— Как, Катя?
— А по-разному, — жестко ответила Катюша. — Всеми способами, которые придут в голову жирному, потному, грязному мужику, насмотревшемуся порнухи. Меня до сих пор тошнит… он даже не стал мыться. А потом заявляет: 'А разве я обещал тебе, девочка, что за это тебя отпущу? Ничего подобного'. И ухмыляется. Ненавижу! Леонид, он другой, правда? Второго такого нет. Я как его увидела, сразу влюбилась. Уже полтора года прошло. Он был такой искренний! И простодушный. Как ребенок, да? Его было очень легко обмануть. Знаете, он действительно старался вам не изменять. Иногда заводился и уже не мог остановиться, он ведь темпераментный, но это было редко. А я так хотела быть с ним! И вдруг он предлагает мне сняться обнаженной. Я чуть с ума не сошла от радости. Уж тут-то я сумею его завести! Вы хоть и старая, а в сексе смыслите мало, это сразу видно. А у меня опыт. Если б я в голом виде не сумела уложить темпераментного мужика, то грош мне цена. У него вся кровь вскипела! И, представляете, он вдруг произносит: 'А какие после этого будут фотографии — просто гениальные'. Даже в такой момент он думал об своих фотографиях, а не обо мне. Меня это разозлило, и я решила — не буду дурой. Он так распалился, себя не помнит. Грех не воспользоваться. Я стала говорить, что, раз он любит другую, я никак не могу себе позволить с ним спать. Ну, строю идиотку, мужчины всегда на это покупаются. Ну, он в горячке твердит: 'Я люблю только тебя и никого больше'. И, знаете, Тамара Тиграновна… любой другой на его месте просто меня бы изнасиловал, это точно. А про Леонида я была уверена — нет. Как бы я его ни провоцировала, у него скорее будет удар от возбуждения, но против моей воли он ничего не сделает. Он такой человек. Я сунула ему бумагу и говорю: «Пиши». И продиктовала. Может, он даже и не соображал, ч т о пишет, но мне было все равно. Я уже давно сочинила этот текст. Мечтала о Леониде и сочиняла. 'Катюша, радость моя, счастье мое, любовь моя! Ты преобразила всю мою жизнь и наполнила ее светом. Ты легкая и веселая, словно эльф'. Я хотела наполнить его жизнь светом, понимаете? А вы мне мешали. Я все думала, как бы пообиднее о вас сказать, и придумала. Вы правда похожи на корову. Я не знаю, за что он вас любил.
— Спасибо, — тихо сказала Тамара. Сказала искренне. Она и не надеялась, что эта страшная записка когда-нибудь перестанет ее терзать.
Катюша вздрогнула и яростно продолжила:
— Я знаю, Тамара Тиграновна — я дала ему в сто раз больше, чем умеете вы! Я старалась, как никогда ни за одну роль. Все эротические точки, все позы — все, все! А он, закончив, схватил фотоаппарат и принялся щелкать — повернись так, посмотри сяк. А потом удовлетворенно говорит: 'Катюша, ты так много сделала, просто настоящая актриса. Я заплачу тебе не только за позирование, но и тридцать процентов гонорара, которые мне дадут за эти снимки. А теперь иди, дорогая, меня ждет работа'. Я ушла и проплакала всю ночь. Он ничего не понял! Я любила его, а он предложил мне деньги.
— Он не хотел тебя обидеть, — не выдержав, вступилась за Леонида Тамара. — Он не догадывался… ты ведь со многими…
— Да, но их я не любила. И я решила — я не позволю ему вычеркнуть меня из своей жизни. Так или иначе, но не позволю. Я встретилась с ним через день и напомнила, что у меня есть записка. И процитировала ее наизусть. Он был потрясен. Вы как раз с ним тогда поссорились. Я пригрозила, что покажу записку вам. Он спросил, чего я хочу, и я потребовала тысячу баксов. Могла и десять тысяч, мне было все равно. Он занял деньги у Галеева и на следующий день принес их мне. А я улыбаюсь и говорю: 'Я раздумала. Мне не нужны деньги, я хочу славы. Пошли мои фотографии в «Плейбой», пусть их там опубликуют'. Он просил хотя бы послать их под чужой фамилией, но я стояла на своем. Он напишет в «Плейбой», а я верну записку. А иначе я покажу записку вам, а там такие выражения… Он согласился, но его это страшно мучило.
— А записку вы не вернули, — вспомнила Тамара. — Или вернули?
— Он совсем дурачок, — нежно улыбнулась Катюша. — Я подсунула ему качественный ксерокс, а сама стала думать, как поступить дальше. В день его смерти я позвонила ему полдвенадцатого и намекнула, что у меня есть кое-что в запасе. Я приехала и увидела вашу фотографию. Леонид как раз над ней работал. Не знаю, как я не умерла.
