рано или поздно оно умирает. 'Ничто не вечно под луною…' Как бы меланхолично это ни звучало, но в словах этих – святая правда. Умирают и самые мощные и крепкие на вид государства, умирают так же, как и мы с вами, и точно так же, как мы с вами, они умирают от самых разных причин. Кто от 'водки и от простуд', кто от 'пера в бок', кого автомобиль собьёт, кого на войне убьют, а кто и сам 'помре', будучи в том возрасте, когда – 'сам Бог велел'. По разному бывает… По разному бывает и с народом, в этом государстве живущем. Иногда народ, устав жить, умирает сам, а в государстве, им построенном, поселяется и живёт кто-то другой, иногда умирает государство, и народ, оставшийся голым и беззащитным, не успевает или оказывается не в состоянии (хотя хотят все, все…) построить ничего взамен и погибает сам, или же рассеивается по чужим домам, что тоже в известном смысле подобно смерти. И лишь самые упорные и самые сильные (или самые угодные Богу? 'Угодные' не значит 'любимые', ведь известно, что Бог иногда щадит преступника с тем, чтобы сделать его орудием Своего промысла) вновь и вновь создают государство 'под себя'. Ну, а некоторые, которых и вовсе единицы, вновь и вновь создают не просто государство, они вновь и вновь строят Империю.
Вернёмся к Англии. К концу сороковых Британская Империя рассыпалась в прах. Я не знаток английской истории, но подозреваю, что в более чем тысячелетней истории 'бриттов' не было ничего тяжелее, чем 10-15 лет после окончания Второй Мировой Войны. И уж совершенно точно не было периода тяжелее за те лет триста, что просуществовала Британская Империя. В каком-то смысле англичанам было гораздо тяжелее, чем нынешним русским, тяжелее уже хотя бы потому, что Британская Империя была построена на совершенно иных началах, чем утраченная нами Империя Российская. И вот тут, будучи загнанными в угол, англичане совершили немыслимое. Многие, наверное, читали роман Джека Лондона 'Смирительная рубашка'. Там – о человеке, о заключённом, который, будучи в наказание 'упакованным' в смирительную рубашку, научился усилием воли уходить в другие миры. В другую реальность. Вот таким Звёздным Скитальцем и стала Англия послевоенными усилиями своей 'элиты', своего 'правящего класса', своей 'монархии', словом – своего 'Черчилля'. Алиса ушла в Зазеркалье. Немыслимое же заключается в том, что Англия превратила в Зазеркалье нашу с вами реальность. Звёздный Скиталец увёл за собою своих надзирателей.
Англия превратила себя в обезьяну, сидящую на вершине горы. В Обезьяну Бога. Отныне в том месте, которым думает Мир, там, где рождаются образы, при помощи которых мы мыслим, есть только одна Обезьяна. Место занято. Занято если не навсегда, то, во всяком случае, надолго. Очень надолго. Англия сумела осуществить революцию. 'Культурную революцию 60-х.' В результате революции было создано культурное пространство, культурная среда, мир образов, которыми оперирует человечество, некий всем понятный мегаязык, при помощи которого разные народы Земли коммуникируют друг с другом, некий свод правил, по которым играют детишки в том детском саду, что мы называем 'международным сообществом'. И волшебный фонарь, на картинки из которого, открыв рот и возясь в грязной песочнице, смотрят сопливые и чумазые 'воспитанники', стоит в Лондоне.
Когда-то Англия, всемогущая Англия, манипулировала странами и народами напрямую. Строила и разрушала союзы. Интриговала. Иногда воевала. По настоящему – с танками и
