Любовь.ru

—  Разве не знаешь, что я психолог? -Допус­тим, Ромео ты не боишься, а зачем тогда писто­лет? Для самоутверждения?

—  Если будете продолжать хамить, я вас в районное отделение милиции вызову.

—  А я не приду.

—  Тогда пришлю повестку. Потом принуди­тельный привод.

—  Раньше    я    всегда    боялась    милиции. А теперь не знаю, чего бояться. Можете принуди­тельно, мне все равно... Я не знаю ничего о делах мужа, — вздохнула Люба. — И про его работу в Интернет-кафе слышу сегодня в первый раз. У него не было врагов, не было долгов, не было замужних любовниц, за связь с которыми могли убить ревнивые мужья.

—  А незамужних?

—  Послушайте, Станислав...

—  Вы хорошо знали собственного мужа?

«А вот вы плохо знаете собственного му­жа...» — вспомнила вдруг Люба. Видимо, есть человек, который знал его лучше, но встретиться с ним — значит подвергнуть свою жизнь опасно­сти. А Олега теперь все равно не вернешь.

—  У него не было любовниц, — сдержавшись, очень спокойно ответила она. — И если его убили выстрелом из пистолета, да еще с глушителем, как вы утверждаете, то я понятия не имею, кто это мог сделать. И за что. Враг у Олега был толь­ко один — Ромео. Но в его существование вы не верите.

—  Как он, говорите, с вами общался, этот Ро­мео?

—  Через Интернет. Посылал сообщения на мой электронный адрес. Последние были с угрозами.

—  Виртуальный маньяк — это что-то новенькое. Коллеги засмеют. Письма с угрозами, значит. И где они? — Самохвалов посмотрел на экран монитора. — Покажите.

—  К сожалению, я их не сохранила. Удалила — и все.

Тогда как доказать, что вашему мужу кто-то угрожал? И потом, сами себе вы можете по­слать письмо по электронной почте?

— Могу. Если я зарегистрируюсь под другим именем на другом сервере...                  

— Не надо мне ничего объяснять. Все равно не пойму. Главное мне знать, что это возможно поэтому все эти преследования могут оказать­ся выдумкой. Несуществующей вещью как весь этот ваш виртуальный мир. Только преступления в нем совершаются почему-то впол­не реальные. Собирающемуся совершить самое настоящее убийство человеку продают далеко не виртуальный пистолет. И не монстров он идет стрелять, а своего реально существующе­го друга Петю, который, к примеру, увел у него реально существующую девушку Машу. И как поймать за руку? Того же торговца оружием, к примеру? Это же не на рынке, из-под полы, а открыто для всех. На каком-то так называемом сайте.

—  И для вас в том числе открытом. Учитесь. Ловите за виртуальную руку. А на кнопку не на­до так сильно давить.

Люба встала, подошла, взяла его руку, поло­жила ее на мышку, накрыла своей. Мизинец на мизинце, указательный палец на указательном, большой на большом. Легко надавила на средний сустав его указательного пальца, клацнула кноп­ка, открылась игра.

—  Легонько, это не курок «Макарова». Нежно.

Снова щелкнула кнопка. Его рука почему-то сделалась горячей и влажной. Она снова слегка надавила на выступающую косточку среднего сустава.

—  А теперь два раза. Очень быстро. Щелк-щелк. Расслабь кисть. Что это она у тебя, как деревянная?

Ее подбородок что-то приятно щекотало. Волосы, мягкие светлые волосы. Торчащий на макушке вихор чуть-чуть касается ее тонкой, чувствительной кожи. Запах детского мыла, хотя кто сейчас моет им голову, когда полно всяких шампуней? Это просто галлюцинация, запах из самых глубин памяти. Тот самый, запретный, за­мыкающий цепочку ассоциаций: мужчина, муж, торопливый шепот в ночи, жаркие поцелуи на смятых простынях, пьянящая легкость во всем теле, потом внезапные утренние головокруже­ния, тошнота и постоянно преследующий запах детского мыла... Щелк-щелк.

—  Я, пожалуй, пойду. — Капитан кашлянул, пытаясь вернуть прежний тембр внезапно сев-, шему голосу.

—  Да-да. — Люба отстранилась, убрала свою руку.

Но он по-прежнему сидел, словно прикле­енный, на деревянном стуле. Влажная горячая кисть руки на пластмассовой мышке.

—  Идите, капитан Самохвалов.

Встал наконец. Она ему по подбородок, маленькая, неприметная женщина. Не худая, не полная, не красавица и не... А глаза у него синие-синие. Солнце, что ли, так ярко сегодня светит?

—  Да... Непонятная вы женщина, Любовь... Александровна.

Уже захлопнув за ним дверь, она вернулась назад в комнату и вдруг громко рассмеялась. Впервые за последние полтора месяца. Вспом­нила, как наклонилась и почти прижалась к. молодому, привлекательному (Люська-Апель­синчик была права) мужчине, манипулировала его рукой, предлагая расслабиться. Вот тебе и урок компьютерной грамотности! Пыталась объяснить оперуполномоченному, как правиль­но работать с мышкой! А он, интересно, что по­думал?           

3

Визит капитана Самохвалова вывел Любу из равновесия. И он, и Люська-Апельсинчик были живые, беспокойные. Все от нее чего-то хотели. И к виртуальному миру относились с легким недоумением: как можно в нем жить, если есть проблемы насущные, требующие неотложных решений? Люська была поглощена заботами о семье и добыванием денег, капитан Самохва­лов — выслеживанием преступников. Люба не знала, женат он или нет, где и с кем живет, есть ли у него дети.

