— Я не спорю, раз Леонид Владимирович завещал все вам, вы имеете полное право ни с кем не делиться, — сухо заметил Никита. — Аленушка так мне и говорит. Мол, вы ни за что не отдадите квартиры, лучше и не надеяться. Но я решил, вдруг у вас есть совесть? Тем более, в отличие от Аленушки, вы в жилье не нуждаетесь.
— А она нуждается? — изумилась Тамара.
— А вы как думали? Где, по-вашему, мы будем с нею жить? На квартире ее бывшего мужа? Это нелепо. Снимать? У нас нет таких денег. Ведь Дмитрий Павлович, естественно, перестанет платить ей содержание.
— Вы хотите сказать, они с Ленкой разводятся?
— Я же вам объяснил, — с усталой снисходительностью взрослого к ребенку вздохнул Никита, — они не могут развестись из-за проблемы с жильем. А решение этой проблемы упирается в вас. — В голосе появились требовательные наставительные нотки. — Тамара Тиграновна, я слышал, вы верующий человек. Никто не знает, в какой момент ему предстоит предстать перед престолом всевышнего. Если вы поможете Аленушке, вам простится множество грехов. Я знаю, я ведь тоже православный. Нельзя жить только материальными интересами, нужно проявлять духовность. Россия — страна духовности.
Тамара растерянно молчала.
— Взаимовыручка и христианская любовь часто оказываются важнее материальных благ, — проникновенно добавил собеседник, пристально глядя на Тамару своими иконописными глазами. 'Нет, не иконописными, — неожиданно решила та. — Скорее с картин Глазунова. Дмитрий Донской получает благословение Сергия Радонежского перед Куликовской битвой'. — Да, мы с Аленушкой не можем предложить вам взамен квартиры ничего, кроме своей дружбы. Но моя дружба может вам пригодиться. Я многое знаю о Катюше Мироновой.
Тамара вздрогнула.
— При чем здесь Катюша?
— Она не при чем, Тамара Тиграновна. Просто я не хочу выдавать посторонним тайны своей однокурсницы. Какой бы хитрой обманщицей она ни была, мне претит предавать дух студенческого братства. Я думаю, вы меня понимаете, Тамара Тиграновна? Я не стукач и не намерен им становиться. Но если вы сделаете добро Аленушке, вы станете мне почти родной, и я не смогу ничего от вас скрывать. Катюша, она ведь не простая, и с Леонидом Владимировичем она общалась не просто так.
'Мальчик торгуется, — сообразила Тамара. — Ты мне, я тебе. Но не догадывается, что мне нечего ему дать'.
— Я должна переговорить с Ленкой, — вслух произнесла Тамара.
— Нет, ни в коем случае. Аленушка слишком благородная. Она никогда не согласится отнять что-то у другого, даже если оно принадлежит ей по праву. Вы все испортите, Тамара Тиграновна.
— Идите домой, Никита. Ленка достаточно взрослая, чтобы защитить себя сама.
— Вы будете сожалеть, Тамара Тиграновна. Вы читали записку, которую Леонид Владимирович написал Катюше? Неужели вам приятно, что она всем ее пересказывает? А ведь это можно было бы прекратить.
Тамара закрыла глаза. На нее нахлынула волна любви к Леониду. Что угодно, но мелочности в нем не было никогда. Неужели Ленка, его родная сестра, искренне увлечена вот этим красивым расчетливым существом?
— Ленка, — позвонила она, едва выпроводив гостя за дверь, — у меня только что был Никита Обуховский.
— О господи! Чего ему нужно?
— Квартиру Леонида. Он уверял, она тебе совершенно необходима, чтобы уйти от Димы и жить с ним.
— Кретин, он и в Африке кретин, — заметила Ленка, однако тон у нее был довольный. — Делать мне нечего, сажать себе на шею этого молокососа. Да, я сказала ему, что не ухожу от Димы, потому что мне негде жить. Чтобы отвязаться, понимаешь? А он, дурачок, воспринял всерьез. Не бери в голову.
— Но ты объясни мне честно, чего ты на самом деле хочешь? А то он меня совершенно запутал. Еще завещание приплел.
— Какое завещание?
