Франция. Ну, а заодно нам в захватывающей форме рассказывают о создании той 'нации', которую мы сегодня называем 'французами'. Если мы перечитаем роман сегодня, глазами взрослого, умудрённого многими знаниями и отягощённого многими печалями человека, то мы с изумлением увидим, что речь там, вообще-то, идёт о почти завершённом 'проекте' (что за ужасное слово!); благодаря писательскому таланту товарища Дюма перед нашим внутренним взором воочию предстаёт тот волнующий момент, когда почти уже готовое, тщательно вылепленное изделие суют в печь с тем, чтобы после обжига получить, наконец, вожделенное – единую нацию, живущую в своём собственном государстве. Из вязкой глины получают монолит.
Действо это разыгрывается на наших глазах. Припомните-ка, главным героем романа является французский дворянин, ГАСКОНЕЦ д'Артаньян. Если мне не отказывает память, то он был даже беарнцем, то есть гасконцем настолько, насколько им вообще возможно быть. Он – протестант, ГУГЕНОТ, но служит он государству, господствующей религией в котором является католичество, и, находясь на службе и повинуясь приказам, он участвует в осаде последней гугенотской твердыни на территории королевства – Ла Рошели, и мы, с восторгом читая о его подвигах не замечаем, что он, пуская в ход всё своё мастерство и гасконскую изобретательность, убивает своих единоверцев. Причём служит он верой и правдой государственной идее, живое воплощение которой в лице кардинала Ришелье ему не нравится столь активно, что он с той же гасконской ловкостью при случае с удовольствием убивает гвардейцев 'его преосвященства'. Его непосредственным командиром, не больше и не меньше, как капитаном личной королевской гвардии, является такой же протестант-гасконец де Тревиль, которому его король Людовик XIII доверяет такую драгоценность, как собственная жизнь Его Католического Величества. В романе всячески подчёркивается национальная идентичность тогдашних 'французов' и идентичность эта отнюдь не французская, со страниц книги на читателя как из рога изобилия сыпятся все эти 'нормандцы', 'беаррийцы' и 'анжуйцы'.
Слугой д'Артаньяна является ПИКАРДИЕЦ Планше. Сразу замечу, что лично мне этот персонаж симпатичнее других. Помните, как он попал на службу к д'Артаньяну? Гасконец взял Планше в услужение, увидев, как тот стоит на мосту через Сену и плюёт вниз, наблюдая за расходящимися по воде кругами. Даже и сегодня сразу видно человека, склонного с созерцательности и размышлениям. Выбор Д'Артаньяна показывает нам, что он был не просто гасконцем, он был французом, и он был не просто французом, а был он французом наблюдательным, недаром он дослужился до маршала.
Итак, вчера у нас были все эти пикардийцы, лотарингцы, бургундцы, анжуйцы и нормандцы, жили они в своих герцогствах, маркграфствах, а иные даже и в королевствах, а сегодня их железной рукой загоняют к счастью жизни в едином государстве и, заметьте, государство это не называется, скажем, Великой Пикардией и всем остальным 'беаррийцам' и 'анжуйцам' не предлагают переименоваться в 'пикардийцев', все народы и народцы обнаруживают себя на дороге по которой их гонит добрый пастырь Ришелье и вдоль дороги той стоят 'плахи с топорами' и шаг что влево, что вправо, гм, гм… сами понимаете, того-с, чреват… А в конце дороги той – цель, к которой и бредут наши пикардийцы с анжуйцами, и называется эта цель, чтоб никому обидно не было – Франция. И когда, наконец, усталые пикардиец с анжуйцем и примкнувшим к ним гасконцем добредут до цели и, отдуваясь, повалятся на зелёную травку, то обнаружат они, что нет более никаких 'беаррицев', у которых отныне останутся только национальные костюмы и ансамбль песни и пляски, а есть и отныне пребудут вовек – французы. Vive la France!
