водки, а точнее, одноименной питьевой воды. Пакет лежал в рюкзаке и не интересовал Толика.
«Скажи наркотикам свое слово: „Нет!“, — „мусолил“ он фразу мысленно. Почему-то у него в голове рождались ассоциации, связанные с потреблением героина и кокаина, а не со здоровым обществом, избавившемся от наркозависимости. Казалось, будто эти слова только подстегивают людей употреблять транквилизаторы. От этого и иллюстрации к слогану возникали какие-то побудительные: женщина одной ноздрей втягивает белый порошок через трубочку, а из второй у нее течет кровь; парень сидит на краю высотки, пытаясь вколоть очередную порцию. При этом женщина была красива, а с многоэтажки открывался потрясающий вид. Романтика. Вроде бы и о смерти и про опасность, да говорить наркотикам „нет“ никак не хочется. „Ладно, дома подумаю“, — услышав, как объявили его станцию, решил Толя, убрал листок со слоганом в карман рюкзака, вышел из вагона.
У эскалатора, как обычно в час пик, собралась толпа. Люди протискивались, толкались, но, в общем, все было мирно. Толик поднялся наверх. Человеческая масса понесла его к выходу из метро, и тут что-то остановило его, потянув вниз. Сзади какой-то мужик налетел на парня и, выругавшись, пошел дальше. Толя посмотрел на то, что удерживало его. Оказывается, старуха нищенка вцепилась тонкими, словно облитыми воском, пальчиками в его запястье. С удивительной силой она тянула его вниз к себе. Парень хотел вырваться и пойти дальше, но старуха оказалась очень сильной. Она дернула его, и Толик припал на левое колено. Вокруг гудели люди, спешившие к выходу в город. Они толкались. Кто-то больно ударил парня в бок ногой, рявкнув:
— Нажрутся и катаются!
— Чего вцепилась! — заорал курьер в лицо нищенке и тут встретился глазами с ее взглядом. Увидев эти пустые глазницы, он испугался и снова попытался встать, уйти, но та держала крепко. Ее синеватые губы беззвучно шевелились, от одежды отвратительно пахло мочой и потом. Пальцы ее сжимали запястье так, что парню стало больно.
— Отпусти! — брезгливо пытался оттолкнуть ее курьер свободной рукой.
— Не делай этого, еще есть возможность отказаться, — овеяв его затхлым воздухом, сказала старуха.
— Что?! — получив еще удар в спину от спешившего куда-то подростка, переспросил Толик.
— Не делай этого! Ты разрушишь свою жизнь! — произнесла женщина, глядя на парня бездонными, мутными зрачками. Голос ее был механическим.
— Отстань от меня! — дернувшись еще раз, вырвав-таки руку, рявкнул курьер. Он выпрямился, сделал шаг в сторону, и толпа понесла его к выходу, но, несмотря на гул, Анатолий слышал, как завывает старуха:
— Беги, спасайся, пока есть возможность! Все и так будет хорошо! Не делай этого!
«Сумасшедшая какая-то», — удаляясь от станции метро, ощущая тяжесть в коленях и давление в висках, подумал парень и вспомнил вчерашнее поведение Гены и его слова: «Будто кто-то сел около меня и в самое ухо шепнул: „Останови его, пока не поздно“. „Глупости, просто старуха начиталась религиозной литературы и теперь сидит на измене по поводу апокалипсиса. Она ж говорила, что надо спасаться. Может, хотела от обмена паспорта и от получения этого индивидуального налогового номера отвратить? Кто поймет этих ненормальных“, — рассуждал парень, входя в здание, арендуемое клиентом, для которого он нес пакет…
Вручив конверт, Толик направился обратно в метро. Его так и подмывало обойти немного, зайти с другого входа, лишь бы не проходить там, где сидит эта старуха. Переборов себя, он решил возвращаться по тому же маршруту. Поднялся по истертым, местами раскрошившимся ступенькам.
Пройдя стеклянные двери, он увидел нищенку. Она сидела с протянутой рукой на груде тряпья, рядом стояла картонная коробка из-под жевательной резинки, в которую некоторые прохожие бросали деньги. Кто-то кидал монетки в раскрытую ладонь женщины, и Толик все же решил подойти к ней. Он задумал дать ей рубль и посмотреть, как нищенка поведет себя на этот раз. Порывшись в кармане, он нашел монетку, сделал пару шагов к старухе. Неожиданно появилось много молодых людей, словно тараканы при выключенном свете. Юноши и девушки строем шли мимо нищенки, высыпая в ее коробочку охапки мелочи. Кто-то кидал бумажные десятки, кто-то ссыпал горсть монет по пять копеек. Старуха крутила головой, не понимая, откуда враз взялось столько благодетелей, и неустанно охала:
— Святый Боже, спасибо, детки! Сохрани вас Господь! Спасибо, детки.
Толик стоял и наблюдал, как, подав старушке, молодые люди выходили за двери, растворялись в городе, спускались вниз к эскалатору. На лицах благодетелей светились многозначительные улыбки, они переглядывались-перемигивались друг с другом, но ничего не произносили вслух. Около старухи монеты были разбросаны по полу, металл постепенно начал возвышаться над коробкой. Нищенка не успевала ссыпать монеты из ладони за пазуху, даже подставив обе руки, не успевала принять всех денег. Спешившие по делам граждане останавливались, смотрели на происходящее округляющимися глазами и бежали дальше, а юноши и девушки все шли, осыпая нищенку денежным дождем.
Толя ничего не понимал, опять происходило что-то непонятное. Он выставил вперед ладони и остановил девушку из компании благодетелей:
— Что происходит?
