грандмастера. Точно так же самое точное выполнение воином приказов не научит его тонкостям командования.
В зале с камином снова воцарилась тишина.
Загрузил я бедолагу знатно. В одной недолгой речи — и про все классы населения (одних лишь ремесленников и не помянул), и про магов, и про особые качества, магам необходимые, и даже ввинтил близкое духу Железноступа сравнение с воинской службой. Причём всё — чуть ли не одним куском, так, что у бедного моего визави сложилось двойственное, как минимум, ощущение. С одной стороны, вроде о простом и простыми словами поведал. Облёк интуитивно понятное в «ризы нетленные слов». С другой же…
Здесь просто не знают такой вот подачи материала, почти клиповой, обманчиво рваной. Я уже успел оценить реакцию того же Губы на подобные пассажи. Запоминать-то он их запоминает и чуть ли не дословно — всё же почти Охотник, память тренированная — а с другой, понимает ох как не сразу. Я имею в виду — в полной мере понимает, мысленно несколько раз повторив то, что услышал и разложив это по полочкам в более привычной для местных пространной манере.
Кстати, таким вот образом, просто из-за более «быстрого» типа мышления, недолго славу гения снискать. Гений — это ведь кто? Человек, связывающий воедино вещи, которые сам ты отродясь вместе не рассматривал. Свободно оперирующий разнородными реалиями, необычными сравнениями, непривычными масштабами. Предлагающий небывалое. Вроде тех же изменений в ритуале посвящения, ага. Чего только не навертели вокруг традиции доморощенные умельцы! Тут тебе и размышления про то, что без риска нельзя обрести награду, что вручать посвящаемому силу можно лишь в том случае, если он готов к принятию ответственности (то есть наличие стихий смерти и тьмы в девятке — как испытание Кровавыми Мухами).
И ещё три большие кучи умных слов.
А потом является «грубый Корнеев», то есть этакий вот Иан-па, и видит, покопавшись в Архиве Охотников, что в Империи ни некромантия, ни магия тьмы запретными направлениями искусства отнюдь не являлись. Но после укрепления власти церкви люди переоценили результаты посвящения, а сам характер посвящения из-за своего консерватизма изменить «забыли». И потому вопрошает наивный чукотский юноша, устами коего глаголет истина: как же так? А окружающие только разводят руками. И если изменённый ритуал удастся — ославят меня гением, как пить дать!
Даже Кремень, с высоты своего статуса не желающий вслушиваться в мои слова (воистину: если чашка полна, воды в неё уже не долить!), волей-неволей изменит своё отношение. И Керму Пекло тоже придётся ревизовать свои взгляды на «предерзостного выскочку»… если он вообще способен менять взгляды, при его-то возрасте и статусе. Пока что и Лараг, и Кремень, и Наэли Подушка с Эррисом Шмыгом, и прочие авторитетные коллеги признают за мной некоторую силу, признают навыки — но отнюдь не понимание. Но я это изменю — для их же пользы!
…хотя первая реакция Железноступа на мою речь от реакции Губы отличалась мало, вторая реакция выдала в нём более искушённого человека. Целое он не понял, но успешно уцепился за частность и задал соответствующий вопрос:
— Значит, ты стремишься к высотам магии? И Лараг не преувеличил, когда говорил о размере твоих амбиций?
— Не знаю, что именно говорил тебе мой куратор, но отвечу ещё одной заёмной фразой: «Плох тот солдат, что не мечтает о жезле маршала». Восхождение на гору состоит из маленьких шагов, но если не ставить себе целью взобраться на самую вершину — не стоит и начинать.
— Разумно, — признал Сайл с чуть ли не удивлением.
— Кстати, о целях. Я весьма ценю и приглашение, и общество, и угощение, — красноречивый жест кубком в сторону хозяина дома, — но до сих пор не знаю, за какие заслуги награждён этим незапланированным отдыхом.
В переводе с дипломатического: «Какого лешего я тут лясы точу? Колись уже!»