Точно такой же процесс прошли в своё время немцы и делись куда-то целые государства с самыми настоящими королями, все эти Баварии, Саксонии и Ганноверы и появилась на свет – Германия. И живут в ней немцы, которые когда-то были теми самыми баварцами и саксонцами. Я вам по секрету скажу, что они ими так и остались, да только их собственное любимое государство ни за что им так себя называть не позволит. Ну, то есть, позволит, конечно, и песню народную, баварскую, пой, сколько влезет, и на стадионе ты даже и подраться можешь, когда там играют мюнхенская 'Бавария' против 'Боруссии' из Дортмунда. Но вот налоги ты будешь платить федеральные, в армии ты будешь служить не в баварской, а в немецкой, а буде случится так, что выиграешь ты какую-нибудь завалященькую олимпийскую медаль, то флаг над твоей головой поднимут немецкий, и гимн, слова которого ты с восторгом подхватишь, тоже будет немецким. И в случае войны, где бы ты ни родился, что в Баварии, что в Брауншвейге, пойдёшь ты, дорогой, и умрёшь за родину великих Гёте и Бетховена, за 'единую и неделимую Германию'. Deutschland, Deutschland uber alles! А как же…
То же самое с испанцами, которых собрали отнюдь не в 'единую и неделимую Сарагосу' и называются они вовсе не сарагосцами и даже не валенсийцами, а называются они испанцами и живут эти самые испанцы, которых каждый может руками пощупать, в своей собственной Испании.
И в Италии то же самое.
А уж про Россию я и говорить не буду. Россия прошла по этой дорожке куда раньше многих и многих 'европейских наций'. Не было на свете ни немцев, ни итальянцев, ни бельгийцев, а вот русские уже были. И сегодня они есть, никуда не делись.
Нация – это первая ступенька к тому, чтобы построить свою Империю.
Империя – 25
Часто можно услышать: 'А зачем, собственно, нужна Империя?'
Странный вопрос. Империя нужна для того, чтобы жить. Просто жить. Хотят русские жить, и не просто жить, а жить русскими, то строят они свою Империю. Если вы не построите свою Империю, то кто-то другой построит Империю для себя и найдётся ли там местечко для вас – никому не известно. А даже если и найдётся, то где то местечко будет решит тот, кто Империю строит. Строит-то он её в первую очередь для себя.
Создав нацию, вы создаёте предпосылку к постройке Империи, вы обретаете смысл собственного существования, но смысл ещё не означает, что у вас что-то получится. Наций много, не так много как нам о том рассказывают, но всё же, всё же… Наций явным образом куда больше, чем Империй. Нация – это куколка, и что из этой куколки выкуклится – о том не знает никто. Из одной куколки на свет Божий появится прекрасный махаон, а из другой – какая-то кракозябра, а уж третьей так и вовсе с аппетитом позавтракает весёлый крапивник и улетит, попискивая, по своим крапивочным делам.
Между прочим, люди, прокламирующие так называемый 'национализм', но при этом противопоставляющие национализм империализму, не замечают очевидного – промежуточная цель в виде 'нации' тоже означает отказ от себя во имя чего-то высшего. Нация появляется на свет лишь после наднационального объединения баварцев с ганноверцами и пруссаками, ломбардцев с тосканцами и калабрийцами, анжуйцев с пикардийцами и бургундцами, рязанцев с тверичами, москвичами и новгородцами. Объединение это всегда и везде сопровождается насилием и кровью, ибо, скажем, тверичам трудно принять идею о том, что тверичи ничем не отличаются от москвичей и должны жить с ними в рамках одного государства и жить отныне как один народ, как какие-то 'русские'. Ради создания 'нации' народ вынужден отказаться от своей идентичности, которая в некоторых случаях к моменту объединения насчитывает сотни лет, для этого и изобретается название будущей 'нации', никто не хочет именоваться именем соседа, а тем более такого, с которым вы на ножах. Так появляются 'французы', 'испанцы', 'итальянцы' или 'русские'.
Если мы начнём идти в обратную сторону, то мы точно так же обнаружим, что и 'тверичи' когда-то получились из живших в тех местах народцев, которые отказались от своих имён и слились в 'тверичей' и тогда им казалось, что всё – цель достигнута, ведь они стали народом, 'одним из', народом пред Господом. Они не поняли, что ступив на эту дорожку они будут вынуждены пройти её до конца. Если хватит сил, конечно. Если хватит сил…
Остановиться на полдороге – нельзя. Вы идёте от племени к народу, от народа к нации, от нации к Империи. Вы становитесь всё более живым. Вы не можете, став нацией, нацией и остаться. Вы идёте либо вверх, к Империи, и тогда эта ступень – первая, либо вы идёте вниз и тогда эта ступень – последняя. Говоря о строительстве применительно к государству уместно будет пустить в ход и строительные термины, так вот нация – это в каком-то смысле кирпич, и кирпич этот бесхозным не бывает. Вы не хотите строить свою Империю или у вас не хватает на это сил? Ну что ж… Кирпич подберут, и подберут, замечу, с удовольствием, и используют на строительстве другого дома. Станет ли этот дом вашим? Не знаю. Может станет. А может и нет. Дело в том, что, отказавшись от строительства своей Империи, народ теряет право на субъектность, народ теряет право на Имя, вместо него с Богом будет разговаривать кто-то другой, народ этот сам помещает между Богом и собою посредника, того, кто Империю строит.