— Почему, Катя?
— А вы положите их рядом — мои и вашу. Он презирал меня, а вас любил. Нет, он меня даже не презирал… я была для него определенным типом женщины, а вы — одной- единственной женщиной, неповторимой и любимой. Я вскипела и сказала, что вы толстая, старая и холодная и что любой нормальный мужчина предпочтет меня. Леонид ответил, что наоборот, и завелся с пол-оборота. Я предложила обратиться к какому-нибудь независимому судье… например, к Галееву, тот известный любитель женщин… и спросить. Если он предпочтет вас, то я отдаю Леониду записку и обещаю никогда больше не вмешиваться в его жизнь. Я знала, что у Галеева слабость к молоденьким, и особо не сомневалась в успехе. Леонид согласился, и мы поехали. Он был готов на все, лишь бы я не показала записку вам. Он очень наивный человек, Тамара Тиграновна. Он взял с Галеева обещание никому не говорить про вашу фотографию, поскольку вас это расстроит… тот обещал, чего ему стоило? Язык-то без костей. А потом посмотрел на снимки и выбрал вас. Леонид был счастлив, и Галеев умолил его оставить ваш снимок до завтра. Мол, хочется насмотреться на этот шедевр, раз потом будет невозможно. Леонид согласился. Он ведь считал Галеева другом, к тому же был должен ему деньги. Мы ушли, и Леонид попросил свою записку, а я ответила, что пошутила и записку не отдам. Он был потрясен.
— А тут еще мой звонок, — в ужасе произнесла Тамара. — Ему и так было плохо, а я сказала, что он продал меня и предал. Господи, зачем?
— Я тоже ему позвонила, — равнодушно сообщила Катюша. — Где-то около четырех. Он набросился на меня с упреками, что из-за меня вы поссорились, и теперь навсегда. Я обрадовалась, потому что у меня появилась надежда. Я уверена, если б не вы, Тамара Тиграновна, он бы мог меня полюбить. Теперь главное было, чтобы вы не помирились. Я сказала: если узнаю, что вы снова вместе, сразу показываю Тамаре Тиграновне записку. Это мое последнее слово.
— Катя, — помолчав, спросила Тамара, — неужели таким способом ты надеялась завоевать его любовь?
— Пусть не любовь, — мрачно ответила Катюша. — Хотя бы место в его жизни. Все лучше, чем ничего. А почему бы и не любовь? Я молодая, красивая, я его люблю. Я практичная и помогала бы ему. Это тебе не вы, которая сидела у него на шее. Я подходила ему гораздо больше. Он художник, его надо ограждать от всяких проблем… я ограждала бы, а вы не умеете. Я подумала и поехала к нему. У меня был ключ, я стащила его, когда позировала. Я пришла, а он мертвый. Ужасно! — Катюшу передернуло. — И это прощальное письмо рядом… он покончил с собой из-за вас, Тамара Тиграновна. Это вы его убили. Вы привередливая и злая. Я бы ни за что не оскорбила любимого человека только из-за того, что он снял меня голой, и не стала бы мучить его, если он случайно переспал с другой. А вы… вы взяли и довели Леонида до смерти и надеялись остаться безнаказанной. Я решила, что не позволю. Я просто хотела восстановить справедливость. Пускай все знают, что вы убили его, и пускай вас за это накажут. Да, я унесла записку, переложила шприц, убрала ампулу и принесла к креслу Леонида книжку и бутерброд. Я сделала это из-за любви.
— Но предсмертное письмо на всякий случай сохранили, — невесело усмехнулась Тамара. — Любовь любовью, а безопасность важнее.
— Да, да, да! — закричала Катюша. — Я корыстная и расчетливая. Поэтому я и люблю его, понимаете? Он другой. Таких больше нет!
— Да, — кивнула Тамара. — Благодаря нам с вами таких больше нет. Идите, Катя. Я не собираюсь подавать на вас в суд и не дам этого Лазаренко. Но правду в милиции сказать придется. Я не вижу другого выхода.
— Я тоже, — подтвердила Катюша. — Ничего, Тамара Тиграновна. Потрахаюсь с Корягиным, и все образуется. Прощайте.
Глава 15
В глубокой тоске Тамара вновь и вновь пыталась осознать, что же случилось несколько дней назад, но мысли путались. Начать, наверное, следовало с того момента, когда Леонид сделал попытку вырваться из творческого кризиса, обратившись к новой для него теме эротики. Он оказался прав — даже в этом китчевом жанре ему удалось создать произведения искусства. В процессе фотографирования он не устоял перед Катюшей, не придавая этому большого значения и не догадываясь, что придает она. Однако в возбуждении он написал под ее диктовку записку, больно оскорбляющую Тамару. Он всегда легко относился к словам. Потом, глядя на снимки, Тамара догадалась, что Катюша стала любовницей Леонида. Разразилась очередная ссора, и Тамара вернулась к маме… к маме, которая притворялась парализованной после инсульта, чтобы удерживать дочь при себе.