— Леонида. Якобы он оставил завещание, где тебя даже не упомянул, и ты теперь страдаешь.
Ленка помолчала, затем напряженным голосом спросила:
— Надеюсь, ты не поверила в эту ерунду? Завещание я тоже выдумала, чтобы отвязаться. Ну, не могла же я признаться Никите, что по своей инициативе отдаю тебе квартиру! Он бы меня запилил. А я пока не хочу с ним расставаться, он меня бодрит. Сама б пожила с таким, как мой Дима, поняла бы. Нет никакого завещания.
— Конечно, — поспешно подтвердила Тамара. — Ленка, ты что? Неужели ты считаешь, я поверю ему, а не тебе? И потом, если б Леонид составил завещание, я бы знала. Для него это было бы событие. Он терпеть не мог оформлять бумаги.
— У меня был твой личный сыщик, — мрачно поведала Ленка. — Этот громила с дегенеративной рожей, Лазаренко. Он тоже пытал про завещание. Якобы я нашла завещание и уничтожила. Я послала его подальше.
— И правильно сделала. Отвратительный тип! Я все время говорю ему, что ты не при чем, а он демонстрирует мне, что я дура. Кстати, ты не обнаружила ничего нового? Ты ведь собиралась заняться расследованием.
— Это не телефонный разговор. Вот придешь вечером на открытие выставки, там и поговорим.
— Я не приду, — тихо ответила Тамара.
— Ты что? Такое событие. Или ты из-за этой статьи? Не расстраивайся по пустякам. Главное — привлечь внимание, а каким путем, неважно. Наконец-то у Леньки будет настоящий успех, тот, какого он заслуживает.
— Статья? Юлии Черновой? В какой газете?
— Это неважно. Лучше не читай, здоровее будешь. И приходи на выставку.
— Неужели ты не понимаешь? — вскипела Тамара. — Я не могу находиться среди людей, которые рассматривают мою фотографию в голом виде! Не могу! Меня одна мысль об этом сводит с ума.
— Вот придумала проблему, — беззлобно попеняла Ленка. — Можешь не переживать, ты там очень красивая. Куда красивее, чем в жизни. На Ленькиных фотографиях всегда так. До встречи.
Она положила трубку. Тамара потерла руками виски. Значит, Никита явился без ведома Ленки. Вот до чего доводит постоянное вранье! Бедный мальчик без памяти влюблен и верит, что лишь отсутствие отдельной квартиры мешает начать счастливую совместную жизнь. И все равно по непонятным причинам симпатии Тамары оставались на Ленкиной стороне, поэтому особенно раздражал Лазаренко, упорно продолжающий копать в выбранном им неправильном направлении. Предположить, что Ленка уничтожила завещание Леонида! Это она-то, так самоотверженно и скрупулезно выполняющая его волю. Просто нонсенс! А на выставку Тамара ни за что не пойдет. Тихо и спокойно поплачет дома.
Раздался звонок в дверь.
— Кто? — спросила Тамара. Ответа не было. Тем не менее после паузы она отперла.
К дерматину оказалась прикреплена газета. Тамара ее взяла. Один из заголовков обведен красным. 'Певец Лолит и Карменсит'. Что-то про оперу? Хотя… маленький, по газетному размытый снимок, иллюстрирующий статью, заставил сильнее забиться сердце. Это работа Леонида… только он никогда не позволил бы так испакостить свое творение! Он очень требовательно относился к качеству печати — одна из причин, по которой так и не вышел долгожданный альбом его фотографий. Значит, Леонид и есть 'певец Лолит и Карменсит'? Но ведь женские портреты далеко не исчерпывают круг его тем.
'Такого уникального события в консервативных стенах Союза художников никогда еще не бывало. На открытие этой выставки соберутся не только экзальтированные любители искусства, там будет политический и деловой истеблишмент. Еще бы — сегодня восторженных питерцев ждут не пропахшие нафталином пейзажи, а портреты прекрасных женщин. И созданы эти портреты не старомодным совковым художником, пытающимся убедить зрителя, что секса у нас в стране нет, а живым темпераментным мужчиной из плоти и крови. Хотя нет, увы! Леонид Неволин был жив совсем недавно, но вот уже несколько дней, как его таинственное убийство будоражит петербургскую общественность.