— О, — Железноступ совершил небывалое деяние: смутился. Внешне он это не показал, но с моим умением считывать эмоциональный фон одной показной невозмутимости мало. — Меня извиняет лишь неожиданная… приятность общения. В самом деле, пора перейти к сути. И как только к нам присоединится… моя родственница, я немедля сообщу о причинах нашей встречи.
Настал мой черёд упражняться в лаконичности:
— Родственница?
— По линии жены, — почти поспешно пояснил Сайл. — Дальняя. И… я обязан предупредить, заодно высказав искреннюю просьбу: отнесись к бедняжке без предубеждения и… жалости. Со всей искренностью надеюсь, что ты выкажешь достойную своих лет сдержанность.
— Мои усилия оказались бы успешнее, если бы я знал больше, — или, в переводе с дипломатического… хотя тут даже перевода не надо. А Железноступ снова смутился.
Тогда-то меня и охватило запоздалое предчувствие…
— Посмотри на меня и сам всё увидишь!
Сильно запоздалое.
Уже когда я спрашивал Сайла о целях своего присутствия в его доме, я знал, что к ждущей указаний горничной появилась ещё одна представительница прекрасного пола. Причём не самая обычная. По витальному слою ауры, даже без специальной концентрации, я ощущал в ней такую же подготовленную персону, как любой из полноправных Охотников. Сходство усиливали лёгкие дефекты, которые я давно влёт интерпретировал как шрамы. Эмоционально «родственница», в противовес горничной, ощущалась слитком противоречивых устремлений. Этакий компактный шторм, готовый разразиться и шквалом, и молниями, и дождём… хотя последнее вряд ли: что-то, а слезливость для столь тренированной особы не должна быть характерна.
А вот магически… тут всё ощущалось ещё запутаннее. Я даже не мог определить, есть у неё магические способности или нет. Хотя в последнее время собрал неплохую подборку внутренней статистики по ученикам, адептам и более сильным магам самых разных стихийных направлений, вплоть до нетипичных (это я про «гномов» и «эльфов»).
Увы, стихия «родственницы» опознаваться не желала. На сей счёт я мог повторить классическую фразу из одного старого рассказа: «Недостаточно данных для разумного ответа».
Но это всё мелочи. Фактом же являлась яма, которую — не без моей помощи, хе-хе — вырыл себе Железноступ, обсуждая человека в его (то есть её) присутствии так, как это и за глаза-то делать не надо. «Отнесись к бедняжке без предубеждения», ну надо же! Жалостью её не задень!
Судя по всему, она сама кого хочешь заденет. Ставлю диагноз по первой же реплике.
Сайла она уж точно задела не слабо.
— Кимара! — вскинулся он. — Не могла бы ты вести себя…
— По стойке «смирно»? — фыркнула она, пока Железноступ подбирал слова. — Нет, не могу, дядюшка. Извини.
Последнее слово вполне можно было взять в кавычки. Или заменить на «пошёл к чёрту».
Практически беззвучно подойдя к креслу Сайла, она остановилась около. Так, чтобы ему было неудобно отчитывать её, выворачивая шею, и чтобы я видел только одну сторону её лица. Левую. На которой почти нет шрамов.
— Рад знакомству, — сказал я, вставая. «Хотя радость сия довольно сомнительна…»
— Так рад, что собрался уходить?
— Это обычай моей родины, — объяснил я, при помощи форспуша перемещая третье кресло на выложенную плиткой площадку возле самого камина. — При появлении саорри воспитанный человек обязан встать, приветствуя её, и, по возможности, оказать небольшую услугу.
Поданное кресло Кимара проигнорировала. Сидя в нём, пришлось бы открыть мне всё лицо — а этого она отнюдь не жаждала.
Вот, кстати, ещё штришок к портрету. Рост. Я по местным меркам далеко не карлик Нос и считаюсь заметно выше среднего. Для мужчины. Явно превосходят меня разве что уникумы вроде Деррима Корня. Но «родственница» на мгновение показалась выше меня — пока я не заметил, что она стоит на сандалиях с изрядной деревянной «платформой».
