Дети белой богини

была худа, причем чрезвычайно. На ней был блестящий до­машний халат, а точнее, платье. Разве такое мож­но назвать халатом? Язык не повернется! Теле­визор работал, хозяйка смотрела по видео мод­ный фильм. Выдержала небольшую паузу, взяла пульт и нажала на кнопку. Потом поднялась, пере­села к обеденному столу, огромному, овальной формы. На резных спинках стульев красовалось нечто похожее на вензеля. Все у нее было проду­мано, вплоть до того, какой величины должны быть узоры на мебели и какой - паузы в разговоре.

- Присаживайтесь к столу, Александр Алек­сандрович, - четко выговорила Аглая Серафимов­на. И девушке в голубом: - Лена, чаю нам. Или кофе?

- Нет, нет. Чаю, пожалуйста.

Завьялов осторожно опустился на стул, ста­раясь ничего не задеть и не разбить. И вдруг по­чувствовал голод. Не считая фирменных пирож­ных, употребленных в ожидании Вероники в кафе

«Мечта», за весь день в желудке не было ни крош­ки. Забыл поесть, такое случается. Испугался, что заурчит в животе. Впрочем, он уже не знал, чего бояться. Сейчас Аглая Серафимовна будет кри­чать,

- Вам надо было сразу обратиться ко мне, -ласково сказала вдруг мэрша. — А не искать встре­чи с Вероникой. Против Германа Георгиевича Го-ранина это бесполезно.

- А с чего вы взяли, что я действую против Германа? - слегка опешил он.

- Вы сказали, что Горанин замешан в убий­стве. И, как я понимаю, речь идет об убийстве вашей жены.

- Кому сказал? - удивился Завьялов.

- Неужели вы думаете, что у моей дочери есть от меня секреты?

Вошла Лена, везя перед собой сервировочный столик. В ожидании чая он незаметно разгляды­вал Аглаю Серафимовну. Странно. Глаза, кото­рые он считал черными, были серые. А черты лица оказались на удивление правильными, он даже заподозрил, что это работа высококлассных пластических хирургов. Аглая Серафимовна бес­спорно - безоговорочная красавица, в этом-то и весь ужас!

- Вы меня боитесь? - в упор спросила жен­щина, когда Лена увезла пустой столик.

- Как и все.

- А меж тем я так одинока! - вздохнула мэр­ша. И вновь его удивила. С чего вдруг такая от­кровенность?

- Я не совсем донимаю...

- Л чего тут понимать? Мне не нравится этот город, не нравятся эти люди, а я вынуждена здесь жить и терпеть! Вероника сказала, что вы очень умный, чуткий человек. Так, может, мы догово­римся?

- Насчет чего? - Он осторожно отхлебнул чай. И даже решился взять кусок торта, хотя, от слад­кого замутило - нельзя же весь день есть только пирожные!

- Что у вас против Горанина? - деловито спро­сила Аглая Серафимовна.

- Послушайте, за что вы так его? Ненавидите?

- Я ненавидеть не умею, - отчеканила Аглая Серафимовна. - Я всегда объективна, только это­го отчего-то никто не замечает. Горанин - чело­век убийственный для города. Его злокачествен­ная опухоль. И попробуйте доказать мне, что это не так.

Она была не глупа. Образована. Уверен, знает иностранный язык, возможно, не один. Читает достойные книги. Смотрит достойные фильмы. Город не прав: Аглая Серафимовна занимается не только своей прической и своими нарядами. Но город во многом не прав. И в том, что называет ее Наглая Серафимовна. Это не наглость, но друго­го слова город подобрать не может.

- Герман - сложный человек, - осторожно на­чал он. И замолчал, «Ну как ей объяснить?»

- Как и все мы, как и все мы.

- В нем плохого столько же, сколько хороше­го. И я не понимаю, почему вы, красивая женщина, которая заботится о собственной внешности, следовательно, ценит физическую красоту, так воспринимаете красивого мужчину?

- Потому что я вообще не воспринимаю его с этой стороны! Как мужчину! Это же чудовище! Не имеющее пола! Он должен сидеть в тюрьме! Его надо изолировать! Да, да, да! Горанин погу­бит город!

- Каким образом?

Не доев кусочек торта, Александр осторожно положил на блюдечко чайную ложку и отодвинул его. Разговор-то серьезный! Она, оказывается, не собственные интересы блюдет, а заботится о бла­ге города!

- Он рвется к власти. А моя дочь только за­ложница его амбиций. Вы не хуже меня это знае-. те. О! Он это умеет! Развращать! Мне обидно только, что моя девочка стоит в этой очереди! Мы же скоро уедем. В Москву. Что будет с городом, если им завладеет такой развратный, жестокий и беспринципный человек? Убийца!

- С чего вы взяли, что он убийца? - пробор­мотал растерянно Завьялов.

- Да потому что я сама... — Теперь замолчала Аглая Серафимовна. А потом, сбавив тон, сказала вкрадчиво: - Давайте заключим сделку. Вы помо­жете мне избавиться от Горанина, а я окажу ответ­ную услугу. Ведь вам есть чего хотеть, не так ли?

- А какую сделку вы заключили с Германом? - Он подался вперед, следя за тем, как меняется выражение ее лица. Вот сейчас Аглая Серафимов­на должна сорваться.