Но ей тоже захотелось что-то делать. Работа спасает от всего: от болезней, от горестных мыс­лей, от ежедневных терзаний, которые, в сущ­ности, бесполезны. Мучая себя, ничего не изме­нишь. Она сама недавно пыталась объяснить это пациентам, приходившим со своими проблемами. Иногда что-то получалось сразу, и люди уходили успокоенными, иногда требовалось поговорить с ними еще раз и еще.

И она вспомнила наконец это важное: пациен­ты. Те, с которыми она начала работать да так и не закончила. Может, стоит вернуться к своей ра­боте? А для начала попробовать вылезти из своей квартиры-скорлупы.

Пришлось выйти на улицу. Первые несколько шагов дались относительно легко. Головная боль в последние дни немного утихла, только солнеч­ный свет по-прежнему резал глаза. Пришлось надеть солнцезащитные очки.

Выйдя из подъезда, Люба огляделась. В ма­леньком, уютном дворике росло много деревьев, в этот безветренный майский день зеленая ли­ства была почти неподвижной, и живые стены создавали иллюзию дома и покоя в нем. Его потолок — небо, слегка присыпанное известкой облаков, было высоко и в то же время совсем близко. Она же так давно не видела этого неба! Старушка-соседка, копающаяся в хозяйствен­ной сумке, подняла голову на вежливое «здрав­ствуйте».

—  Доброго здоровья тебе! Никак Любаша, со­седка моя? Что ж ты, опять сюда переехала?

—  Да. Пришлось.

—  А Макаровна говорила, ты взамуж ушла. Мужик, что ли, дурной какой попался?

—  Он умер. — Внутри уже ничего не болело. Было и прошло. Олег умер, что ж тут такого? Он умер, .а она переехала обратно в мамину квар­тиру.

Но старушка разохалась, всплеснула руками, заговорила что-то торопливо и участливо. Люба почти не слышала этих слов, только кивала со­гласно: «Да-да» — и оглядывалась по сторонам.

—  Марья Гавриловна, а вы чужих никого в нашем дворе последнее время не замечали?

—  Чужих? Кого это чужих?

—  Никто из мужчин незнакомых обо мне не расспрашивал?

—  Да был тут один, видный такой из себя парень.

— Видный? — Люба испугалась: «Неужели нашел?»

—  Глаз у него синий. Спрашивал: «Не интересовался ли кто вашей соседкой?» Тобой то есть, Любаша.

 «Самохвалов, — догадалась она. — Значит, проверяет».

—  А больше никто?

—  Был тут еще один. Ни о ком не спрашивал, стоял вон возле тех деревьев, в окна смотрел. День стоял, два стоял. В очках темных. Вроде мо­лодой. Точно не скажу, какой из себя.

«Молодыми» для семидесятилетней старушки были и пятидесятилетние мужчины с волосами, слегка тронутыми сединой. Люба вздохнула:

—  Вы в магазин?

—  На рынок, Любаша.

—  И я туда же.

Они пошли рядом. Старушка передвигалась медленно, держась за Любину руку, и все вре­мя что-то говорила. О ценах на рынке, о погоде, которая наконец-то установилась теплая по­сле долгих апрельских холодов, о маленькой пенсии, о постоянно повышающейся плате за квартиру. Люба подумала, что надо зайти в банк, снять деньги со счета, посмотреть вообще, сколько у нее на счету осталось. Продукты и в самом деле подорожали, а квартплата повы­силась.

Машина с тонированными стеклами медленно' проехала мимо. Бежевые «Жигули» девятой мо­дели. Когда Люба обернулась, она увидела, как метров через сто машина развернулась, потом так же медленно поехала обратно. С Марьей Гав­риловной они расстались у мясных рядов. Второй раз Люба заметила «Жигули» возле рынка. Пока ходила между рядов, выбирая овощи и фрукты, машина стояла на обочине, и из нее никто не выходил. Но когда Люба двинулась в сторону

Сбербанка, вдруг тронулась и поехала в том же направлении.

Люба шарахнулась обратно в сторону рынка. Задела женщину, которая начала громко ру­гаться, уронила один из пакетов. Тот разорвался. Пока подбирала его содержимое, по сторонам не смотрела, а когда подняла голову, бежевые «Жи­гули» стояли совсем рядом. Разглядеть лицо че­ловека за тонированными стеклами было невозможно. Люба не выдержала, подошла, постучала в стекло:

—  Послушайте, что вам надо?

Было такое ощущение, что в салоне никого нет. Ни движения, ни звука. Она постучала еще раз:

—  Эй!

Опять никакого ответа. А вообще есть там кто-нибудь? Люба подергала за ручку дверцы. Заперто с той стороны.

Оглянулась по сторонам: милицию позвать? Человек в машине явно не хочет общаться. И дожидаться, пока она позовет кого-нибудь на помощь, не станет тоже. Люба пошла вдоль до­роги, стараясь не уронить пакеты с продукта­ми. Руки у нее слегка дрожали. «Жигули» тоже медленно тронулись с места. Пока они просто ехали, но ей почему-то казалось, что в любой момент машина может свернуть в ее сторону и, резко прибавив скорость, сбить. Может, просто пугает?

Она не выдержала и пошла быстрее. Почти побежала. Свернула на маленькую улочку, что­бы пройти к своему дому проходными дворами. «Жигули» проехали мимо. Люба немного