Девушка сжала губы, словно боялась произнести слово. Она отстранила его руку и растворилась в толпе, уходящей в город. Старуха охала:
— Сколько, Господи! Спасибо тебе! Спасибо, деточки!
Она хотела перекреститься, но чья-то рука просыпала горсть монет по пятьдесят копеек на пол, деньги зазвенели, и женщина попробовала сгрести их ближе к себе, чтобы не затоптали люди, но тут же вниз обрушился еще один денежный водопад, и нищенка бросила бесполезный труд, протянула руку для подаяния.
Толя же остановил парня, волосы которого были выкрашены в ядовитый баклажановый цвет:
— Что это происходит?
— Действительно, — поддакнул незамеченный курьером ранее старик, давно наблюдавший за происходящим из-за спины Толика.
Крашеный сжал губы, помотал головой в жесте «нет-нет-нет» и, улыбнувшись, пошел прочь. Старик выругался, плюнул под ноги очередному подростку, подавшему старухе горсть монеток.
— Святый, святый! — охала та, опустив руки, и только иногда подгребала валявшуюся на полу мелочь к себе поближе. Денег было столько, что все тряпье бабульки было усыпано ими. Она принялась выбирать бумажные деньги, преимущественно по десять рублей, и прятать их за пазуху.
Толик слышал, как вслух удивляются сторонние прохожие. Тут кто-то пихнул его в спину. Он повернулся.
— Чего это? — прошамкал старик, кивнув в сторону нищенки, осыпаемой деньгами.
— Понятия не имею.
— Надо милицию позвать, пусть разберутся. Может, террористы? — сказал дед, почесав небритую щеку.
— Пусть у бабки деньги будут, зачем менты, — произнес, скрываясь в толпе, паренек из шеренги благодетелей.
— А что происходит-то?! — крикнул ему вдогонку Толик.
— Флэш моб! — ответил тот и исчез окончательно.
Стоило всем благодетелям услышать выкрик «флэш моб», как они заулыбались еще сильнее, а монеты посыпались на нищенку бо€льшим потоком.
— Точно террористы! — плюнул дед и пошаркал искать милицию.
— Что такое… — «Что такое флэш моб?» — хотел спросить курьер, но тут молодые люди, даже те, что не успели облагодетельствовать старуху, развернулись и пошли прочь от нее. Через пять секунд возле нищенки никого, кроме Толика и пары зевак, не было.
— Свят, свят, свят! — сгребая деньги, охала старушка.
— Флэш моб, — вспоминая что-то, прошептал курьер и подошел к бабке.
— Давайте помогу, а то кто-нибудь отберет, — предложил он, достав из кармана пакет для пищевых продуктов. Когда конвертов для доставки было много, он складывал их сюда и так разносил.
— Что же это, сынок? — подняв на него полные слез глаза, спросила женщина. Сейчас она не напоминала Толику бездушное зомби из кинофильма, какой показалась тогда, когда держала его за руку и шептала предупреждения. Ему даже показалось, что она не узнает его.
— Не знаю, что это, — присаживаясь, ответил он. — Надо все собрать и валить отсюда, а то дед за ментами пошел.
— Не надо их, нет-нет, — заволновалась бабка, пытаясь подняться самостоятельно.
Парень выпрямился, подал ей руку, ощутив запах мочи и пота. Нищенка встала, и монеты посыпались с ее одежды.
— Что ж это, Господи?
— Флэш моб, — прошептал Толик, пытаясь рассмотреть в глазах женщины хоть намек на то, что она его узнала.
— Помоги, сынок, — указав на разбросанные по полу деньги, попросила она.
— Денег-то сколько, — подойдя к Толику и старухе, произнесла женщина в черном платке, повязанном на голову.
— Налетели благодетели и осыпали, — ответила нищенка, поправляя набитую монетами и бумажками кофтенку.
Толя тем временем сгребал монеты в пакет. Он торопился, потому что любопытные прибывали, слышались комментарии типа:
— О, бли, на бутылку хватит.
— Подфартило, мать?
— Надо милицию позвать, что-то странное это дело.
В конце концов, засыпав пакет на половину, он поднял его. Тяжело, целлофановые ручки оттянулись вниз, будто собираясь порваться. На полу же осталось еще много денег, большей частью по пять—десять копеек.
— Пойдемте, бабушка, — вставая, поворачиваясь к женщине и беря ее под локоть, сказал он.
— А как же эти? — уперлась та.
— Мы соберем, мать, — бросил присевший на корточки молодцеватый мужик, от которого несло табаком.
— Пойдемте, пойдемте, — чувствуя, что надо быстрее убираться отсюда, потянул за собой старуху Толик.
— Это же мне, — возмутилась нищенка.
— Сейчас все отберут, если не уйдем, — прошептал Анатолий в самое ухо нищенки. Под сердцем будто сжималось что-то живое. Так было у него всегда, когда он чувствовал опасность.
— Но…
— Пойдемте.
— Смотри, братан, тут на две бутылки, — поманил друга, стоящего неподалеку от Толика и смотрящего на пакет маслеными глазами прокуренный мужик.
— Уходим, — с силой потянул бабку парень.
К огромной радости парня, та поддалась. К еще большему его удивлению, она шагала быстро.
— Куда идти? — выйдя на улицу, убедившись, что никто за ними не следует, спросил Толик.
— Прямо, вон за тот дом, — указала старушка.
— Давайте, — помогая спуститься по ступенькам вниз, на тротуар, сказал парень.
— Налетели благодетели, — ощерив рот в улыбке, произнесла нищенка.
— Флэш моб какой-то, — кивнул Толик и тут остановился, вскрикнув: — А! Это же прикол такой!
— Что за прикол, сынок? — потянув его к зданию, уточнила женщина. Ее седые волосы развевались по ветру.