- Вы неглупый человек, - усмехнулась жен­щина, оставаясь спокойной. - Очень неглупый. Раз вы обо всем догадались, вывод напрашива­ется сам собой. Для того чтобы обвинить чело­века в убийстве, нужно как минимум убийство. Не так ли?

Так вот куда она клонит! Матерь Божья!

- Вы даете мне мотив? Правильно я понял? Но тогда получается, что вы соучастница! Ведь вы его ангажировали на это!

- Да бросьте! Горанин решил избавиться от мальчика из ревности. Из элементарной ревнос­ти. Убить, подбросить улики, сфабриковать дело. Это в его духе. И все поверят. Ведь вы не знали, куда с этим пойти. А надо было прийти ко мне.

Умна! Великая женщина! Город никогда не будет ее любить, но что ей за дело до этого? Муж не зря перед ней трепещет. Он в ужасе от ее ума и проницательности.

- И как вы себе это представляете? Я больше не работаю в органах. То, что я делаю, - всего лишь частное расследование. А Герман - стар­ший следователь прокуратуры.

- Я бы себе это не представляла, если бы мой муж не был мэром города. И вы ошибаетесь: Го­ранин больше не старший следователь. Он заме­ститель прокурора.

- Ах, да! Совсем забыл!

- Вопрос решен. Есть вещи, которые вне моей компетенции, но... Убийство есть убийство. Не так ли?

- Вы предлагаете возбудить уголовное дело?

- Только на основании веских улик, которые вы предъявите. - Аглая Серафимовна присталь­но глянула на него.                                      

И тут он испытал великое искушение. Как все, оказывается, просто! Сдать Германа и покончить с этим. Есть дежурный врач, который даст пока­зания. Есть Ирина Михайловна, которая прояс­нит вопрос с курткой. Есть испачканный кровью костюм. Есть ломик, который Герман держал в руках. Он сам, лично, это видел. Есть телефон­ный звонок и Роза с Лешей. В конце концов, есть мотив. Но...

- Я не могу этого сделать, - пробормотал За­вьялов расстерянно и потянулся за чашкой: в гор­ле пересохло.

Получилось очень неловко, чашка упала на пол и разбилась. Он в ужасе смотрел на осколки. Потом нагнулся и стал торопливо собирать их с пола.

- Оставьте! - презрительно сказала Аглая Се­рафимовна. - Уберут.

- Я не могу этого сделать! - распрямляясь, с отчаянием повторил он.

- Удивляюсь, как такой человек почти двад­цать лет проработал в милиции? - холодно сказа­ла Аглая Серафимовна.

- Видите ли... Там, в Москве, люди образо­ванные и неглупые могут найти себе достойное применение. Но у нас город маленький. Нам при­ходится довольствоваться тем, что есть. Прости­те меня.              

Она слегка опешила. Потом покачала головой:

- Ну, знаете! Вы действительно меня уди­вили! Когда вчера вечером вы вошли в эту дверь, я подумала: вот еще один идиот, деревен­щина, которая двух слов связать не может и не имеет представления о приличиях. При виде сто­долларовой купюры кинется отбивать чечетку либо корчить рожи. Мало того, что вы отказа­лись от моего предложения, вы еще извиняетесь за это!

- Вы считаете, что здесь, в N, не может быть порядочных людей?

- В провинции рабочий день заканчивается в пять, а в семь город словно вымирает. Времени перемывать друг другу кости у нас достаточно. Свободного времени, которому мы не знаем цену. А вы, как человек необщительный, либо читаете, либо думаете. Философствуете, раз деньги вас не интересуют. А философия - удел стойких, силь­ных духом, но нищих. Я имею в виду деньги. Можно встать в позу, презреть металл, но... Но есть еще тот мальчик. Павел. Я думаю, вам не­безразлично, что он сядет за убийство, которое не совершал.

Она еще и хороший психолог! Мгновенно про­считала: раз деньги его не интересуют, значит, должно заинтересовать торжество справедливо­сти. С ней невозможно бороться. Но заключить сделку?..

- А если это все-таки не Герман?

- А кто?

- Не знаю. Мне надо еще кое с кем погово­рить. Собрать доказательства.

-Что ж. Вы подумайте. Я все равно найду спо­соб. С вашей помощью или без вас.

- Не сомневаюсь.

Он поднялся, стараясь не зацепиться за что-нибудь, и, неожиданно для себя, неловко покло­нился:

- До свидания. Очень было приятно пооб­щаться.

- Может, и руку мне поцелуете? - с откровен­ной иронией сказала Аглая Серафимовна.

- Извините, не умею.

- Я думаю, мы еще увидимся. - И она неожи­данно добавила: -Заходите как-нибудь. Поговорим.

Аглая Серафимовна предлагает ему дружбу?! Ну, это уж слишком! В дверях он обернулся, и спросил:

- Скажите, а правда, что Павел писал за Ве­ронику сочинения в школе?

- Какая чушь! Еще одна городская сплетня? Они фантазеры, наши жители. У девочки разви­тая, грамотная речь, богатый словарный запас. Павел помогал ей с точными науками. Способ­ный мальчик. Я вообще не понимаю, почему он пошел в юридический.

- Зато я понимаю.

Провожали его девушка в голубом и Миша. Лена подала куртку, охранник вывел на крыльцо. Хмуро спросил:

- Ну как? Договорились?

- Не совсем.

- Ну и правильно. Не связывайся. За Гораниным сила! Город ему достанется.

- С чего ты взял?