Вот и непринятый звонок от Тани. Наверняка бедняга волнуется. Надо срочно ответить.
— Полухин просил передать, чтобы ты не переживала за Иру, — без предисловий сообщила Катя. — Ее никто не тронет. Ира не убивала, это точно.
— Откуда он знает?
— От меня. Это длинная история. Лучше не по телефону.
— Да. У меня сейчас… — Таня смолкла.
— Что у тебя?
— У меня много работы. — Казалось, Таня сказала не то, что собиралась. — Но в шесть освобожусь. Ты подъедешь или подъехать мне?
— Подъеду, — согласилась Катя. Чего гонять человека после тяжелого трудового дня?
— У тебя все в порядке? — с сомнением спросила Таня.
— Конечно. Что со мной может случиться? До встречи!
Дома Катя неожиданно решила устроить ревизию своей одежды. Вывалила все на пол и принялась безжалостно громоздить в кучу на выброс то, что не носила год или больше. Куча росла, шкафы пустели, а настроение повышалось. Упаковав шмотки в мешки — зачем пачкать вещи, мало ли, кто прельстится? — Катя ринулась на помойку. Пришлось сделать три ходки, так много обнаружилось лишнего. Когда на третий раз, растрепанная, потная, в старых джинсах и растянутой майке, Катя с чувством выполненного долга обозревала дворовый мусор, прямо перед нею остановилась шикарная иномарка.
Заинтригованная, Катя смотрела, как из салона автомобиля легко и непринужденно сперва появляются длинные ноги в безупречно натянутых дорогих колготках, а потом возникает вся женщина, тоже неуместно безупречная на фоне раздолбанного асфальта и переполненных бачков.
Лайма огляделась с таким недоумением, словно в жизни не видела мусора. И словно Катя была его частью. На миг Катя пожалела о своем непрезентабельном виде, а потом подумала: кто тут хозяин, кто гость? В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Катя молча ждала, поздоровается Лайма или нет. Не дождавшись, поэффектнее установила свой мешок и повернулась к дому.
— Екатерина? — уточнила Лайма.
'Нет, папа римский', — захотелось ответить Кате, но вслух она коротко подтвердила:
— Да.
— Нам надо поговорить. Вы пригласите меня в дом?
— Хорошо.
Что они с Жуковым, сговорились? Сперва он, теперь она. А может, и впрямь сговорились? Притворившись, будто ревнует к Лайме, не попала ли Катя случайно в точку? Жуков уверял, отношения с Лаймой у него чисто коммерческие, однако можно ли ему верить? А даже если и так — коммерция для Жукова важнее чувств.
— Вы здесь живете? — с изумлением осведомилась Лайма, оглядевшись по сторонам. — Почему бы вам не нанять домработницу, хотя бы приходящую?
— Мы, безработные, не можем себе этого позволить, — смиренно объяснила Катя.
— Когда моя домработница выйдет из отпуска, могу ее сюда на денек прислать. Все равно она половину времени бездельничает.
— Боюсь, деньком тут не обойдешься.
Лайма брезгливо провела пальцем по пыльной столешнице.
— Женщина, которая так ведет дом, вряд ли когда-нибудь выйдет замуж.
— Некоторые находят счастье в труде, — поведала Катя, изо всех сил стараясь сохранять серьезность.
Заявление о труде на фоне неприбранной квартиры и отсутствия работы не выглядело логичным, однако Лайме, похоже, понравилось. Или та, наконец, сообразила, что, явившись в роли просителя (что еще могло привести ее к Кате?), следует вести себя подоброжелательней.
— Артему не следовало вас увольнять. Я могу похлопотать, и вас восстановят.
Прямо-таки каждый готов вернуть Катю обратно в 'Арт'. Если б еще хоть кто-нибудь поинтересовался ее собственными желаниями…
— Спасибо, я нашла другую работу. Гораздо лучше.
'Мастером чистоты, — закончила про себя Катя. — как раз мое амплуа. Чем ты да Жуков, лучше ведро и тряпка'.
Лайма выглядела обескураженной. Похоже, Жуков если и сообщил ей о своем визите к Кате, то не во всех подробностях. В частности, отказ вернуться в издательство утаил. Что вовсе не означало отсутствие между парочкой близких отношений. Не исключено, отношения были настолько близкими, что определенные моменты прошлой ночи Жуков раскрыть побоялся.
'Ну, и чем же ты теперь будешь меня покупать?' — ехидно размышляла Катя, не прерывая молчания.
— Напои меня кофе, — неожиданно попросила Лайма. — Я страшно устала.
Ее голос звучал не так, как обычно. Не холодно и высокомерно, а доверительно и тепло.
— Хорошо, — согласилась удивленная Катя. — Пойдем на кухню.
— Я давно хотела у тебя побывать. Ты всегда была мне интересна.
— Да?
— Ты сразу выделяешься неординарностью, а я очень это ценю. Даже восхищаюсь. У тебя здесь уютно. Видно, что живешь, как тебе нравится. Хотела бы и я так.
— И что мешает?
