главного гада». Скользкое земноводное существо, быть может, уже плыло к острову через залив.
Александр подумал о том, что вот, наконец, он на пороге Винеты. А за ним, притаив дыхание, заглядывая через его плечо, сгрудились все, кто желает ему счастья и готов помочь в предстоящем поединке: Кузема, Бугров, Рывчун начальник поста, командир части, а также генерал и профессор Грибов в Ленинграде.
Там, наверное, гаснут уже огни. Город погружается в сои.
В большом, во всю стену, окне, которое выходит на Неву с Литейного, свет не гаснет всю ночь.
Генерал расхаживает взад-вперед по кабинету. Телефон на его столе безмолвствует. Это плохо. Нервы настроены на резкий телефонный звонок, который вот-вот раздастся.
Господа в клеенчатых макинтошах заставляют себя ждать. Быть может, отдумали? Хотя вряд ли. Не такие господа!
Москва разрешила ждать не более недели. Если гости не пожалуют, придется самим протискиваться в эту Винету. К сожалению, мальтиец так и не смог толком объяснить устройство тамошнего «Сезама».
«В Винете полно камуфлетов, — сказал он. — Случайно ваш человек нажмет не на тот рычаг и обрушит себе на голову гранитную плиту. А кому отвечать? Мне».
Он, впрочем, готов идти проводником. «Идти…» Его надо волоком тащить под водой.
Досадно, что пришлось немного повредить при задержании. А с другой стороны, не на танцы же его приглашали!
Генерал с неудовольствием косится на телефон. Потом, присев к столу, перелистывает бумаги в папке.
Капкан открыт, приманка приготовлена. Но что это за приманка?
В Западной Германии до сих пор ищут архивные клады. Быть может, и в шхерах спрятан какой-то чрезвычайно ценный архив?
Но почему именно сейчас активизировались поиски этого секретного архива? Почему нарушители пытаются чуть ли не гуськом идти через границу, и даже летом, в самое неблагоприятное для них время, когда ночи наиболее коротки?
На это нетрудно ответить. Достаточно взглянуть на календарь.
26 мая 1952 года, то есть месяц назад, подписан так называемый общий договор о союзе между США, Англией, Францией и Западной Германией.
Вокруг боннского договора развернулась острейшая политическая борьба. Каждый документ, который показывает, насколько опасен неофашизм в Западной Германии, чрезвычайно важен в этой борьбе.
После войны Винета-три оказалась на советской территории. Вот почему возникла срочная необходимость изъять из Винеты секретный архив или, на худой конец, уничтожить его.
Во всяком случае, несомненно, что «Летучий Голландец» находился в самом центре тайных политических и военно-стратегических интриг того времени. Быть может, некоторые из этих интриг еще не закончены и нити от них протянулись в наши дни?..
Генерал нетерпеливо смотрит на телефон.
Для Грибова это тоже мучительная, бессонная ночь.
Он достаточно осведомлен о ходе событий, хотя все рычаги, управляющие ими, сосредоточены сейчас в руках пограничников.
Профессор догадывается о том, что лейтенант Ластиков ожидает врага в шхерах. Быть может, как раз в этот момент нарушитель всплыл и единоборство уже началось?
Грибов подсаживается к столу. Это единственный способ, старый, испытанный, совладать с волнением.
Из ящика письменного стола он извлекает пожелтевшую, надорванную по краям и на сгибах газету. Это «Дейче Цайтунг» от 12 июня 1940 года, номер, в котором помещен фотоснимок Цвишена в момент вручения ему «рыцарского креста».
Неотрывно всматривается Грибов в лицо своего врага, мучительно стараясь понять, разгадать этого человека.
Цвишен снят в профиль. Это жаль. В рисунке профиля сказывается характер, воля. В анфасе же обычно — ум.
Но и так видно, что Цвишен дьявольски хитер.
Лоб у него чуть покатый, с залысинами. Нос — длинный, прямой, кажется, немного раздвоенный на конце.
Самодовольства в лице только что пожалованного рыцаря «железного креста» нет. Словно бы он даже чем-то недоволен. Улыбка Гитлера, во всяком случае, более любезна, почти приторна.
Профессор вертит под лампой газету, пытаясь с разных ракурсов взглянуть на командира «Летучего Голландца».
Да! Очень странное лицо! Будто нарисовано одним резким, быстрым, не отрывая пера от бумаги, росчерком. Мысленно хочется дорисовать его.
Усилием воли Грибов, наконец, повернул это лицо анфас, заставил Цвишена приподнять тяжелые складчатые веки. Взгляд из-под них, несомненно, властный и в то же время слегка косящий, ускользающий.
Командир «Летучего Голландца» и на снимке не смотрит в лицо своему фюреру.
Цвишен и Гитлер стоят друг против друга, склонившись в полупоклоне. Рукопожатие! Оба позируют перед фотографом. Но Гитлер позирует больше. Он позирует с упоением. Цвишен делает это явно по обязанности.