Хорошо если вы попадёте в Империю, которая называется Российская Империя и сможете жить, но что если вы попадёте в Священную Римскую Империю, как попали туда славянские племена? Племена, о которых ныне и не помнит никто? И Имени их не осталось.
Слово 'национализм' не значит, в сущности, ничего. Это всего лишь знамя, которое вы подняли над головой. На знамени может быть написано 'Вперёд к победе коммунизма' или 'Национализм' – эти слова можно рассыпать на буквы и собрать из них другие и на вашем знамени появятся другие лозунги, которые, в свою очередь, будут значить так же мало. Важно одно и только одно – в каком направлении вы маршируете. Куда вы идёте – вперёд или назад.
Национальных государств вообще не существует. Любое 'национальное' государство собрано из неких составляющих, то, что 'националисты' называют 'национальным государством' – это всего лишь государство, населенцам которого добрый дядюшка ещё не рассказал 'правду-мать' о них самих. И не рассказывают каким-нибудь 'итальянцам' о том, кем на самом деле они являются, вовсе не потому, что рассказать нечего. Отнюдь. Все, наверное, помнят, как лет десять назад в западной прессе появились 'умные статьи' с рассуждениями о том, что неплохо бы было разъеденить промышленный итальянский Север и аграрный Юг на два государства и что это было бы всего лишь признанием положения, которое и так существует де-факто. Тема эта какое-то время помуссировалась и как-то 'сама собою' заглохла. Лет мне уже много и я давно вышел из того возраста, когда люди полагают, что всё в мире происходит 'само-собою'. Очевидно, что Италии показали кулак, а потом, добившись уступок в вопросе, о котором мы не имеем ни малейшего понятия, кулак опять спрятали за спину. Но не разжали. Будет в том нужда – и крепко сжатый кулачище 'национализма' с побелевшими костяшками вновь поднесут к итальянскому носу.
Все помнят 'бархатный развод' Чехии и Словакии. 'Бархатным' он получился лишь потому, что не чехи разводились со словаками (любой развод сопровождается некрасивыми сценами, на то он и развод), а потому, что их 'разводили'. Разводящий просто полагал, что ещё неизвестно куда всё повернётся и, буде случится так, что Россию 'развести' не удастся, то 'с паршивой овцы хоть шерсти клок', хоть Чехия, а Словакию в таком случае отбросили бы назад, как ящерица оставляет хвост. Между прочим, пример Чехии чрезвычайно показателен и в смысле 'расцвета национальной культуры'. Культура Империи порождает гениев, а культура маленькой, но гордой 'нации' порождает Вацлава Гавела. Отныне чехи себе не принадлежат. Не они определяют свою судьбу. Захочет будущая объединённая Европа и вновь появится на свет Чехословацкая Республика, а захочет – и будет наоборот, возникнут на месте Чехии Богемия и Моравия. В этом случае и чехов больше не будет, а будут 'богемцы' и 'моравцы'. Лично я думаю, что будет именно так, ибо на Богемию есть и другие охотники в кожаных коротких штанах, гетрах и в шляпах с фазаньим пёрышком.
Не существует волшебной формулы по которой то или иное государство выходит 'национальным'. Это точно так же как и в случае с 'демократией' – какими бы формальными признаками 'демократии' ни обладало государство, какие бы институты оно ни имело – все эти 'ветви власти' и прочую чепуху, вовсе не это делает государство 'демократическим' или 'тоталитарным'. Ровно то же и в случае с 'национализмом'.
Давайте-ка мы наконец произнесём то, вокруг чего все топчутся и водят хороводы, и, отводя глаза, говорят вовсе не о том. Давайте скажем сами себе: 'ГОСУДАРСТВО НАЦИОНАЛЬНЫМ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ, НАЦИОНАЛЬНОЙ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ВЛАСТЬ!'
Империя – 26
Поскольку отвлечённые рассуждения на волнующую всех тему, а что же это за явление такое – национализм, волнуют волнующихся всё же меньше, чем конкретика, а конкретика в нашем случае как ни крути – русская, то нам необходимо вернуться на русскую почву, которая местами чернозёмная, а местами и нет. Кроме того, мы не можем избежать русской темы ещё и по следующей причине – если повнимательнее взглянуть на русскую историю, то невозможно не заметить того, что определённые исторические события повторяются в России примерно так же, как на смену осени неизменно приходит зима. А зима, замечу, всегда сменяется весною. А потом наступает лето. Нравится это кому или не очень, но поделать с этим ничего нельзя.