— Публичный человек не может себе этого позволить. Сразу выпадешь из обоймы. Если оформишь дом по своему вкусу, а не у модного дизайнера, таблоиды напишут, что ты разорена. И пошло-поехало. А я привыкла к деньгам.
'Обременительная привычка', — подумала Катя. Ее удивляло — неужели Лайма считает, что можно несколько лет смотреть на человека сверху вниз, затем вдруг поманить его дружелюбием — и тот поверит. Но одновременно Катя не могла не восхититься профессионализмом Лаймы. Поверить милым комплиментам очень хотелось, мешал лишь природный здравый смысл да воспитанная чувством юмора слабая восприимчивость к лести. Такие обволакивающие, интимные интонации Лайма, наверное, приберегала для тех, кто был ей по-настоящему нужен. 'Или я слишком цинична? — засомневалась Катя. — Похоже, она говорит искренне'. Но потом вспомнилась Таня, ее манеры, выражение лица, и приветливость Лаймы показалась не только чрезмерной, но и нарочитой. Между естественностью и прекрасной актерской игрой все же есть различие, трудноопределимое словами.
'Надеется поймать меня на удочку, — решила Катя. — Ну-ну, попробуй'. То, что она сама регулярно занималась тем же, даже не пришло ей в голову.
— Турищев вряд ли оставил тебя в бедности.
Лайма вздрогнула от обращения 'на ты', однако стерпела. В конце концов, она начала первая.
— Я не ожидала его смерти и сделала опрометчивые шаги. Позволила Артему подписать контракты, которые теперь мне невыгодны, вложила деньги в пиар.
Это полностью согласовывалось со словами Жукова. Лайма между тем продолжила, наклонившись к Кате совсем близко:
— Вся моя надежда — на доходы с последней книги. Завтра презентация. От нее все зависит, а никого еще не арестовали…
Катя испытала почти симпатию к Лайме. Та не притворялась, будто жаждет отмщения за смерть мужа, а честно заявила — люблю деньги. Кто их не любит?
— Не понимаю, почему для презентации так важно найти убийцу.
— Потому что унаследовала все я, и каждый думает — она выжала мужа, как лимон, а потом убила.
Катя пожала плечами.
— Разве у тебя не алиби?
— К счастью, да. Федор пытался его разрушить, но при всей ненависти ко мне врать милиции он боится. Мне повезло — сперва Артем говорил по телефону с Костей Шагучем, а потом я все время была с Федором. Милиция претензий ко мне не имеет, но сплетни — это другое. Не объяснишь же каждому, как я тебе. Да еще этот Федор…
— Что Федор?
— Он отказывается говорить о моем алиби с посторонними. При милиции он был вынужден все подтвердить, а остальным намекает, что мужа убила я. Он грозит сорвать презентацию. Защищает эту девчонку, Ирину, даже перед милицией. А кто, если не она? Я знаю, Полухин хорошо к тебе относится. Объясни ему ситуацию. Рано или поздно девчонку придется арестовать, так лучше сделать это сейчас. Для всех лучше.
— Не придется, — возразила Катя. — Ира не убивала.
— Откуда ты знаешь?
— Тайна следствия, — улыбнулась Катя. Наверное, не следовало болтать, но захотелось хоть немного помочь Денису. Если Лайма поверит, что есть доказательства Ириной невиновности, перестанет требовать от парня невозможного.
Лайма посмотрела куда-то вдаль.
— То есть она не могла… да, теперь понимаю. Но тогда кто? У тебя есть список посетителей сайта. Кто-то из них?
— Откуда ты знаешь про список?
— От Костика. Покажи мне.
— Он не у меня, — легко соврала Катя. — У Тани. А она ни за что не покажет. Такая строгая…
Лайма машинально взяла кусок сухого торта, выставленного Катей на стол, но вздрогнула, словно укушенная змеей, в ужасе уставившись на свою руку.
— Что? — испугалась Катя. — Сердце?
Еще не хватало получить себе на шею второй труп из того же семейства! Тут даже лояльный Денис не поверит в случайное совпадение.
— Я никогда этого не ем, — сообщила Лайма, судорожно оглядывая коробку. — Сколько тут калорий?
— Он же без крема, — утешила Катя. — Низкокалорийный.
— Все равно. А вкусно-то, господи! Я и забыла. Неужели ты можешь себе позволить?
— Конечно. А почему нет?
— Фигура.
— Это м о я фигура, что с ней хочу, то и делаю.
— Счастливая… — вздохнула Лайма. — А я после презентаций три часа не должна ложиться спать. А они так поздно заканчиваются.
— Почему не должна?
— Нельзя, пока пища полностью не переварится. Я стараюсь выбирать быстроусваиваемые продукты, но совсем не есть на презентациях нельзя — наживешь врагов.
— А я обожаю наесться перед сном. Иногда даже ночью.
Лайма посмотрела на Катю, словно пассажир, трясущийся в общем вагоне поезда Тьмутаракань-Урюпинск, на инопланетянина, наивно сообщившего, что летать на собственных