Оставим расследование милиции. Пускай они решают, стала ли причиной смерти ревность одной из многочисленных любовниц или зависть менее успешных коллег. Обратимся к искусству. Да, к искусству, не будем бояться этого слова! Пускай брюзжат ханжи, которые мечтают вернуть нас за железный занавес. Совершенное обнаженное тело являлось основным предметом творчества всех великих художников старины, почему наше время должно быть исключением?
Но сперва немного об авторе. Звезда Леонида Неволина ярко засияла после Парижа, где на престижнейшем фотоконкурсе его работа получила Гран-при. Он покорил не только требовательных парижан, но всю Европу и даже Америку. Однако Неволин не эмигрировал. Он продолжал жить в нашей стране. Возможно, наше удивление станет меньше, если мы вспомним, что Россия славится красотой своих женщин, а красоту художник ценил превыше всего. Вы сможете убедиться в этом, посетив его выставку. Разве не похожа на Кармен, на страстную и коварную Карменситу, та из невыдуманных героинь Неволина, чьи жгучие очи и роскошные формы смотрят на нас со многих портретов? В реальности ее прекрасные глаза сегодня заплаканы, она никак не может смириться с утратой, хотя ее покровитель, известный в городе бизнесмен, готов на любые расходы, лишь бы ее утешить. А вот у юной студентки театрального института, в которой любой культурный человек увидит воскресшее воплощение Лолиты, нет утешителя, поэтому ей не удается скрыть слез. Судьба позаботилась о художнике, незадолго до безвременной кончины подарив ему эту встречу. Серия фотографий чарующей обнаженной проказницы уже принята к печати всемирно известным 'Плейбоем'.
Впереди было еще много текста, но Тамара была не в силах дальше читать. Строчки расплывались перед глазами, в висках стучало от жгучей ненависти. Мелькнула страшная мысль — хорошо, что Леонида больше нет, он бы этого не вынес. Он ненавидел пошлость во всех ее проявлениях, а эта статья казалась Тамаре квинтэссенцией пошлости. Надо было вытолкать вчера за порог Юлию Чернову, а не беседовать с нею, как с человеком! Это она, Тамара, во всем виновата. Леонид опозорен, его память осквернена. Какая мелочь по сравнению с этим осквернение Тамариного тела, выставленного на потребу 'политическому и деловому истеблишменту'. Леонид сказал недавно, что все, чего он хочет, обязательно исполняется. Рано или поздно, так или иначе. Он захотел славы. Настоящей, чтобы никто не переспрашивал: 'А кто это — Леонид Неволин?' Чтобы его знали. 'Так или иначе' — какие верные слова. Слава не за горами. Ленка права, статья привлечет немало публики. Но как покоробила бы Леонида подобная слава! Он никогда не шел на компромиссы. Все или ничего. А теперь было хуже, чем ничего. Существенно хуже.
Телефон настойчиво звонил.
— Да, — с трудом выговорила Тамара.
— Тамарочка, это Валера Галеев. Знаешь, мне так стыдно, что позавчера я тебя обидел. Но я был не в себе. Потерял лучшего друга и расклеился. Я могу сейчас к тебе заехать? Попросить прощения и все такое.
— Да, — машинально ответила Тамара. Гудки. Что ей стоило сослаться на занятость! Тошнило при одной мысли, что придется поддерживать беседу. Однако пути назад не было.
Под глазом у Галеева красовался огромный разноцветный синяк.
— Что случилось, Валера? — с привычной вежливостью поинтересовалась Тамара. Язык произнес это сам, без участия мозга.
— Напился и ударился. Со всяким может случиться. Тамара, слушай меня внимательно. Я был не прав, отдавая фотографию на выставку против твоей воли. Я передумал. Нет, погоди! Я осознал. Прости, если я вел себя с тобой не очень культурно. Я имею в виду не только позавчера, но и раньше. У меня бывают дурацкие шутки. Заносит, понимаешь? При этом я не имею в виду ничего плохого. Ты прощаешь меня?
Тамара вскинула заблестевшие от радости глаза.
— Валера, вы… вы забрали с выставки фотографию? Это правда?
— А то сама не знаешь? — с непонятным раздражением ответил Галеев.