В филармонии Леонид, пришедший просить прощения, увидел Тамару с Петровым и догадался, что тот серьезно увлечен. Это впоследствии тоже сыграло свою роль. Леонид любил Тамару, любил, любил! Он даже захотел завести ребенка, чтобы крепче привязать ее к себе. Но свое творчество он любил ничуть не меньше. Загоревшись идеей портрета обнаженной женщины, он тайком сумел сфотографировать Тамару. Возможно, надеялся, что, увидев красоту снимка, Тамара не станет обижаться. Все могло бы обойтись, если б не Катюша. Стремясь разлучить Леонида с Тамарой — или просто сделать обоим больно? — она сперва потребовала тысячу долларов за возвращение записки, а потом, когда Леонид занял деньги у Галеева, не взяла их, заставив написать письмо в «Плейбой». Это угнетало Леонида, который не хотел связываться с подобным изданием, но, привычно живя минутой, он надеялся, что все обойдется. Когда Катюша позвонила и захотела приехать, Леонид наверняка решил, что она передумала. Катюша действительно передумала. Обнаружив портрет Тамары, она предложила пари. Если Галеев сочтет Тамару более привлекательней, Катюша вернет записку и исчезнет из жизни Леонида. Леонид согласился. Это давало шанс избавиться от сотрудничества с нежелательным журналом. А то, что Галеев увидит снимок… Леонид никогда не понимал, чего здесь стесняться. Он хотел одного — не расстраивать Тамару, поэтому попросил Галеева все скрыть. Тот обещал.
Но, как верно заметила Катюша, обмануть Леонида ничего не стоило. Она сама отказалась вернуть записку, а Галеев тут же позвал Тамару и попытался сделать ее своей любовницей, заодно показав фотографию. Оскорбленная Тамара позвонила Леониду и поклялась страшной клятвой, что расстается с ним навсегда.
В панике Леонид обращается к Галееву, Надежде Дмитриевне, Люське и Ленке. Никто не хочет ему помочь, даже сестра. Она развлекается с любовником, и это для нее важнее. Да еще подливает масла в огонь Катюша, грозящая отдать Тамаре записку. Тамара, и без того не простившая тайком сделанного снимка, окончательно возненавидит бывшего возлюбленного. Так решил Леонид. Впечатлительный и нервный, он оказался на грани срыва. Но это еще не все.
Сперва у него появляется Федор Ларин — и вместо искреннего сочувствия пытается уложить в постель. Леониду становится совсем тошно. Он верил в бескорыстную симпатию друзей, а его предали уже двое — Галеев и Ларин. Следующей гостьей была Надежда Дмитриевна. Не сомневаясь в своей правоте и в своем праве, она утверждала, будто Леонид загубил жизнь ее дочери. В том душевном состоянии он наверняка воспринял ее упреки близко к сердцу. Да еще подтвердилось, что у Тамары есть идеальный кандидат в мужья — богатый, практичный, любящий Петров. Андрей Семенович не поленился приехать к Леониду и разъяснить по пунктам свои бесспорные преимущества. Все посетители, словно сговорившись, настаивали, что один лишь эгоизм Леонида мешает Тамаре быть счастливой. А Леонид и без того знал, как виноват перед нею. Наверное, даже звонок Никиты стал лишним ударом. Леонид услышал, что Ленка мечтает о квартире брата, что он стоит на ее пути. В нормальном состоянии он бы только посмеялся над подобным предположением и над нахальным юношей, но в тот день навалилось слишком многое. Леонид решил, что лучше будет умереть.
Тамара всем сердцем ощущала, что это правда. А еще она понимала, что виновата. К Леониду нельзя было подходить с обычными мерками. Он художник, он талант. Там, где она, Тамара, поплакала бы и смирилась, он предпочел покончить с собой. Он часто действовал под влиянием минуты. Возможно, достаточно было слова сочувствия, чтобы предотвратить трагедию. Но слова этого не произнес никто. Наоборот — Тамара наговорила жестоких и страшных вещей. Ей нет прощения. Она убийца.
Звонок в дверь. Неужели ее никогда, никогда не оставят в покое? Она не хочет никого видеть. Но кто-то упорно звонил, и Тамара отперла. Чужая настойчивость всегда заставляла ее отступать.
— Тамара, — улыбнулся Петров, — вот и все.
— Да, — мрачно подтвердила Тамара.
— Оба дела раскрыты, он уже сознался. Лазаренко повез его в милицию, а я сразу к вам. Решил, вы должны узнать все поскорее. Вам как бы ничего не грозит, Тамара. Поздравляю вас! Вы не хотите это отметить?
Тамара в недоумении подняла глаза.