Что же это означает — Винета?
Профессор переводит взгляд на карту мира.
Всегда успокаивает его зрелище Мирового океана, гамма синих прохладных оттенков — на больших глубинах очень сине, на мелях и у берега голубовато-бело.
Грибов с достоинством может сказать о себе, как говаривал знаменитый военный штурман, покойный контр-адмирал Дмитриев: «Жизнь вспоминается, когда смотришь на карту мира».
Воспоминания пригодились. Как транспортир, накладывал их Грибов на карту, восстанавливая путь «Летучего» по морям и океанам.
Одного не вспомнит до сих пор: где, в каком порту, под какими широтами слышал он это странное название — «Винета»? Мысль торопливо обежала земной шар. Венеция, Венето, Венесуэла… Не то, нет!
Долго в полной неподвижности сидит Грибов перед картой мира.
Ассоциации рождаются и пропадают. Чем свободнее, без напряжения, возникают, тем они ярче, неожиданнее.
Так вспоминают забытое слово. Не надо напрягать память, торопиться, волноваться. Надо как бы отвернуться, сделать вид, что поиски не имеют для вас значения. А подсознательный ассоциативный механизм будет тем временем делать свое дело — и вдруг сработает: подаст наверх забытое слово!
Ну конечно же: Гейне, его «Северное море»!
Поэт упоминает сказочный средневековый город, который опустился со всеми жителями на дно. В ясные дни, согласно преданию, рыбаки даже слышат из воды приглушенный звон колокола.
Винета в шхерах, по-видимому, сооружена одной из первых, и она — под водой.
Это, впрочем, отнюдь не откровение для Грибова, особенно после недавних происшествий на границе. Уточнен смысл условного наименования, только и всего!
Вопрос в том: дошел ли Цвишен до своего подводного убежища в шхерах?
Подобно крысе, метался он на Балтике в апреле 1945 года. Все щели заткнуты паклей и толченым стеклом. Пиллау горит. Данциг пал. Кильский канал и Бельты закрыты. Вероятно, была возможность интернироваться в Швеции. Но это значило разоблачить себя.
Допустим, «Летучий» добрался до Винеты. Выбрался ли он из нее?
Этот район озер был уже советским. Шнырять здесь, даже ночью, — даже под водой, становилось все труднее, опаснее с каждым днем.
И вряд ли Цвишен собирался долго отлеживаться в своем логове. Он был человеком быстрых решений. Пассивно ждать гибели? Нет, не в его характере!
Он сообщал в своей, по-видимому последней, радиограмме о том, что готов затопить подводную лодку. Из шхер выбирался бы уже посуху.
Что же он сделал тогда с секретными документами?
Наиболее важные документы захватил бы с собой. Но, вероятно, их было слишком много. Сжечь? Жаль. Да для этого, надо думать, и времени не было.
Значит, документы остались в затопленном «Летучем Голландце»?..
Но Цвишен в апреле 1945 года мог и не прорваться в шхеры. На пути были минные заграждения, советские «морские охотники», сторожевые и торпедные катера. Цвишен мог затонуть.
А Балтийское море хотя и неглубоко, но обширно. Найти в нем подводную лодку, не зная координаты ее затопления, представляется практически невозможным.
Но если подлодка затонула, то все находившиеся в ней документы растворились в Балтийском море.
У Грибова на сей счет не было сомнений.
В начале первой мировой войны, уже лейтенантом, он принимал участие в обеспечении секретных водолазных работ у острова Осмуссар.
Неподалеку от этого острова выскочил на камни немецкий крейсер «Магдебург». Выполняя инструкцию, командир его в последний момент выбросил за борт корабельные документы, чтобы те не достались врагу. Документы хранились в свинцовых переплетах и сразу же пошли ко дну.
Но русские водолазы подняли их. Это сыграло огромную роль в войне. На поверхность извлечены были документы скрытой связи германского военно-морского флота. Русское командование честно поделилось находкой с союзниками. В дальнейшем немцы на всех морях пользовались своими шифрами, не подозревая, что они понятны противнику.
После войны немцы узнали об этом и приняли иные меры предосторожности.
Отныне секретные данные наносились на карты и вписывались в документы особыми, легко смывающимися чернилами. Сейфы, где хранилась документация, имели отверстия в стенках. Когда корабль шел ко дну, вода проникала через эти отверстия в сейф и мгновенно смывала тайну.
Нечто подобное могло произойти с «Летучим Голландцем»…
Да, нельзя исключить и такой вариант решения. Винета в шхерах, подобно Винете в Пиллау, всего лишь пустышка, скорлупа ореха без ядрышка.
И Шура Ластиков, который дорог Грибову, как сын, как внук, рискует своей жизнью, чтобы доказать: орех пуст внутри.
Ведь нарушители тоже могут не знать об этом.
Мучимый тревогой, Грибов подходит к окну.
Ночь. Дождь…
ВСТРЕЧНЫЙ ПОИСК
